Трагический исход - Сувестр Пьер. Страница 60

И из ее уст сорвались такие слова:

– Не является ли мой муж убийцей?

Наконец Валентина сформулировала ужасное подозрение, она его произнесла, так как отныне уже не могла ни управлять своими мыслями, ни удержать их. Они оформились в ее глазах как силуэт чего-то смутного, на что при первом взгляде не хочется и смотреть, но что мало-помалу привлекает к себе внимание, начинает дразнить и покоряет.

Вопреки своей воле баронесса де Леско следила за ходом своих рассуждений, и вскоре ей стало многое понятным из того, что ранее оставалось незамеченным, не вызывающим подозрений.

На деле происшествие, случившееся с ее супругом бароном де Леско в течение той трагической ночи, оставалось таинственным, необъяснимым.

Конечно, на первый взгляд можно было подумать, что он, как и другие, заболел, стал жертвой одного из этих многочисленных проявлений страшного состояния, название которого было связано с Жапом. Однако на самом деле доказательств не было; как существует подлинное безумие, существует и его симуляция.

Отныне молодая женщина смотрела на барона де Леско не без ужаса и страха.

Барон машинально поглаживал медленными движениями свою длинную седую бороду. Он не задавал вопросов, не расспрашивал ни о чем, он выжидал, очевидно, видя волнение, которое охватывало его жену; но можно было подумать, что он не хотел и не смел спросить ее о причинах волнения.

Валентина сделала усилие и почувствовала, что в этот вечер она готова на все: она хотела знать, хотела пролить свет на события любой ценой.

Она спросила твердым, сухим и резким тоном:

– Вы уехали с моим дядей, было слышно, как вы разговаривали с ним в коляске, в этом таинственном фиакре, где он находился один с вами… Это так?

– Да, – тихо ответил барон.

Валентина вытерла лоб тонким батистовым платочком, который нервно сжимала в руке.

– Это так, не правда ли? – продолжала она. – Затем полицейский Жюв, который поднялся на рессоры коляски, услышал выстрел, сопровождаемый хрипом, последним криком, который издал мой несчастный дядюшка… В этот момент из коляски выпрыгнула старуха и побежала со всех ног. Это так?

Барон тихо произнес:

– Все точно так, поскольку мсье Жюв утверждает, что события происходили именно так, но я уже сказал и повторяю снова, в момент выстрела, при нападении на вашего дядю, меня в коляске не было… как мне кажется…

Валентина приблизилась и пристально посмотрела на него.

– Вы утверждаете, что вас там не было, – повторила она, – так что же с вами стало? В какое же именно время, согласно вашему мнению, вы покинули моего дядю и по какой причине? Ведь было решено, что вы должны провести вечер вместе…

Барон де Леско выпрямился и высокомерным тоном спросил:

– Моя дорогая, можно подумать, что вы устраиваете мне допрос как судебный следователь. Мне кажется, что я предоставил достаточно объяснений по этому поводу, чтобы меня могли наконец оставить в покое…

– Ах! Я умоляю вас! – вскрикнула Валентина, заламывая руки. – Не разговаривайте со мной таким тоном. – Совсем наоборот, если я вас спрашиваю, если я хочу получить от вас некоторые разъяснения, то это только потому, чтобы самой убедиться в вашей невиновности, чтобы расстаться с сомнениями, которые терзают меня… Пожалуйста, Жоффруа, объясните мне…

Барон де Леско поднял руки к небу.

– Валентина, я вас прошу, давайте прекратим этот разговор, он ни к чему не приведет. Я вам уже сказал все, что мог, и если меня будут расспрашивать снова, я не скажу более ничего нового… Не забывайте, что в ту трагическую ночь произошли таинственные события, жертвой которых я стал сам; я был, как и полицейский, объектом ужасающего и одновременно непонятного нападения.

Валентина его прервала.

– Ах, – произнесла она, – вы хотите сказать…

Она остановилась, встревоженная, не осмеливаясь докончить свою мысль.

Но барон де Леско был не слишком щепетилен.

– Да, – продолжал он, – я хочу сказать о Жапе, об этом странном крике, который раздавался в моих ушах, об этом слове, которое я сам затем повторял вопреки своей воле, не отдавая себе отчета… Жап!.. Жап!..

– Замолчите! – закричала Валентина. – В этом кроется тайна, которую мы не можем понять, и, кроме того, дело не в этом…

Изменив тон, она умоляла:

– Прошу вас, Жоффруа, выслушайте меня; нам важно поговорить друг с другом без недомолвок, надо, чтобы между нами было согласие, чтобы знать, что отвечать тем, кто вскоре, возможно, завтра, начнет спрашивать нас, подозревая…

Она очень разволновалась, произнося эти слова, тогда как барон де Леско, наоборот, проявлял невозмутимое спокойствие.

– Против нас, действительно, выдвигается многое, – сказал он, – и, возможно, против вас, Валентина, особенно.

– Что же именно? – спросила молодая женщина.

– Все просто, – сказал барон, – смерть вашего дяди для вас выгодна.

– Выгодна мне? На каком основании?

– О, это очень просто… ведь наследница вы!

Валентина очень побледнела и не могла выговорить ни слова. То, что сказал ее муж, в общем, было верно. Впрочем, она и так знала, что наследовала своему дяде, но разве это доказывало, что она виновна в его смерти?

Кроме того, Валентина не могла представить, что ее муж был настолько отвратителен в вопросах ее собственной честности, что смог присоединиться, пусть всего лишь на мгновение, к подобному мнению. Она ужаснулась, услышав эту инсинуацию из его уст.

Валентина в этот момент внезапно направилась к мужу. Она устремила на него пылающий взор, в ее глазах блеснула угроза.

– Послушайте меня! – начала она.

Барон как раз бросил сигарету.

– Но я вас слушаю! – ответил он.

Валентина пожала плечами.

– Помните ли вы, – начала она глухим и искаженным голосом, – некоторые трагические сцены, которые развернулись в Булони несколько месяцев тому назад? Барон де Леско, вы помните, что тогда существовали несчастная девушка, ее звали Фирмена Бенуа, несчастный князь Владимир, который также называл себя виконт де Плерматэн, рабочий Морис, на самом деле оказавшийся сыном Фантомаса?

Барон де Леско утомленно подтвердил:

– Я очень хорошо все это помню! К чему вы клоните? Зачем ворошить неприятные воспоминания?

– Работница Фирмена, Жоффруа, тогда обожала рабочего Мориса, – продолжала баронесса, – и эта работница дрожала от стыда, от ужаса, узнав, что Морис, которого она нежно любила, – сын Фантомаса… и…

– И, – отчетливо произнес барон де Леско, – случилось так, что сын Фантомаса, как вы говорите, убедил Фирмену, что отныне он собирается жить честно.

– Именно так! – продолжала Валентина, усмехаясь. – У вас прекрасная память, Жоффруа!

В этот момент Валентина де Леско еще раз внимательно посмотрела в глаза мужа…

– Сын Фантомаса, – хрипло проговорила она, – это вы! А Фирмена Бенуа – это я! Владимир, вы поклялись мне стать честным человеком. Из любви к вам я согласилась именоваться баронессой де Леско, когда вы объявили себя бароном де Леско, украв документы исчезнувшего рода… Дядюшка Фавье не был моим дядей! Мы оба – самозванцы! Черт возьми! Какая тревога овладела вами, когда однажды мы узнали из письма о возвращении этого американского дядюшки, о существовании которого мы даже и не подозревали… Прежде всего, Владимир, вы испугались!.. Вы подумали, что мы будем разоблачены… но потом вы решили все поставить на карту… Вы мне сказали: «Этот простак попадется на нашу удочку, вас он примет за свою племянницу, а меня – за племянника!»

– Что дальше? – спросил шипящим голосом барон де Леско, который действительно был князем Владимиром, сыном Фантомаса, также как Валентина была на самом деле Фирменой Бенуа. – Какой вывод вы делаете из всего этого?

Молодая женщина заломила руки!

– Вывод, который я делаю? – хрипло произнесла она. – Это то, что вы всегда оставались негодяем, что вы не любите меня больше, что вы чудовище, что вы мне солгали!

В этот момент бандит, мнимый барон де Леско, внезапно потерял свое спокойствие.