Одна дорога из Генуи (СИ) - Зубков Алексей Вячеславович. Страница 11

В Петера выстрелили из арбалета со второго этаже таверны. Мимо. Умение попадать куда-нибудь во вражеский строй это близко не то же самое, что умение попадать в одного человека.

— Франц и Мориц, берите правого! Он хромает! Никки, прижми меч левому! — командовал Гийом. Он, в отличие от Луи, обладал тактическим мышлением. После того, как он начал кричать, оставшиеся шестеро солдат не получили ни царапины, организовались и отогнали превосходящего противника шагов на десять по дороге. За это время Гийом уже оценил возможности обоих врагов и прикинул, как победить их с имеющимися силами. Образно выражаясь, как обогнать двух зайцев силами шести черепах.

Но не успел. Марта пробежала по задворкам. Обежала один дом. Вошла в дверь в другом, оттолкнула какую-то бабу, вылезла в окно. Перелезла невысокий заборчик. Открыла засов, вышла на дорогу за спинами солдат. С пистолетом в руке.

Выбор очевиден. Выстрел в спину Гийому. Шаг обратно, закрыть калитку, задвинуть засов.

Мужик с вилами.

— Господи, ты-то куда лезешь? — спросила Марта по-итальянски и выругалась по-немецки.

Мужик мог бы проткнул ее одним движением, но остановился.

— Смерть французским оккупантам? — спросила Марта, убирая руки за спину и нащупывая засов.

— Смерть разбойникам! — сказал мужик и сделал шаг вперед.

Марта распахнула калитку и повалилась на дорогу. Вилы чуть не проткнули ее живот. Будь на месте мужика солдат, Марта уже бы висела приколотая к калитке.

Выстрелы в спину очень деморализуют солдат. Еще больше их деморализует только смерть командира. Несмотря на численное и тактическое преимущество, солдаты провалили мораль и побежали. Один даже запнулся об Марту и упал.

Мужик с вилами испугался, закрыл свою калитку и воззвал к Господу, чтобы вот это вот все прошло мимо него.

Арбалетчик к этому времени перезарядился, выстрелил в Кокки и снова промазал. Марта, сидя на дороге, быстро зарядила пистолет и подстрелила француза, как только он снова высунулся в окно. Что бы не высунуться, пока в ответ не стреляют? Солдат потерял равновесие и повалился со второго этажа головой вниз.

Симон все-таки справился со своими двумя. Ранил одного в руку, другого в ногу. Но теперь на него бежали пятеро.

— Попались! — закричал Симон, выставив меч перед собой.

Солдаты после потери всех командиров и большей части отряда уже достаточно испугались, чтобы принять его за еще одного мастера меча и остановиться.

Сзади на них налетел Петер. Никто даже сдаться не успел.

Кокки, прихрамывая, добил того солдата, который запнулся об Марту и притворился мертвым.

— Ну ты и Змей, — сказал он Петеру не то с уважением, не то с завистью, — На капитана тянешь.

— Лейтенант, — ответил Петер.

Оба имели в виду не воинские звания, а уровень в иерархии братства святого Марка.

На дороге со стороны Тортоны уже скопилось несколько повозок. Никому не хотелось попасть под горячую руку, но и развернуться никак не получалось. Пешие и конные, в отличие от колесных, как раз развернулись и отошли на другой конец деревни.

— Всем стоять! — Петер вышел навстречу.

— Именем… — он прервался, узнав кого-то из путников, — Смерть французским оккупантам!

— Началось? — спросил стоявший рядом с телегой прилично одетый генуэзец.

— Еще в Милане началось, — ответил Петер.

— В Тортоне пока французы.

— Пока. Генуе нужны патриоты.

— Если что, мы хозяйское зерно везем. Вот разгрузимся, тогда можете на нас рассчитывать.

— Я хочу рассчитывать на вас вот прямо здесь. Приберитесь и никого не пускайте. И нас здесь не было.

— Долго не пускать?

Кокки уже сходил внутрь и вытащил на улицу трактирщика.

— Самое время всем добрым людям покушать на этом достойном постоялом дворе, — сказал Петер, — Верно, мэтр?

— Верно, — нервно закивал трактирщик, — У меня как раз супа большой котел. И каплуны тушеные. Кушайте, кушайте, господа хорошие, на всех хватит. Я для этих готовил, но им уже не надо.

— Пусть каждый хорошо поест, честно расплатится, а потом идет дальше с Богом. Согласны?

— Согласны, — подтвердил генуэзец.

— И не дай Бог, кто-нибудь остановится в Борго-Форнари.

— Кто бы нас спрашивал, хотим ли мы там останавливаться.

— Сегодня до конца дня там пропускают всех без остановок. Поэтому каждому путнику говорите, чтобы поспешил. А если кто остановится поговорить со стражей, то дорогу перекроют снова. Так что он всему обществу получится злейший враг.

— Вон оно что! — генуэзец заметно повеселел, как будто он вез контрабанду и боялся, что остановят.

Трактирщик тоже посчитал, что решение справедливое, и убежал готовиться к приему гостей.

— Там еще раненые лежачие и доктор, — сказал Симон как-то беспокойно, ожидая крупного спора и держа правую руку на рукояти меча.

— Раненые пусть лежат, доктор пусть лечит, — сказал Кокки, — Этих, кто еще жив, ему пусть отнесут.

Симон облегченно выдохнул. Похоже, он собирался сразиться с двумя мастерами меча при другом ответе.

Мальваузен как раз накладывал шину на ногу одному из раненых, когда услышал крики с улицы. Перед тем, как заняться медициной, он переоделся в рабочее. Снял плащ, снял пояс с мечом, аккуратно сложил в телегу рядом с крысиной клеткой. Надел балахон, купленный в аптеке. Конечно, он бы занялся ранеными и не переодеваясь, но раз уж есть, во что переодеться, то нечего пачкать хороший костюм.

Бросить пациента на половине сделанной работы? Неужели двадцать семь солдат с сержантом и рыцарем не справятся без него? А если не справятся, то значит, напала целая армия врагов, и лишний боец ничего не решает.

Не справились. Мальваузен прикинулся, что он просто странствующий врач. Воистину, докторский балахон делает человека невидимкой. Как сутана священника.

— Пьетро…, — обратился к Петеру назначенный ответственным генуэзец.

— Тихо, дурак!

— Там лошади и телега. И трупы куда девать.

— Телегу мы заберем. Половину лошадей отдай местным. Мертвых пусть по-хорошему отпоют и похоронят. Местным они ничего плохого не сделали, так что с них нормальные похороны, с отпеванием, гробами и кладбищем, а не в общую яму всех бросить как разбойников. В следующий раз поеду — проверю. Лошади дороже стоят, сдачу пусть оставят себе.

— А вторую половину?

— Оставь раненым. Они еще с доктором должны рассчитаться и за постой.

Вокруг уже собрались эти самые «местные». Крестьяне, живущие с обслуживания путников. Решение неизвестного, но очень опасного человека показалось им достаточно справедливым. Мертвым — похороны, раненым — лечение, помогающим — вознаграждение, французским оккупантам — сами понимаете.

— Что дальше? — спросила Марта, — Это одна телега из четырех. Продолжаем преследование или нам хватит? Мы же не можем ее здесь бросить.

— Я бы продолжил, — сказал Петер, — У нас задача, которая касается всего груза, а не четверти. Если бы у похитителей был нормальный эскорт, то они бы не бросили эту телегу. И рыцарь с отрядом за ними уже не гонится. Но нам надо увезти груз в надежное место, с телегой мы их не догоним.

— Вези, — сказал Кокки, — А мы пойдем вперед. Где спрячешь? Тортона, Вогера?

— Только Генуя. До темноты проскочим Борго-Форнари, пока там всех пропускают, а завтра уже все будет принято, оприходовано, поделено и внесено на четыре счета. И мне нужен Симон. Одному такое везти нельзя.

— Симон, поедешь с Петером.

— А вы? — спросил Симон.

— Мы за остальным. Добычу делим поровну. Тебе с этого четверть и свободен. На больницу хватит?

— На две хватит, — ответил Петер за Симона, — Вы вдвоем справитесь?

— В Тортоне есть люди, которые справятся. Мы возьмем немного золота на расходы и слитков, чтобы нам поверили.

Марта стояла рядом как дура. Только что поделили груз, отряд и задачи. Ее даже не спросили.