Невеста поневоле (Брак поневоле ) - Картленд Барбара. Страница 18

Говорит, что никогда не попался бы на удочку этим иностранцам. И он совершенно не одобряет того, чтобы англичанка выходила замуж за одного из них.

Выпалив все это. Роза опомнилась и прижала руку корту.

— О, простите, мисс. Я не то хотела сказать, мне не следовало повторять чужие слова.

— Роза, ты можешь говорить мне все, что захочешь, — успокоила ее Камилла. — Не бойся невольно оскорбить меня. Я взяла тебя с собой, потому что ты честная и искренняя девушка, и я могу говорить с тобой откровенно, не взвешивая каждое слово.

— Моя матушка всегда говорила, что у меня длинный язык. Простите меня, мисс, если я вдруг что-нибудь ляпну не подумав. Мистер Харпен уже бывал в Мельденштейне, и я не преминула спросить его, что он думает о стране и тамошних жителях.

— И что он ответил? — спросила Камилла.

— По его словам, они приятные и дружелюбные.

Когда он ездил туда последний раз, страной правила принцесса. Он говорит, что она отлично справлялась. Ясное дело, она ведь англичанка. Мистер Харпен считает, что лучше Англии ничего в мире нет.

— А что он говорит о принце? — спросила Камилла.

Леди Ламбурн, разумеется, не одобрила бы подобных разговоров со слугами, но Роза — исключение. К удивлению Камиллы, Роза замолчала и смутилась.

— Мистер Харпен не рассказывал ничего особенного о принце, мисс, — наконец пробормотала девушка.

По ее виду Камилла поняла, что та что-то скрывает. Пока она раздумывала, как ей уговорить Розу проболтаться, служанка заторопилась перевести разговор на другую тему:

— Мистер Харпен не встречался с его высочеством, а кроме того, он говорит только о своем хозяине. Капитан Чеверли — для него все. И похоже, что в сражении капитан вел себя как настоящий герой.

— Думаю, пора одеваться, — холодно произнесла Камилла. — Будет неучтиво опоздать на встречу с мэром.

— Да, мисс. На пристани уже полно народу. Мистер Харпен выходил рано утром на берег и сказал, что все сгорают от любопытства посмотреть на вас.

— Людям всегда хочется увидеть невесту, — уныло проговорила Камилла.

— О, это так интересно, мисс. — Роза налила в тазик кувшин горячей воды и, пока Камилла мылась, стояла рядом, держа наготове пушистое белое полотенце.

Сама Камилла не находила ничего радостного и волнующего в предстоящей свадьбе. Она взглянула на себя в зеркало, пока Роза укладывала ей волосы, и увидела печальное, удрученное лицо.

— Мистер Харпен говорит, что прием в Амстердаме — ничто по сравнению с тем, как вас будут встречать в Мельденштейне, — тараторила Роза, закручивая золотистые волосы хозяйки в блестящие локоны. Она оставила две длинные пряди по бокам маленького личика Камиллы, а остальные волосы забрала в элегантный пучок на макушке.

— О, надеюсь, народу соберется немного! — воскликнула Камилла.

— Что вы, мисс. Это было бы оскорбительно, — возразила Роза. — К тому же все радуются тому, что принц наконец-то женится. Мистер Харпен говорит, что его уговаривали жениться еще до войны, и они правы — стране нужен наследник.

У Камиллы перехватило дыхание. Сейчас ей не хотелось думать о том, как важно для принца получить наследника. Ей хватало волнений и забот о предстоящей церемонии, но в то же время она не могла не задавать себе вопрос, а что было бы, если бы она приняла предложение капитана Чеверли, и яхта поплыла назад в Англию.

— Вы чудесно выглядите в этом туалете, мисс. — Голос Розы вернул Камиллу к действительности, и она удивленно обнаружила, что стоит уже одетая и со шляпкой на голове.

Она натянула длинные белые перчатки и взяла сумочку.

— Что ж, можно идти. Пожалуйста, Роза, не отставайте сильно от кареты, я не смогу обойтись без тебя.

— Не волнуйтесь, мисс, — улыбнулась Роза. — Только сегодня утром капитан Чеверли сказал мистеру Харпену, что тому придется гнать лошадей изо всех сил, чтобы поспеть за каретой. Капитан свирепо заявил, что не допустит, чтобы вам причинили неудобства, и что не годится будущей принцессе ждать прибытия слуг. Но мистер Харпен не виноват, что лошади фургона не поспевают за упряжкой вашей милости.

Камилла не ответила. Она подумала, что Хьюго торопится поскорее добраться до Мельденштейна, передать ее принцу и освободиться.

«Он будет рад отделаться от меня», — прошептала она, но ее совсем не обрадовала мысль о том, что вскоре ей не придется с ним встречаться.

Сейчас, когда баронесса заболела, капитан повел себя недопустимо. Он уехал вперед как раз тогда, когда мог понадобиться рядом. Она решила, что остановит карету, а он пусть ждет их в гостинице и гадает, что такое могло с ними случиться по дороге.

Это послужит ему хорошим уроком.

Она уже приготовилась выполнить свое намерение, но вспомнила, что баронессу несомненно будут ждать неприятности, если из-за нее нарушатся королевские планы. Камилла не раз слышала от матери о строгом протоколе, которому подчиняются фрейлины и прислуга при королевском дворе.

— Бедняжки, им приходится стоять часами! — однажды сказала ей леди Ламбурн, рассказывая о каком-то европейском дворе, где ее отец служил британским послом. — Спорю, что папа уставал больше не от проделанной за день работы, а оттого, что ему приходилось простаивать на многочисленных приемах и церемониях. Что касается фрейлин, то мое сердце обливается кровью, когда я думаю о них. Они так устают, ведь у них нет возможности Присесть в течение долгих часов.

— А королева знает об этом? — спросила Камилла.

Леди Ламбурн рассмеялась:

— Короли и королевы за границей редко обременяют себя заботой о приближенных. В Англии дела обстоят по-другому. Королева Шарлотта чрезвычайно заботлива по отношению ко всем, кто предан ей.

А иностранцы не жалеют свою свиту. Помнится, папа рассказывал, что при дворе короля Испании фрейлины частенько падали в обморок от усталости, но, как только приходили в себя, вынуждены были сразу возвращаться к своим обязанностям.

— Это жестоко! — сердито воскликнула Камилла.

Леди Ламбурн только вздохнула:

— Несмотря на все неудобства и трудности, лорды и леди, а особенно последние, соперничают за право получить место при королевском дворе. Для них это все, и, если их отстранят от должности, им кажется, что жизнь кончена.

— Но ты так не думала, мама? — широко раскрыла глаза Камилла.

Леди Ламбурн улыбнулась:

— Боюсь, дорогая, что я никогда не придавала особого значения титулам. Я всегда полагала, что, несмотря на свое положение в обществе, люди все равно остаются людьми, мужчинами и женщинами — они страдают, радуются или печалятся, их волнуют и тревожат те же проблемы, что и нас.

Вдруг она рассмеялась, и Камилла спросила:

— Что тебя так развеселило, мама?

— Я вспомнила, как папа однажды об этом сказал. Вот не ожидала от него!

— Расскажи мне, — попросила Камилла.

— Когда мы жили в Париже, при дворе часто встречали одного напыщенного министра, который всегда говорил о короле как о божестве. Если бы его величество пожелал, он в буквальном смысле лег бы на пол и позволил королю вытереть о себя ноги. Он всегда читал сэру Горацию нравоучения об исключительности царственных особ. Должно быть, ему казалось, что папа, будучи англичанином, ведет себя недостаточно почтительно в присутствии короля.

Так продолжалось довольно долго, пока наконец он не вывел лорда Ламбурна из себя своими сентенциями. Так вот, когда этот министр в очередной раз сказал: «Уверен, что теперь, господин посол, вы понимаете, как велик и всемогущ его величество король», твой папа ответил: «Я помню и о том, что если кольнуть его булавкой, то польется кровь, как у простого человека».

Камилла расхохоталась:

— Неужели папа и вправду так сказал ему?

— О да. Министр рассердился и угрожал папе судом, но затем понял, что будет выглядеть нелепо со своим заявлением, и промолчал.

Сейчас Камилла подумала, что баронесса со своим преклонением перед принцессой Мельденштейна никогда бы не посмеялась над этой историей и не поверила бы в нее. Боготворя принцессу, она бы пожертвовала собой ради ее высочества. Камилла не сомневалась, что баронесса отправилась бы в путешествие, даже если бы знала, что поездка убьет ее.