Тихие ночи (СИ) - Владимиров Денис. Страница 49

— К чему я? Начнем с Закона. С того самого, про который говорят все. Закон, закон, закон! По нему сыны Народа всегда отличались верностью данному слову. Если они что-то сказали, умрут, но выполнят. Я все верно говорю? — практически любой за столом хотел возразить мерзкому ронецу, но приходилось соглашаться даже Волку и Медведю, — А раз так, то удивительно было бы, когда лучшие сыны вдруг начинают забывать об устоях предков, затем же все удивляются и вопрошают, глядя в небеса, как так?

— Ты…

— Тихо! — ударил уже я по столу ладонью. Звук получился хорошим, пусть не как от молотка, но молчать заставил, — Сейчас мое слово по праву! Хотели его слышать? — кроме лэрга, конечно, никто не желал, но это частности, — И я говорю. Дадут вам — выскажитесь! — и опять перевел на другое, — Вы хоть понимаете, что теперь вы все за этим столом, кроме меня, мага и лэрга, находитесь под подозрением?!

— Это под каким таким подозрением? — высказался за всех неугомонный Выдра.

— Да, да каким? — вклинился еще кто-то, но тут же заткнулся внимая, когда я продолжил, голос не рвал, но интонациями играл.

— В самых жутких и постыдных грехах! Пока я шел на Совет, я слушал, что говорят люди. И то, что звучало, вам вряд ли вам понравится… — и кратко пересказал сценку на мосту, затем частые и «больные» подколки ниже пояса со стороны прекрасной половины человечества, про стражников не стал упоминать. Время еще не пришло, — Мэтр де Кроваль, засвидетельствуй!

— Аристо говорит правду!

— Уж если у Онга баба рот открыла… — и понеслись прения минут на десять. Я же обдумывал, оценивал риски. Но другого такого случая может и не выпасть. Хотя опасно, вон и Волчара, и Медведь убить уже готовы, с ними Тигр и Кречет. Кстати, косолапый в последний момент только смог сдержать порыв. Не будь здесь лэрга, явно напряженного и готового действовать, он давно уничтожил бы раздражитель. И раз смог понять, что не я причина его бед, а другие, причем имели место явно какие-то давние терки со старостой относительно молодых, то в оценках ума пациента пока вроде бы прав.

— Теперь вы понимаете, о чем я? — вновь обратился, сбиваясь на патетику, — Что каждый муж Черноягодья в опасности? Даже посидеть в кругу старых боевых товарищей с ромом вы теперь без косых взглядов со стороны баб не сможете! В море выйти с другом! Скажут — педерасты! — нагнал жути.

— Луис, мрок… кошка драная… Стинг воспитал отродье!

— Ты говори-говори…

— Молчать! — пришлось снова прибегнуть к испробованному средству, — Вы правы и не правы одновременно. Потому что не все знаете! — вкрадчивый тон и абсолютная тишина засвидетельствовала, что все хотят приникнуть к источнику знаний, и никто не стал интересоваться: при чем здесь закон, при чем здесь подозрения. Какого черта… тьфу ты, Эйдена, Райса носит из стороны в сторону, — Так вот, все началось не вчера. Вчера всего лишь мы могли наблюдать следствие, сначала Тарин, чья мерзка рожа продолжает обезображивать этот мир своим присутствием, а ее миазмы отравлять его, — ткнул небрежно указательным пальцем в шерстистый шар перед Кромом, отчего последний вновь скрипнул зубами, — Прилюдно сказал, что обязан мне за спасение племянницы и других девок, — лэргу явно уже не нравилось происходящее, так как он не понимал метания моих мыслей, но он сам все затеял поэтому молчал. Глазами сверкал.

— Он говорит правду! — зачем-то влез мэтр.

— После уничтожения бешеного Линса, который хотел убить меня скрытно и тайно, исподтишка, из-за угла, как мрочий слизень, трактирщик сразу отказался от своих слов. И сообщил, что он не будет проливать мою кровь, так как его останавливает лишь благодарность за Айлу. То есть, получается он хозяин своего слова, захотел — дал, захотел — взял обратно. Заметьте, он руководствовался не Законом, не Устоями, Линс их все нарушил, а всего лишь своим настроением. И я воспринял это нормально. Обычный хуман, благодарности не ведающий, — обвел всех взглядом, смог вырвать из глоток несколько безадресных ругательств. Потому что они все тут считали, что есть люди с большой буквы, из Народа, то есть они, а есть хуманы — все остальные. Отлично. Любая фобия она прекрасна возможностью прогнозировать чувства и эмоции пациентов, — И не успел я отправиться по своим делам, как появился Тринг-Тонг. Он был пьян, на язык не воздержен, и ясно даже дуракам, что у него помутился разум. Может оно так и было, ведь Тарин в супружеской кровати цинично имел его жену, говорил гадости… За что, как сообщил Ласка, он ее убил. Может быть трактирщик был оскорблен, может быть, у него кипела ненависть в душе, и может даже такое быть, что единственная женщина, какую он любил, была обезглавлена. Но вместо того, чтобы честно срубить башку недостойному и ответить перед Законом, или тут же организовать Поединок Чести, и там выпотрошить Тринг-Тонга, смыть кровью печаль, он воспользовался его слабостями и… прилюдно обосял. Пример подал молодежи замечательный, заветы предков ничто, тупая сила все.

— Сильный всегда в своем праве! Слаб? Сиди, и не дергайся! — сообщил мрачно Улаф, как прописную истину, мол, учись, салага, и знай свое место.

Предполагаемо. А ты заглотил еще один крючок.

— Удивительно, — я сложил руки домиком перед собой, посмотрел на оратора, представив на его месте большую кучу доисторического дерьма, — Значит, вчера твоих племянников, какие на меня напали с целью подло убить, в количестве четырех человек при двух взрослых, которых я научил уму-разуму и одного наглого ублюдка отправил в царство Мары, нужно было обгадить, а затем перерезать каждому глотку? После чего взять с тебя виру за недостойное воспитание и нарушение законов Империи? И где благодарность, что я спас целую семью говоруна от позора, изгнания и рудников, пресек деятельность крамольника на месте!

— Я что-то не знаю? Каких еще законов? И где звучала крамола? — лэрг спросил спокойно, но таким тоном, что опять мороз у всех по коже.

— Кого ты еще вчера убил кроме Линса? — втиснулся изумленный Шершень.

— При чем здесь все это? — постарался перескочить на другую тему Кречет.

Я кратко пересказал историю, делая упор на сомнение молодого в принадлежности земель Черноягодья великому герцогу.

— Он говорит правду!

— А теперь, Улаф, благодари вновь Глэрда, и то, что воины из герцогской дружины находились далеко и не могли слышать, что несли твои родичи. Глубоко пустила корни в вас крамола… Вот даже не знаю, — задумался сотник, затем изрек, — Не понимаю. Вы едва не были изгнаны, и только из-за безмерного человеколюбия Аристо остались на своих местах. Он дал вам шанс… И продолжаете всеми силами сами себе вредить… Вот скажи, вам не нравится жить в Черноягодье?

— Нравится! Это наш дом! — поспешил развеять сомнения.

— Так зачем вы гадите в нем?

— Так что, мне нужно было их обоссать? — вновь вернулся я к предмету обсуждения.

— Это другое! — не придумал ничего лучше Медведь.

— А старики, какие всю свою жизнь отдали на славные дела Народа и теперь у них в силу возраста руки меч не держат, но они лезут ко всем со своими поучениями. Их тоже нужно избивать и обсыкать прилюдно? Ведь они не могут дать отпор, особенно молодым, поэтому пусть заткнутся и молчат в тряпочку. Так? Или все же мы не звери, и у нас есть Закон, Устои, наконец! А ты, «другое»… — передразнил я, от Улафа же будто волна ненависти прошла, кожей ощутил, готовый падать вместе со стулом добавил, — То же самое! Плевок в лицо предков, мудрость которых неоспорима!

— Мой брат жил по Закону!

— Если ты найдешь в Устоях хоть одну строку, где написано, что можно обоссать прилюдно слабого из Народа, то…

— Аристо прав!

Тут многие не просто задумались, они очень сильно озадачились, не рассматривали с этой стороны ситуацию. И на Улафа с Кромом набросились все и сразу, да так их песочили — уши заалели, а морды заполыхали краснотой. Это хорошо.

Заодно и следующее необходимое мне продвинем.

— И еще, сразу, пользуясь случаем, хотел предупредить и донести до всех здесь и сразу, чтобы не было потом никаких вопросов. После вчерашних трех попыток меня убить, неважно кто теперь нападет, тайно или явно, я уничтожу столько, сколько смогу, затем приду в их дом, возьму не только виру, но и жизни. Спрошу по Закону и с глав.