Расскажи мне сказку на ночь, детка (СИ) - Абель Ава. Страница 85

Еще как сомневался. Считал, что я всадил нож в Джейсона, потому и расследованию не помогал, только усугублял. А когда все стало совсем плохо, сыграл в эдакого доброго дядюшку Осборна, без помощи которого несчастного Чарли засадили бы в тюрьму.

Расскажи кому-нибудь еще о своей доброте, Алистер. Я тебя слишком хорошо знаю.

Нет, ну что за мудак. Даже не спрашивает, кто преступник, потому что ему не интересно. Алистер считал Джейсона простаком.

Молчание затягивается, я собираюсь отключить звонок, и вдруг дядя ненавязчиво заявляет:

– Ах, да. Вчера я познакомился с твоей подругой. Достойная девушка. Почему бы вам не переехать в Эдинбург, здесь чудесный университет. Бабушка Оливия одобрила бы, что ты и твоя шотландская девушка живете в семейном гнезде Осборнов. Лина тоже будет рада.

– Спасибо за предложение, я подумаю, – вежливо отвечаю, а у самого сердце бьется через раз.

– Увидимся завтра.

– Конечно.

Следующие несколько часов вместо мыслей в голове – абстракция в серых тонах, я вообще не реагирую на окружающую среду. Плевать на людей, на №3 и №2, на Гарри и самого себя. Никого не слышу. О сестре я стараюсь не думать. Решать задачи нужно по мере поступления. Вопрос №1 сейчас – это Рианна. Душа рвется в клочья, требуя не тянуть с действиями. Но что я скажу: знаешь, Ри, в Шотландии тебе небезопасно. Срочно бросай семью и универ, о котором мечтала, ибо придирчивый коллекционер Алистер внезапно одобрил твои гены, и это даже хуже контракта, потому что мой дорогой дядя хочет тебя навсегда?

Как я ей это объясню? Она пошлет меня и будет права.

В полшестого вечера Феррари, так и не достучавшись до меня, уходит, а Гарри с видом победителя бросает мне айфон, добытый из конфиската.

– Все. Можешь звонить, кому хочешь.

В Ламлаше половина одиннадцатого. Ри спит, наверное… Я читаю ее сообщения, перечитываю каждое слово, улыбаюсь.

«Не целуйся с бывшими…»

Какие бывшие, я их не помню, детка. У меня короткая память на других, осталась только ты.

Я осушаю бутылку рекламной минералки и смотрю на город, который ближе к вечеру становится более привлекательным. Нью-Йорк идет тусоваться. Но я мыслями на тихом острове, гипнотизирую окно напротив. И точно знаю, что собираюсь сделать.

Десять вечера. Сижу на крыльце, сна ни в одном глазу. Рядом, покачиваясь с пятки на носок, стоит инспектор. Он переоделся, и впервые я вижу его не в форме офицера, а в джинсах, черной футболке и тонкой кожанке. Он похож на заядлого рокера. Три дырки в ухе теперь обрели смысл. Доннаван потягивает сидр, который я принесла, и расслабленно изучает темным взглядом силуэт вересковых холмов.

– У Мартина были сообщники, хоть он и отрицает, – говорит инспектор. – Но я оставлю как есть. Все равно меня завтра уволят за произвол.

Вспоминаю, как мистер Килмор приезжал на пробежку на холмы, хотя живет в другой части Ламлаша, и понимаю, что да – у пастора были сообщники. Мистер Килмор. А еще кто-то, бывавший в доме. Иначе откуда преподобному Мартину было взять запасной ключ? Откуда он знал, в каком порядке расположены ножи на кухне?

Но об этом я молчу. Думаю, инспектор и сам догадался. А кроме того, он прав: дело нас больше не касается.

– Как вы поняли, что это преподобный Мартин? – спрашиваю, поправляя капюшон серой толстовки. На улице прохладно, но приятно, безветренно, и угги на моих ступнях кажутся лишними. Весна все-таки, можно и босиком на крыльце посидеть. Но если я беременная, то нужно заботиться о здоровье… Господи, хоть бы это была ложная тревога.

– Чарли задал правильный вопрос. Кто сказал Дэнни Веймару о том, что Осборн – сектант-извращенец? Мне стало любопытно: действительно – кто? Кто мог знать об этом? Оказалось, Дэнни говорил о тебе с преподобным Мартином, и тот подтвердил, что ты встречаешься с плохим парнем. Тогда я проверил биографию вашего пастора. Военный врач. Так картина и сложилась. Мартин буквально молил, чтобы его арестовали. Думаю, еще пара недель – и он сам бы пришел сдаваться. Не каждый способен жить с чувством вины.

– Откуда вы узнали о клубе?

Инспектор садится рядом со мной на ступеньке и упирается локтями в согнутые колени, позволяя мне разглядеть обручальное кольцо, нанизанное на тонкий кожаный браслет вокруг его запястья.

– Во время расследования два года назад. Я работал тогда в Эдинбурге. У нас был труп, а дело наверху не заводили. Тогда я впервые встретил Алистера Осборна, но он меня, конечно, не запомнил. Руководство перекрыло мне доступ к информации, и меня перевели в Глазго. Я так и не выяснил, что именно произошло… Ты называешь их клубом, а для меня это химера. Чарли – отчаянный парень, я таких давно не встречал, но он не сможет противостоять Алистеру и забрать свою сестру. У Чарли нет козырей, чтобы разменять на Лину.

Меня передергивает, когда вспоминаю записку, вложенную в орхидеи. Зачем было отправлять мне цветы и делать двусмысленные намеки? Чтобы подразнить Чарли?

– Ты в порядке? – хмурится инспектор.

– Да, – натянуто улыбаюсь. – Переволновалась немного.

– В твоем положении хорошо бы поберечь себя, Рианна.

– Мое положение подтвердится только через неделю. А по поводу того, что случилось два года назад в Эдинбурге… Спасая девушку, которая передумала исполнять контракт, Чарли убил охранника. Это была самозащита.

Инспектор морщит лоб, глядя перед собой. Напевает простой мотив, а потом вздыхает:

– Надо же. Забавная штука – жизнь… Кстати, я уверен, что это Алистер сообщил местному сержанту о смерти Джессики Милборн. Он слету ответил тогда, а должен был секунды три осмысливать мой вопрос.

– Но зачем ему это?

– Обычный шаблон манипулятора. Хотел довести дело до безвыходного тупика для Чарли, чтобы потом красиво его спасти. К счастью, племянник ему ничем не обязан: убийца сознался, дело быстро прикроют.

На крыльцо выходит мама, одетая в легкое летнее платье. С прической, макияжем…

– Ты куда-то собралась? – удивляюсь.

– Нет, а что? – смущается она, поглядывая на инспектора. – Решила проверить, как вы тут. Принесу вам выпить.

Я делаю большие глаза, толкая носком мягкого сапога черный ботинок Доннавана, и инспектор вопросительно вскидывает брови.

– Главное не установить с ней зрительный контакт, – советую ему шепотом. – Если посмотрите ей в глаза, она решит, что вы влюбились. По словам мамы, у нее половина острова – поклонники. Не уверена, что они об этом знают.

– И твой отец не против? – не верит мне инспектор.

– Это больше не его проблемы. Родители разводятся.

– Вот как? – приосанивается Доннаван… и смотрит прямо в глаза моей маме, когда она возвращается с двумя бокалами.

– Убью. Убью обоих! – цежу, но инспектор отмахивается:

– Шла бы ты в дом, Рианна. Тебе нельзя нервничать, а тем более пить алкоголь.

– Почему ей нельзя? – растерянно спрашивает мама, протягивая мутно-красный коктейль Доннавану.

– У нее кортизол завышен, – с философской загадочностью отвечает инспектор, и мама поддерживает его:

– Это все из-за игры. Рианна из-за своих проектов скоро в психиатрическую лечебницу попадет.

– Звучит, как моя жизнь, – вздыхает Доннаван, а я подрываюсь со ступеньки, силясь высказать восторженную мысль:

– «Моя жизнь»!

– М-м?

– Я назову игру «Моя жизнь»! Разница в одно слово, но суть колоссально отличается!

На радостях бегу в дом, чтобы записать мысли, пока не растеряла, и слышу приглушенный голос мамы за спиной:

– Что я тебе говорю, Джеймс. Она с ума сойдет еще до конца этого года. Будет жевать свои волосы и рассказывать врачам о вселенной…

Я влетаю в комнату, притормаживая у стола, и открываю ноут. И вдруг сердце выпрыгивает из груди на пол – туда, где вибрирует смартфон на зарядке, издавая мелодию Cinema Bizzare, «Ты моя навязчивая идея».

«Да, мы творим тысячи ошибок,

Но по-иному не научишься жить…»

– Алло, – недоверчиво отвечаю, и несчастное сердце пробивает дыру в полу, чтобы сорваться в пропасть, когда слышу невероятный, будоражащий голос: