Почтовая станция (СИ) - Чар Элен. Страница 39

— Спасла ты меня, Дарушка, спасибо, — мужчина поклонился, а я ушам своим не поверила.

— Еремия?!

— Признала, — мужчина расцвел счастливой улыбкой. — Образ приблуды наказание, а так-то я ух! Спасибо за сердце твое доброе, отогрела меня.

Еремия еще раз поклонился и растаял. Интересно и я так теперь могу?

— Если очень захочешь, то сможешь, — Великая поманила меня к себе, пришлось отпускать маму. — Мы так и не решили, что с тобой делать.

— А нужно что-то еще делать? — нас учили почитать Великую, но никогда не рассказывали, что же происходит после смерти, поэтому я растерялась. Оглянулась, а родителей уже нет. Вновь пустой зал и замершие картинки моей жизни.

— Что вы говорите, когда человек умер?

— Пусть Великая Матерь примет его в свои объ… ятия… — у меня дыхание сбилось, стало страшно и волнительно одновременно.

— Верно. У тебя редкий шанс самой решить чьи объятия принять, — Великая повернула голову и я посмотрела туда же.

В зал вошла девушка, пшеничного цвета волосы собраны в две богатые косы, простое васильковое платье подчеркивало голубые глаза. Такие знакомые, что сердце заныло. Я услышала звонкий смех, почувствовала на кончиках пальцев шелк упругих кудряшек, да черных, как у отца, но тяжелых и густых, как у матери.

Девушка остановилась не дойдя до нас с Великой три метра и улыбнулась. От ее улыбки светло на сердце стало, будто летняя сана коснулась лучами, разгоняя сумрак ночи.

— Дарушка, выбирай, — я повернулась, а Великая тоже в трех метрах от меня стоит. Я посмотрела на нее, потом на девушку и, вернувшись взглядом к Великой, сделала шаг.

Глава 28

— Пора, Дарушка, и глазки открывать, — я честно попыталась, но смогла это сделать далеко не сразу: тело не слушалось, будто скала неподъемная стало. — Хватит себя спящей царевной воображать. Так и жизнь проспать можно.

Ведьма надо мной хлопотала: влажной тряпкой обтирала, рубашку расправила, вокруг травы пахучие разложила. И все что-то шептала, приговаривала, но я ни словечка не смогла разобрать.

Посмотрела вокруг и не узнала места. Это точно не дом ведьмы: трав нет и потолок высокий. Я не у Ждана, не было в его доме таких комнат. Я не в городе, потому что слышу гомон птиц и шелест леса. Но и станция не была такой.

Стена напротив выложена из камня так же как и небольшой камин. Две стены по бокам грубо оштукатурены, но в этом есть свое очарование. Я бы цветов полевых поставила в вазах, чтобы смягчить мужскую грубость. Широкое окно приоткрыто и свежий ветер играет с легким тюлем занавесок.

— А теперь давай-ка выпьем вот это, — ведьма приподняла мне голову и влила терпкое и острое лекарство. Я закашлялась отчего ведьма улыбнулась. — Ничего, Дарушка, любую горечь перетерпеть можно ради дела, верно? Один раз на ноги встала и во второй сможешь. Сейчас тебе бульончику принесу.

Ведьма ушла, а я попыталась сказать хоть слово, но не получилось. Видимо, давно сплю. Но ничего, главное, я вернулась и не нужно мне больше то геройство, хочу замуж, Ждана и детей, чтобы Асенька не грустила в одиночестве.

Да только нужна ли я Ждану?

Дверь распахнулась, громко ударила о стену и я повернула голову. Ждан. По-прежнему невероятно красивый только седина запуталась в черных волосах. Ждан замер на пороге в ворот рубахи распахнулся шире открыв широкую шею и мощную грудь тяжело вздымавшуюся после бега.

— Проснулась, — голос мага охрип или я давно его не слышала. Неважно. Мы смотрели друг на друга и глаза говорили то, что невозможно выразить словами.

Я нужна ему.

Он нужен мне.

Как можно столько времени быть такой слепой? Смотреть и не видеть.

Прав Казимир, когда говорил о мужской психологии. Прав. Как сила в тело вернется, пойду к нему за советами. Не отдам Ждана никому. И Асеньку себе заберу. И даже цаби, не выкидывать же монстрика в самом деле.

— Дарушка… — Ждан в несколько широких шагов приблизился ни на мгновение не отвел взгляда. Медленно опустился перед кроватью, широкими ладонями обнял мое лицо и склонившись, поцеловал.

В этот момент я остро пожалела, что тело не слушается. До зуда в пальцах захотелось запутаться в густых волосах мага, прикоснуться к горячей коже и почувствовать сильное биение сердца.

— Ишь, что удумал! — судя по звуку, ведьма ударила Ждана. — Девка только в себя пришла, а он уже обжиматься лезет.

— Не шуми, старая, — Ждан нежно погладил мое лицо пальцами и нехотя встал. — Вернулась наша Дарушка.

— От малахольный, — ведьма вновь ударила Ждана полотенцем по спине, отгоняя от кровати. — Нашел чему радоваться. Эта неугомонная даже Великой не нужна.

Вроде ворчит ведьма, а в глазах радость. Чудная она все же. Все ходит, пугает, а у самой сердце доброе.

— Даша! — топот маленьких ножек стремительно приближался, пока маленькая егоза не ворвалась в комнату. Черные локоны весело подпрыгивали, щеки от бега раскраснелись, а голубые глаза сияют так ярко, что приходится щуриться. Девочка едва не выбила чашку с бульоном из рук ведьмы, не раздумывая, запрыгнула ко мне на кровать и крепко обняла. — Я так тебя ждала. А ты все спишь и спишь. А я каждый день тебе цветы приносила, а ты глаза не открываешь.

Мир перед глазами поплыл акварелью. Почему тело не слушается-то? Как же я хочу обнять Аську, сказать, что тоже по ней с папой скучала. Что вернулась к ним и никуда не уйду, даже если гнать станут. Не смогу без них. Забрались ко мне в сердце, в душу и не отпускают.

— Власька, а ну, слезай, — ведьма вновь пустила в ход полотенце. — На улице грязь, а ты в кровать лезешь.

— Прости, — девочка поцеловала меня в щеку и слезла с кровати. — Ой, я же тебе вот что принесла.

Мне так хотелось ей сказать, какая она умница четко выговаривает букву эр, но сейчас даже улыбнуться не получалось, настолько чужое стало тело. Ася достала из маленькой сумочки тонкую веточку с пятью созревшими орешками, положила мне на грудь. Я заволновалась. Орехи созревают осенью, а тамалоти напали летом.

— От же ж, — ведьма покачала головой, забрала орешки и постелила полотенце мне на грудь. — Неча так глазюки свои распахивать. Ничего ужасного не произошло.

— Ой… я нечаянно, — Ася закрыла ладошкой рот и виновато посмотрела на отца. Ждан улыбнулся, кивнул и взял дочку на руки.

— А ты давай не думы думай, а рот открывай, — в мой приоткрытый рот ведьма сунула ложку с бульоном. — Вернулась и молодец, а остальное дело наживное.

Поверить не могу, что все лето провалялась. А где же Асимыч? Все ли с ним хорошо? И где в конце концов, я нахожусь? Когда телу вернется подвижность? Что произошло за время моего сна?

Столько вопросов и никаких ответов. Ни ведьма, ни Ждан не спешат рассказывать последние новости. Почему?

— Ну от и молодец, — ведьма поставила чашку на тумбочку в изголовье кровати. — А теперь вот это давай-ка выпьешь, — очередная доза противного отвара влилась в мой рот.

Но это ничего, главное, встать и вернуть себе управление своим телом.

— Даша, смотри, кого я поймала, — счастливая Влася вбежала в комнату, привычно запрыгнула на кровать, оставляя пятна грязи на белом пододеяльнике. Опять ведьма ругаться будет. Но я не могу одернуть счастливую, желающую поделиться чем-то Асю. Не могу. Ася важнее куска тряпки. Пусть и дорогой тряпки. — Смотри.

Девочка раскрыла сложенные ладошки и поднесла их к моей лежащей руке. Тело по-прежнему меня не слушается, хоть и прошло две недели. Все, что я могу сейчас немного приподнять руку.

Чувствую себя беспомощной и все чаще сожалею о своем выборе. Зачем я такая Ждану? Обуза, да и только. Ведьма с нами перезимует, а как снег сойдет вернется к себе. А я только руки немного чувствую. Ни помощи от меня, ни толку. Даже несчастного мышонка в руках Аси не могу погладить толком.

— Красивый, правда? — голубые глаза смотрят пытливо.

— Красивый, но зачем ты его принесла? — я старалась четко выговаривать каждую букву, поэтому говорила медленно. Кажется, речь — это единственное, что вернется ко мне полностью. — У него мама где-то осталась.