Три мести Киоре (СИ) - Корнеева Наталия. Страница 4

— Канцелярия запрашивает три дела! — бодро доложил, собравшись перечислить все названия.

— Хотят закрыть и сдать в архив?

Он подавился заготовленной речью и только кивнул. Герцог взмахнул рукой, приглашая его к полкам, и помощник тут же бросился к ним. Опершись локтями на стол и соединив кончики пальцев, Доран ждал. Мальчишка оглядывался, искал взглядом папки, кончики ушей у него покраснели… Герцог всё еще не понимал, зачем ему помощник. Он сам бы вмиг нашел нужные дела, а этот копался, вытаскивая совершенно не те. Но кто спорит с императором?

— Третья полка сверху, — подсказал наконец.

Мальчишка сконфузился и, вытащив нужные документы, исчез за дверью. Доран подумал, что не стоило отпускать его в канцелярию: пусть своих людей присылают! Новые папки он отодвинул в сторону. Голову занимала утренняя записка, однако Паоди четко дал понять, что с охраной дворца разберется сам.

Дверь бесшумно распахнулась (лучше бы скрипела, предупреждая о посетителях!), являя его заместителя, Вайрела Корте. Простолюдин, он одним из первых окончил правовую академию по программе поддержки императрицей народного образования и пробил себе дорогу в Тайный сыск, в кратчайшие сроки став незаменимым помощником. Незаурядного ума молодой человек, однако, был лишен каких-либо моральных принципов, что внушало опасение. А еще Дорану противел запах дешевого табака, к какому Вайрел питал болезненное пристрастие.

— Ваше сиятельство, посмотрите! — он протянул тоненькую, на несколько листочков папочку, положил на стол.

На желтых, заляпанных чем-то листах убористым почерком был зафиксирован отчет патруля, судя по номеру, южной части города. Длинные строчки сухих формулировок описывали убийство. И, конечно же, между листами отчета была прикреплена фотокарточка. Цветная. Мерзкая. Выловленную в сточной канаве девушку он рассмотрел с пристрастием. Простенькое платьице, скрытое слоем нечистот, отмытое для опознания по карточке лицо, искривленное мукой. Голова в неестественном положении: перелом шеи. И, как венец, пустые глазницы.

— Ей вырвали глаза? — спросил он, впиваясь в строчки отчета.

— Я бы не сказал. Действовали как будто аккуратно, — ответил Вайрел, проведя рукой по светлым волосам.

Доран позвал помощника и приказал ему принести чай и поесть — от таких новостей проснулся голод пополам с предчувствием, что больше сегодня он еды не увидит.

— Не опознали, никто не знает, кто она и откуда. Тело нашел патруль, так что даже свидетелей нет, — со вздохом продолжил Вайрел.

Вернувшийся мальчишка-помощник, увидев фотокарточку (как можно сдержать любопытство!), втянул тощую шею и чуть не уронил поднос, однако совладал с собой и водрузил его на стол.

— Знал, куда работать идешь, — бросил ему герцог. — Свободен! — и того сдуло из кабинета. — Когда нашли труп?

— Аккурат ночью. Я с утра в канцелярию зашел, там мне и отдали для вас бумаги, — Вайрел наигранно замолчал, как бы совершенно случайно обмолвившись о своем проступке.

Будто без этого Доран не знал, что заместитель в его отсутствие может прохлаждаться с писчими, к которым всегда брали простолюдинов, в отличие от высших служебных чинов.

Доран смотрел на фотокарточку, глотнул горячий чай, и в голове крутилась навязчивая, на грани паники мысль, но ухватить ее никак не получалось.

— Отправь императору отчеты по шпиону.

Вайрел кивнул и, откланявшись, убежал по делам. Прежние мысли в голове герцога вытеснило убийство. Зачем было так издеваться над глазами? Пришлось Дорану еще раз вчитываться в строки, продираться сквозь сухие формулировки. Не дали. Канцелярия прислала оформленные, набранные на печатной машинке дела, которые он должен был проверить, подписать и отправить в архив, предварительно сделав копии для себя. Бумажные формальности затянулись, потом пришлось выслушать просителей из аристократов, которым мерещился всеимперский заговор, где они — непременные жертвы, хотя иногда приходили и те, кому заговоры не мерещились, и из-за последних приходилось терпеть первых.

Куда-то, как обычно, пропал день.

Газовая лампа давно горела на столе, а помощник принес вторую, задернул шторы. Доран приказал открыть окно, дописывая список дел на ближайшее время, с которым мальчишка обежит канцелярию, допросные, заглянет в тюрьму и много, много чего еще. Улица резким шумом ворвалась в кабинет, застучала по вискам лошадиными копытами, напоминая о бессонной ночи. Который час? Девять вечера? У мальчишки глаза осоловевшие — на фабриках меньше работы.

Он отдал помощнику листок с записанными поручениями на следующий день и отпустил домой. Оставшись в одиночестве, Доран подошел к окну. Вечерний воздух казался обжигающе холодным, глаза бессмысленно следили за проезжавшими мимо здания каретами; горели фонари, и всё медленно окутывал туман неприятного желтоватого цвета.

И ему пора домой.

Доран погасил лампы и ушел из кабинета, закрыв его на ключ. Водитель в машине дремал, и разбудил его лишь хлопок дверцей.

— Простите, вашсиятельств! — со сна вскинулся слуга, вытянувшись в струнку за рулем.

— Я задержался, — лаконично отозвался Доран, поднимая над головой крышу.

Он не хотел видеть пустой город, где тенями-призраками ездили последние экипажи с угрюмыми кучерами; не хотел видеть туман, в котором, подобно блуждающим огням, слабо мерцали фонари, ничуть его не разгонявшие.

Сыро, холодно, мерзко.

Путь до дома показался вечностью. Обнесенный каменным забором особняк сиял всеми окнами, и по сигналу распахнули ворота. Еще одна прихоть Паоди: особняки тех, кому он благоволил, всегда охранялись императорской гвардией. Дорана раздражали чужие люди у дома, но он не мог отказаться от привилегии.

Дворецкий, седой мужчина с кривыми плечами, уже стоял на пороге, придерживал дверь, вошел следом за Дораном, подал домашние ботинки из мягкой кожи, забрал черный китель и про себя отметил, что следовало отругать прачку: рубашка герцога была недостаточно белоснежна.

— Отужинайте, ваше сиятельство! — дворецкий поклонился, указывая на открытые двери обеденного зала.

— Спасибо. Иди отдыхать, служанки справятся и без тебя.

И он спустился с первой ступеньки лестницы. Доран давно перестал ругать слугу за навязчивые просьбы что-либо сделать: то поесть, то лечь спать — слишком часто сам забывал. Отделанное деревом помещение освещали только газовые лампы, погружая его в загадочный и роскошный полумрак. Поел он быстро, не различая вкуса пищи.

На втором этаже, как и положено, в полночь погасили свечные люстры, оставив гореть лампы на стенах. Что его толкнуло к кабинету? Интуиция? Доран открыл дверь, и потянуло сырым воздухом улиц. Сквозняк? Там, где ни один слуга не бывал в его отсутствие? Герцог вошел в темное помещение. Легкие шторы трепетали от ветра, вороша бумаги на столе. Его любимое кожаное кресло стояло странно, под углом к столу. Взглядом пробежал по книжным шкафам, по напольным часам и морским пейзажам на стенах. Всё, кроме кресла, выглядело нетронутым…

По левую руку от входа стояло бюро, и Доран прислонился к нему. Ни шороха, ни вздоха, только трепет штор… Они еще раз дернулись, Доран невольно проследил за этим и нахмурился: на дальнем от окна конце стола лежала опрокинутая фотокарточка, на которой он был изображен с супругой. Сквозняк не мог этого сделать. Но кто?.. Во всем помещении спрятаться можно было или за шторами, или между книжным шкафом и часами в углу, где собралась абсолютная тьма…

Доран потянулся, достал из бюро бутыль и бокал, выдернул пробку, положил на полку, а вместо нее зажал между пальцами дротик со снотворным, хранившийся на полке. Стремительный замах, и он улетел в темный угол. Тихое ругательство, и оттуда выскочил кто-то мелкий, в черном костюме.

— Ну, знаете ли, герцог!..

Он отсалютовал преступнику пустым бокалом: снотворное должно подействовать чуть ли не мгновенно, однако вор дотащился до подоконника, уселся на него, выдернул оружие из плеча и швырнул на пол.