Одна дорога из Генуи (СИ) - Зубков Алексей Вячеславович. Страница 63

Парни распределили между собой ночные вахты и, надо полагать, честно их отстояли. Во всяком случае, контрольные метки, которые Кокки оставил на грузе, никто не потревожил.

Выехав с мельницы утром, Кокки оптимистично рассчитывал на свежих и сытых конях проскочить до Милана. Но на пути лежала Опера. Не та опера, где поют, а та, где расположился на постой полк ландскнехтов. Тот самый полк, из которого позавчера фуражиры сходили на юг.

— Стой, кто идет! — часовой на дороге смело остановил конный отряд с телегой.

— Свои, — ответил Антиллези и приготовился заплатить пошлину, какой бы высокой она ни оказалась.

— Откуда у вас наша телега? — спросил часовой, а вокруг начали накапливаться солдаты.

— Мы ее купили в Ландриано, и ничего она не ваша, — спокойно ответил Антиллези, — На свой обоз посмотри и на нее. Крестьянская же телега, клянусь всеми святыми.

— Телега-то крестьянская, да мы ее позавчера реквизировали в Ландриано, а теперь она ваша, — сказал часовой.

— Мы ее честно купили у ваших фуражиров.

— Не верю.

— Ну извини, договор не подписывали.

— Надо было подписать. Не пропущу.

— А подписали бы, ты бы поверил? Ты их подписи знаешь?

— Мое дело маленькое, пусть офицеры разбираются.

Кокки грустно оглядел окрестности. Деревня и военный лагерь. О том, чтобы дать бой, не может быть и речи. Если дать шпор, то верхом прорваться можно, но телегу придется оставить. Нет уж, надо торговаться.

— Если что, я не с вами, — шепнул Бонакорси сидевшей на вожжах Марте, — Подожду у ворот, а вы придумайте, как сказать, что я к начальству жаловаться поехал.

Марта кивнула, и он тронулся вперед.

— Ты куда прешь? — часовой нацелил на него алебарду.

— Домой, в Милан, к пациентам, — спокойно ответил Тони.

— Что в сумке?

— Нам, докторам, нечего возить, кроме своих пилюль, — Тони приоткрыл притороченную к седлу жесткую сумку.

Часовой взглянул в сумку, на доктора, не нашел ничего подозрительного и махнул рукой.

К подозрительной компании с подозрительной телегой подошел вызванный офицер. Профильный офицер. Профос.

— Эрвин Шмидт. Профос, — представился ландскнехт, — С кем имею честь?

— Антонио Кокки, учитель фехтования.

— Роберто Антиллези, учитель фехтования с учениками.

— Марта Крафт, ответственный грузоперевозчик.

— Барабан! Та-да-дам!

— Труба! Ту-ру-ру!

Женская реплика профоса особенно заинтересовала, и он подошел поближе.

— Мне кажется, я знаю, кто Вы.

— Вы даже не предствляете, — в очередной раз стандартно ответила Марта.

— Не Вы ли будете вдова светлой памяти Маркуса из Кельна?

Сказать про Маркуса «светлой памяти» мог только коллега-профос.

— Да, это я.

— Какой у Вас груз?

— Секретный.

— В каком направлении?

— Милан.

— Кому конкретно в Милане?

— Фуггерам, — наудачу ответила Марта.

Если Фуггеры финансируют армию императора, а армия в Милане, то и какое-то представительство Фуггеров здесь должно быть. Вообще и правда неплохо бы попасть с этим золотом к Фуггерам, а дальше пусть запрашивают своего главного.

— Откуда?

— Из Генуи.

— Почему на крестьянской телеге?

— Наша сломалась.

Профос заглянул в телегу.

— Откройте вот тот ящик.

— Нет.

— Фрау, если я говорю откройте, значит, надо открыть.

— Там золото для армии, — Марта наклонилась к нему и шепнула на ухо.

— Точно?

— Клянусь Вам. Какой груз может быть более дорогой, чтобы выдавать его за золото?

— Тогда вы по адресу. У нас тут как раз армия, и командование нам как раз задолжало. Где расписаться за получение?

— У Фуггеров в Милане.

— Допустим. Где сопроводительные документы?

— Это секретный рейс.

— Тогда я сошлюсь на отсутствие документов, конфискую золото и раздам солдатам согласно платежной ведомости. Ваши действия?

— Вы не сможете его раздать.

— Почему?

— Антонио, открой, пожалуйста, ящик.

Кокки удивился, но залез в телегу, достал кинжал, подцепил приколоченную крышку и открыл ящик. Поднял лоскут серого сукна. Слитки.

— Это же слитки! — удивился профос.

— Слитки, — ответила Марта, — Их надо поменять на серебро, чтобы платить солдатам. Или как? Дробить на кусочки?

— Кто везет в армию слитки золота? Я вам не верю.

— Мы уже отправили посыльного в Милан.

— Кого? — профос обернулся к часовым, — Они кого-то отправили?

— Никого, — ответил часовой.

— А доктор?

— Эээ… — часовой замялся

— Что эээ? — уточнил профос.

— Я думал, доктор не с ними.

— Если мы не попадам в Милан, то завтра профос Шмидт будет объяснять всем остальным командирам, где их чеканная монета, — сказала Марта.

— Я все равно не верю. Золото вижу. Но у вас нет никаких доказательств, что вы везете его Фуггерам для армии.

— Так поехали вместе.

— Куда?

— В Милан к Фуггерам.

— А поехали, — сказал профос.

После чего отдал несколько команд толпившимся вокруг солдатам, и к шести всадникам-итальянцам добавилось еще пара дюжин немцев.

Барабан и Труба на всякий случай решили не выходить из-под охраны и проехать дальше. А то мало ли, допрашивать начнут, да с пристрастием. Этот Шмидт довольно строгий профос.

— В чем дело, Антонио? — спросил Антиллези, — Зачем нам теперь ехать к Фуггерам? Чтобы нас приперли к стенке как воров?

— Фуггеры в деле, — ответил Кокки, — Едем спокойно, не дергаемся.

Антиллези удивился, но поверил. Почему бы банкирам не быть в деле о скупке краденого золота? Хотя и странновато для Фуггеров, но мало ли вдруг.

На въезде в Милан профос Шмидт помог отбрехаться от стражи на воротах и помог найти миланское представительство Фуггеров. Слава Богу, что оно тут и правда было.

В отличие от скромной конторы генуэзского филиала, миланский представлял собой маленький, но квартал. Дома без просветов соединялись друг с другом, образовывая замкнутый четырехугольник между четырьмя улицами. С парадного фасада вход в деловые помещения, с заднего — ворота для всадников и телег. С остальных сторон никаких входов, маленькие окошки первого этажа и небольшие следующих. Крепость в крепости. Настоящую осаду может и не выдержит, но от мародеров отобьется.

Ученики Антиллези под присмотром ландскнехтов перетаскали бочки и ящики в контору с парадного входа. Золото заслуживает уважительного отношения. Шмидт потребовал все принять, пересчитать, рассчитаться с перевозчиками, обменять слитки на монету и выдать на руки согласно штатного расписания.

Со стороны конторских служащих возражений насчет принять не поступило, а насчет выдать Шмидта послали в штаб к Фрундсбергу за этим самым штатным расписанием и добавили, что сами разберутся, кому когда выдавать. Не дожидаясь решений по выдаче, стали принимать. Появились весы, ювелир, писари, счетоводы. Начался длительный процесс с пересчитыванием пятнадцати тысяч монет и взвешиванием нескольких десятков слитков с проверкой пробы каждого. Почему пятнадцать, а не двадцать пять? Потому что восемь тысяч с этой телеги осталось в Вогере, тысячу Кокки отдал Бонакорси и тысячу сразу отложил себе и Марте на расходы. Можно бы было отложить и две, но тогда бы поясные сумки оттягивали пояса слишком неудобно и подозрительно.

Марта и Шмидт остались при счетчиках. Марта как ответственный перевозчик, а Шмидт для придания значимости своему внутреннему «я» перед своим внутренним «я». Чтобы не бегать в штаб за штатным расписанием. Потому что золото уже попало в загребущие лапы банкиров и так просто его не отдадут даже тем, кто успел его подержать в руках.

Шмидт отослал назад свой эскорт, и Антиллези с четверкой учеников тоже оставаться не стал.

— Я поеду, Антонио? — спросил он.