Тени прошлого (СИ) - "T_Vell". Страница 111

Впервые в жизни мне пришлось врать Тине. Точнее, я сказал любимой только часть правды, ту часть, которую мог рассказать ей. И мне пришлось приложить нечеловеческие усилия, чтобы убедить её, что мне не угрожает опасность. Что я всё держу под своим контролем. Какой же страх увидел я тогда в её глазах… но я не мог рассказать ей всё до конца. Я не мог позволить ему, Тому, второй раз забрать у меня мою любовь. И поэтому я врал Тине.

Тина попыталась взять с меня обещание, что я расскажу ей, если вдруг моей жизни будет угрожать опасность, но я не мог дать его ей, не мог настолько сильно обмануть её, ведь эта опасность вот уже месяц как нависла надо мной. Я всегда держу свои обещания, слово значит для меня очень многое, поэтому я просто отвлёк Тину, отвлёк с единственной надеждой, что она никогда больше не вернётся к этому вопросу. Но с другой стороны, я был рад, что мы обсудили всё это. После этого непростого разговора мне казалось, что Тина вряд ли вернётся к этой теме, потому как теперь она знала, как это больно для меня — обсуждать её. И теперь она знала, как сильно я дорожил ей.

А ещё я действительно считал дни до её ответа. В ту пятницу их осталось ровно десять. И в ту пятницу осталось ровно семьдесят два дня до другого срока, до середины мая. Как же мало времени было у меня в запасе… Его было настолько мало, что я ценил буквально каждую секунду, проведённую с Тиной, каждое мгновение. И я даже не мог надеяться, что услышу заветные слова немного раньше.

В тот день, восьмого марта, на улице стояла чудесная погода: был прекрасный весенний день, и даже обещали такую же прекрасную и безоблачную ночь. Поэтому я решил отвлечь Тину от тех ужасов, которые она могла себе вообразить после разговора накануне, и вспомнил про ещё одно своё недавнее обещание. И я был безумно рад, когда за обедом она едва заметно одними губами прошептала «да» на мой вопрос в записке. В тот день у меня настолько разгулялось воображение, что я на секунду представил, что Тина сказала «да» на совсем другой мой вопрос.

Погода ночью действительно была прекрасной, как и обещали синоптики. Я как будто впервые летал, парил в ночи, хотя до этого уже много раз пользовался этой своей способностью. Но этот полёт был самым незабываемым, поскольку у меня на руках была она, сокровище, которое я не мог отпустить от себя. Мы медленно парили в бархате ночи, окутанные нежным серебристым лунным светом. Да, в те волшебные минуты полёта я был счастлив, абсолютно и бесконечно. Мне так казалось…

Мне так казалось, потому что абсолютно и бесконечно я был счастлив десять минут спустя, когда, стоя перед Тиной на одном колене и держа в руках кольцо, услышал заветные слова: «Я согласна». Вот уже месяц как, с того самого бала четырнадцатого февраля, я постоянно носил с собой футляр с кольцом, ведь купил я его вместе с кулоном, который подарил Тине в тот же день. Я терпеливо ждал её ответа, терпеливо ждал, когда смогу наконец подарить его ей. И вот, этот момент настал. Я был бесконечно счастлив.

Как же мне хотелось обвенчаться с ней на следующий же день, или по крайней мере через день, ведь у меня осталось так мало времени… Но Тина попросила отложить церемонию на выходные, и я не смог отказать ей в такой просьбе. Мне было мучительно осознавать, что я могу причинить ей боль, если у меня ничего не выйдет, если я проиграю, но, когда я услышал заветные слова, такие долгожданные слова, у меня в душе словно загорелся огонь. Да, в тот момент я решил, что не отступлю, ни за что. И ни за что не дам выиграть Тому, как бы силён он ни был. Теперь я вдруг осознал, что могу победить его. Что я был не менее сильным магом, чем он. Теперь мне было за что сражаться.

И я лишний раз убедился, что благодаря всё тем же бесценным рассказам Лестата всё-таки смог понять хоть немного загадочную натуру этого многогранного камня, что совершенно случайно попал мне в руки. Моя невеста сама мне призналась, что не хотела ничего лишнего на нашем венчании. Простое платье, отсутствие свидетелей, никакой лишней мишуры, пафоса. И я был полностью согласен с ней. Для меня было главным то, что она, стоя у алтаря, повторит своё «да». Остальное уже не имело никакого смысла.

Те три дня, что оставались до нашей церемонии, были весьма непростыми для меня. Хоть я и старался сохранить спокойствие, но глубоко в душе очень переживал, как же всё пройдёт. Я до сих пор не мог поверить, что Тина согласилась. А вот Тина явно выпала из колеи, что меня немного забавляло, потому как это у меня всё было впервые, а для неё такие вещи должны были быть уже… привычными. Но моя невеста стала вдруг такой рассеянной, такой забывчивой. Сбегала ото всех, пряталась у Чёрного озера и постоянно о чём-то размышляла. А я невозмутимо наблюдал за ней из огромных окон одного из школьных коридоров. Это её поведение только лишний раз подтверждало, что Тина в кои-то веки выходила замуж именно по любви и осознанно, а не по глупости, расчёту или назло. По любви и за меня.

Наконец, вечером пятницы мы сразу же после ужина отправились в Лондон, поскольку нужное платье, по словам Тины, было в их с Лестатом квартире. Да, мне определённо нравилась езда на байке, она даже чем-то напоминала мой свободный полёт, только не с такой бешеной скоростью. Но именно благодаря этой бешеной скорости я чувствовал… свободу. Наверное, именно из-за этого моя любимая так сильно и разгонялась.

Накануне субботы всё волнение Тины достигло своего максимума, но я невозмутимо гладил её по волосам, нежно целовал, успокаивал. Был рядом. И Тина, впитав моё спокойствие, наконец забылась сном, а вот я заснуть не смог. Я всю ночь спокойно лежал в кровати и перебирал рукой длинные каштановые пряди, считая минуты до одиннадцати часов дня. Наутро, быстро позавтракав, моя будущая жена положила в свой дорожный чёрный рюкзак аккуратно сложенный плотный чехол и надела почти такие же, как у Лестата, чёрные кожаные мотоциклетные брюки и кожаную куртку.

— Там переоденусь… — растерянно пояснила она на мой вопросительный взгляд, — нам ещё доехать надо…

— Хорошо, — спокойно согласился я, стараясь лишний раз не выводить её из хрупкого состояния равновесия. — Ты готова?

— Честно? — голос Тины дрогнул, и я, усмехнувшись, приобнял её и легко поцеловал. — Нам пора… сколько по времени займёт дорога?

— С твоей скоростью — часа два, — невозмутимо проговорил я, убрав выбившуюся прядь каштановых волос за ухо. — У нас ещё достаточно времени в запасе.

— Я хочу ещё немного погулять по окрестностям… — рассеянно пояснила Тина, отведя взгляд в сторону. — Там красиво?

— Да, — честно ответил я, внимательно наблюдая за каждой эмоцией, что была написана на лице моей невесты. — Это небольшой католический храм, почти на самом краю обрыва. Оттуда открывается прекрасный вид на море. Я часто ездил в детстве в эти края, к родственникам мамы, и священник — мой старый знакомый. Он ждёт нас сегодня, ровно в одиннадцать, как ты и хотела.

— Хорошо… тогда у меня будет ещё немного времени, чтобы собраться с мыслями…

— Как скажешь, любимая, — прошептал я, поцеловав её лоб. — Пойдём?

— Да… — неуверенно ответила Тина, всё же улыбнувшись моим последним словам, и мы отправились в дорогу.

***

Как же меня трясло в ночь с пятницы на субботу. Я всё никак не могла успокоиться, никак не могла заснуть… Но Северус был рядом со мной. Именно его спокойствие, как целительный бальзам, привёл мои расшатанные чувства в порядок, подарил те бесценные несколько часов сна, которых мне так не хватало. К сожалению, с утра моё волнение усилилось стократно. Я дрожащими руками еле-еле заставила проглотить себя пару кусочков блинчиков, которые приготовил для нас Паттерсон, а затем бегом направилась в гардеробную.

Да, я не хотела заморачиваться с платьем, не хотела лишнего пафоса, поэтому, когда Северус попросил меня быть в белом, то я сразу подумала именно об этом наряде. Простое белое приталенное платье-футляр с квадратным не очень глубоким вырезом и длиной до колена из достаточно плотной, но мягкой ткани. Раньше я обычно надевала его на конференции или чтение лекций, а сейчас оно было тем самым платьем, в котором я пойду к алтарю. Я сложила «подвенечное» платье в плотный чехол, чтобы мой будущий муж не увидел его до начала церемонии, а чехол — в рюкзак, где уже лежали классические белые туфли на невысоком каблуке.