Кстати о любви (СИ) - Светлая Марина. Страница 58

Представить их барышня не удосужилась. И если хоть самую малость присмотреться, то заметить, что она несколько растеряна, не составляло труда. Вместо приличествующих случаю слов, она, озираясь в поисках администратора, пробормотала:

— Я заказала нам столик…

— Вы без фотографа? — неожиданно подал голос Энтони. — Мне говорили, планируется что-то вроде репортажа?

— А мне говорили, что вы не даете интервью заграничным изданиям, — сказал Лукин по-русски. — Мне надо всего лишь поговорить. И не о вас.

— А на разговор согласия не было, — тут же включился «Тоха» — с сильным акцентом, но безупречными ледяными интонациями. — Потому либо интервью, либо ничего.

— Да плевать мне на это гребаное интервью! — рыкнул Егор. — Помогите найти Руслану.

— А хрен тебе, а не Руслану!

— Энтони! — прошипела мисс Ларс, схватив его за локоть. — Смотрят!

— Плевать! — по-русски же ответил Тоха своей невесте, не заботясь о том, что она не понимает, глянул на Лукина и повторил: — Так чё? Интервьюировать будешь или расходимся?

— Ага! Буду! Считай, это вопрос такой: где сейчас мисс Росохай?

— Этого нет в списке запрещенных вопросов?

— Нет, — хмыкнул Лукин.

— Зря! — он повернулся к мисс Ларс и рявкнул по-английски едва ли улавливающей суть этого скачущего с языка на язык разговора девушке: — Твой прокол!

— Энтони! — рассердилась она, но тут же заставила себя заткнуться. К ним подкатил администратор с наирадушнейшей улыбкой и поинтересовался, заказан ли столик.

— Да! Мы просили отдельный кабинет! — успела взвизгнуть Пэм, прежде чем ее перебил Озерецкий:

— У тебя вопросов много еще? Или обойдемся без кабинета?

— Один. Где Руслана? Здесь, с вами?

— Она не хочет тебя видеть, ясно?

— Ясно. Где?

— В Караганде! — выдохнул Тоха, после чего проследовала горячая тирада, хоть и приправленная америкосовским акцентом, но блестящая с лингвистической точки зрения, свидетельствовавшая об истинной национальной принадлежности звезды Голливуда Энтони Озерецкого.

— Мне придется вызвать охрану, — резюмировал в ответ администратор в тот момент, как звездный кулак устремился к носу Лукина.

Но был перехвачен его же рукой. Егор крепко ухватил Озерецкого за запястье.

— Не надо. Иначе я отвечу. Ты же не Руслана.

— Разумеется, — прошипел Тоха, пытаясь освободиться. — Иначе ты не интервью свое сраное сейчас получил бы, а мозги по стенам собирал!

— Мне не нужно интервью, — в очередной раз объяснил Лукин, без усилий удерживая его. — И никогда не было нужно.

— У меня другая информация!

— Догадываюсь.

— Вот и вали нахер со своими догадками! И Руську больше не трогай, иначе будешь со мной иметь дело! Я тебя и отсюда достану!

Егор усмехнулся и разжал пальцы.

После чего все-таки пропустил удар. Едва освободившись, Озерецкий как-то очень быстро и совершенно неуловимо, будто бы был не щуплым мальчишкой под стать сестре, а, по крайней мере, опытным боксером, согнул руки в локтях, и резко двинул ими вперед так, что кулаки попали Лукину под ребра.

— Даже если бы я знал, где она, не сказал бы! — процедил он.

Егор тяжело хватил воздух, а сделав выдох, сильно ударил Антона в челюсть. Вокруг защелкали камеры телефонов и фотоаппаратов. Со стороны холла к ним уже торопились охранники. Пэм визжала на весь ресторан.

Но «мальчикам» было пофигу. Издав утробный рычащий звук, Энтони ринулся на Лукина. Одной рукой ухватил его за лацкан пиджака, а другой заехал по лицу.

В следующее мгновение их разняли подоспевшие охранники. Обоих подхватили под руки и вывели из ресторана. Пэм, истинная профи в своем деле, на удивление быстро справившись с эмоциями, договаривалась о том, чтобы обойтись без полиции. Весьма успешно.

Отпустили обоих. Отпустили обоих, хотя каталажка в Лос-Анджелесе сейчас была бы весьма кстати. Для полноты картины.

Добираясь домой, Лукин снова потерял счет времени. Пересадки, смена часовых поясов, бесконечный перелет. Он словно торчал в проклятом безвременье. В котором накручивал себя и одновременно удивлялся, почему до сих пор не выбило предохранители. Если только не перегорели в ресторане.

Конечно, нельзя не признать — определенно и Озерецкому, и ему повезло, что их вовремя разняли. Иначе неизвестно, чем могло все закончиться. Но все же жалел… жалел, что не успел, не дали вытряхнуть дурь из белобрысой головы Энтони. И переставал понимать — утомляет его или доводит до бешенства семейство Озерецких, использующих кулаки вместо мозгов.

Холодный душ в гостиничном номере, который он снимал уже месяц, медленно смывал час за часом, день за днем, неделю за неделей, в которые метался во времени и пространстве, терпя неудачу за неудачей.

Лукин всерьез раздумывал, не свалить ли в отпуск. В горы, где холодно и безлюдно. Он и себя-то терпел с трудом, не говоря об окружающих. И голове надо остыть.

«Может быть, давно надо было так сделать вместо лишних телодвижений», — подумал Егор и вздрогнул от стука, раздавшегося неожиданно и громко.

— Тибетского монаха из тебя не выйдет, — проворчал он и открыл дверь.

На пороге стояла Оля. Вечная чертова Оля, которая будто нарочно подгадала именно этот день. Впрочем, могла ли ошибиться с ее нюхом и настойчивостью? Пока он носился между материками в поисках Русланы, Залужная с не меньшим упорством преследовала его. Разве только через океан не полетела, хотя могла бы что-нибудь придумать.

— Я по делу, — хмуро объявила она, проходя в комнату мимо него и на ходу стаскивая широкое пальто песочного цвета, напоминавшее нечто среднее между шалью, кардиганом и ковром.

Лукин удивленно приподнял брови, молча закрыл дверь и так же молча привалился к стене, скрестив на груди руки.

— Давно вернулся? — снова подала она голос, словно это был обычный день — один из тех, что случались в их жизни раньше. Например, если она устраивала себе выходной, который проводила с подружками, и приходила домой позднее его.

— Сегодня.

— Летал один. Я знаю. То, о чем я думаю?

— Из меня хреновый ясновидящий, — насмешливо проговорил Егор.

— Хорошо! Могу разжевать! — не успев ограничить резкость в голосе, воскликнула она и бросила пальто в кресло. Сама уселась на кровать, расправив складки платья, куда менее откровенного, чем те, что всегда носила. И свободного кроя — по понятным причинам. — Интервью ты и не думал брать, да? Все еще ищешь свою… А я в это время получаю повестку из суда и чувствую себя выброшенным на помойку мусором!

— Повестка и у меня есть. Как видишь, что-то нас все еще объединяет.

— Если ты внимательно присмотришься, то увидишь, что есть еще кое-что, что нас объединяет. Но тебе плевать. На меня, на ребенка, на работу. На все! Носишься по миру за Росохай. Планируешь когда-нибудь угомониться?

Он долго молчал, рассматривая ее. Медленно скользил взглядом по ее лицу, сердито сжатым губам, непривычно широкому платью. Потом вздохнул и выдал:

— Ок. Чтобы избавить тебя от излишних волнений, начну прямо сегодня. Когда у тебя следующее УЗИ?

— Послезавтра, — равнодушно ответила Оля.

— Прекрасно! Пойдем вместе.

— Что?

— А что?

Залужная непонимающе смотрела на почти бывшего мужа, будто бы у него вдруг выросли заячьи уши. Или будто он обзавелся усами. И хлопала-хлопала-хлопала длинными черными ресницами.

— В этой истории ты — изменщик, а я брошенная жена, — медленно проговорила она, пытаясь справиться с собой.

— Ребенок же ни при чем, — пожал плечами Егор.

— Ребенок — только вместе со мной.

— А я и не собираюсь его отбирать, — он устало потер глаза и снова посмотрел на Олю. — Но исключить меня из его жизни у тебя не получится, дорогая. Кто у нас там будет — мальчик, девочка?

— Д… девочка, — сдавленно проговорила Оля и втянула носом воздух, пытаясь осознать, что втравила себя в очень хреновую историю.

— Вот и прекрасно. Хочу увидеть сам.

— Не хочешь! Меня допечь — хочешь. А ребенок тебе не нужен.