Twix (СИ) - Ти Эллин. Страница 17

— Как же болит голов-а-а-а, — стонет Андрей, нажимая пальцами на виски, и с трудом открывает глаза, сильно-сильно щурясь.

— Плюсую, братишка, неистово просто, — Дима поддакивает, и так же пытается разлепить веки, приподнимаясь. — Убери ногу, тяжёлый ты просто пиз… Пардон, тут дамы, — доходит до него, когда глаза таки открываются. — Короче тяжёлый, да. Свали, Андрюх.

— Так туловище своё убери, я и свалю. Доброе утро.

На нас с Аней с дивана смотрят два Домовёнка, серьёзно. Сонные, прищуренные, растрепанные, помятые, смешные до ужаса. Но, кажется, всё ещё дружные. Это радует.

На самом деле, сложно понять, как можно забыть все то, что было между ними, и так быстро простить. Но я понимаю. У родных это проще, и так и должно быть, мне кажется. Когда человек действительно признает свою неправоту, ему обязательно нужно давать шанс на исправление. Потому что родные люди — они выше всего. Меня так воспитали. И брат мой, живущий уже много лет в Италии, любимый всем моим сердцем. Я так сильно по нему скучаю, что всё на свете бы отдала за простые обнимашки хотя бы на пару минут, правда. Поэтому и на вражду этих придурков смотреть было больно. А сейчас улыбаюсь. Нравится мне, когда мирно всё.

— И вам добрый… день. Обед скоро, — господи, уберите эту идиотскую улыбку с моего лица, на меня Аня уже косо смотрит. Она и так ходит меня во всём подозревает, а теперь и вовсе будет намекать на… да на всё! Этой женщине вообще всё равно, на что намекать. Ещё недавно она рассказывала, что я нравлюсь Диме, ага.

— Прости, цыплёнок, мы стеснили тебя?

— Да, Катюш, прости, что мы вчера так… Просто Димон сказал, что надо извиниться, а…

— А Андрюха идею поддержал, и…

— А тут ещё цветочный этот, букет… Мы донесли?

Киваю, едва сдерживая смех. Боже, я сейчас лопну с них.

— Ну вот, — кивает Андрей, продолжая, — а номер квартиры не помнили, чтобы в домофон позвонить!

— Да, а песню про Катюшу прям наизусть, представляешь?

— Представляю, — говорю, с трудом прорываясь нормальной речью через огромный комок смеха, грозящийся прорваться наружу. Анька уже ржёт, не сдерживаясь. — И я представляю, и весь подъезд представляет. Ваш дуэт переорал всех местных кошек, Семёновы! Баба Нина грозилась вызвать полицию, поэтому я и затащила вас сюда.

— Ну сработало же, — улыбаются оба, и я в первый раз замечаю, насколько, на самом деле, они похожи, хотя раньше я видела в них двух абсолютно разных людей.

— Знаете что… То, что я вас обоих считаю засранцами, до сих пор чистая правда. И выгоняла я вас тоже не просто так. Я дико устала от вас и хочу отдохнуть, честное слово! — нет, а что? Я абсолютно честна с ними. Вот беру пример с разрисованного из братьев. Тот всегда правду — я тоже буду. — Вас стало в моей жизни слишком много, я к такому не привыкла. Мало всего, так вы ещё и нормально общаться не умеете, а это тоже, знаете ли, утомляет. Поэтому умыться можете в ванной, а потом, пожалуйста, оставьте меня в покое хотя бы на денёк. А заявитесь ещё раз — я позволю бабе Нине вызвать полицию и оттуда вас забирать тоже не буду!

Они кивнули. Покорно, молча, с серьёзным и понимающим видом! Я что, сплю? Эти бестолочи сделали и правда то, что я просила? Кивнули, умылись и ушли, не забыв спросить, простила ли я их за всё, что вообще происходило всё это время.

А я что?.. Я отходчивая. Я простила…

***

Сижу, пытаясь найти фильм на вечер. Парни ушли давно, Анька тоже убежала, говорит, что ещё не до конца навела порядок на новой квартире, а от странного ощущения, что за ней кто-то наблюдает, ей хочется вылизать всё до последней пылинки.

Оставили одну, и я, вроде, должна выдохнуть с облегчением, но… нет! Это издевательство! Я так привыкла к присутствию в моей жизни хоть кого-то, что одиночество приносит уже не расслабление, а грусть. Серьёзно! Мне не хватает смеха и чьего-нибудь бормотания на ухо, тупых шуток и вечных подколок. Мне даже не хватает Андрея, который в последнее время был рядом слишком часто, пусть и вызывал только негативные эмоции. Я так привыкла к постоянному движу в своей жизни, что сейчас сижу и не понимаю, что делать. Даже не знаю, с кем посоветоваться по поводу фильма.

Мои уже почти грустные мысли вдруг прерывает звонок телефона. Ну, не двери, и на том спасибо.

Татуированный (не)дурак

Входящий

— Блин… Вот что надо? — шепчу, а потом прикусываю губу и, отчего-то затаив дыхание, отвечаю. — Алло?

— Девушка, здравствуйте, — раздаётся голос Димы, тихий и виноватый какой-то, что ли. Не пойму. — Вас не Катя зовут?

Что происходит?

— Допустим, — я не знаю, зачем, но решаю ему подыграть.

— А меня Дима. Знаете, владельцу моего тела подарили новые мозги, а старые выкинули, оставив только мелкие воспоминания о самом ярком, что было в его жизни. У меня тут воспоминание от прошлого Димы осталось, и, оказывается, он с вами повёл себя как идиот, а извиниться не успел, мозгов-то лишился. А я вижу, что вы дружили хорошо, и Дима, прежний Дима, этой дружбой очень дорожил. И я подумал, может… Ну его, этого старого Диму и ту дурацкую историю вашего знакомства? Давайте начнём всё с чистого листа? С новым Димой с новыми мозгами.

Молчу. Пытаюсь переварить. Чувствую, как слёзы медленно, но верно подкатывают к векам, жмурюсь, удерживая, хотя сама не понимаю, чего плакать-то собираюсь.

— А если меня и старый Дима вполне устраивал? — всё же получается выдавить из себя. Прикусываю губу.

— Тогда он очень просит прощения и умоляет начать всю дружбу с чистого листа, только с ним. Мозги старые вернём, не вопрос, если это никак не повлияет на ваши отношения.

— Ох, Дима…

— Что, цыплёнок? — он шепчет, и я чувствую, как нервно перекатывает шарик на языке.

— Приезжай фильм смотреть, а?

— Захватить мандаринок?

— Захвати.

И я снова улыбаюсь.

Глава 13

Три. Чертовых. Часа.

Три долгих, мучительных, раздражающих и, кажется, вообще бесконечных три часа я прождала Диму, который обещал приехать с мандаринками смотреть вместе фильм. Писал такой правильный, извинялся, просил начать все с чистого листа, а в итоге опять куда-то пропал, ещё и телефон выключил, козлина.

Я просидела у телевизора три часа и уснула, отчаявшись, потому что как бы зачем мне вообще все это надо, да? И вот проснулась на том же диване, а глаза открывать не хочу. Лежу себе, дёргаю ножкой и прищуриваюсь от яркого солнца, которое светит в окно. Я, кажется, уснула, забыв задернуть шторы. Ну и ладно.

Лежу, так тепло мне, уютно, но до ужаса грустно. Потому что ни мандаринок, ни Димы, ни фильма я так и не дождалась.

Открываю глаза, потягиваюсь и замираю. Потому что…

— Как ты вообще вошёл?

Я сплю на Диме.

Прям совсем. Просто лежу на его груди и обнимаю за талию, закинув на него ещё и ногу. Я наивно полагала что обнимаюсь с подушкой, какого черта вообще…

— И тебе доброе утро, цыпленок, — сонно хрипит Дима, и я понимаю, что он пришел не утром, он тоже спал тут. Со мной. Подо мной, прости Господи.

— Дим, я серьезно, как ты вошёл? — мне надо разобраться в ситуации, но при этом вставать с груди Димы я вообще не тороплюсь. Он очень удобный и теплый, чтобы я имела идиотизм покидать такие хоромы.

— Открыл дверь ключом. Дубликат сделал, когда ты с моим братишкой тут отношения выясняла, на всякий случай. Вдруг что случится, я смогу помочь и быть рядом.

— И что такого страшного случилось ночью, что ты пришел и решил послужить мне подушкой? — я краснею, мамочки, что за дела? Все ещё лежу на Диме, естественно, и краснею. Моя щека смешно поджимается от лежания на правой стороне, и выгляжу я, наверное, как пупс с похмелья, но какая уже, нахрен, разница?

— Я опоздал к тебе, потому что меня тормознули гаишники и решили выписать штраф, а ещё провести кучу всяких тестов на адекватность.

— Ты не мог их пройти, — перебиваю его и смеюсь. По телу разливается тепло от его смеха, и я понимаю, что мы вышли на уровень дружбы, когда стёб является естественным общением. Это радует.