Пункт назначения 1978 (СИ) - Громов Виктор. Страница 28

Сколько там цыганка хотела денег? Пять рублей? Будут ей деньги. Мне уже на все было плевать. Главное, потом не придется думать, что мог все исправить. Мог, но не сделал.

Я достал из сумки матери кошелек, выудил оттуда пятерку, немного задержался и взял еще рубль. Рублем меньше, рублем больше, все равно это – кража. А фонарик надо купить. Позвенел в кармане мелочью, оставшейся от покупки мороженого, засунул туда же бумажки и решил, что денег должно хватить на все. А не хватит, возьму еще. Какая теперь разница?

Двор, гаражи, пустырь… В этот раз я ничего этого не запомнил. В голове кружился хоровод мыслей – одна бестолковее другой. Я, как сомнамбула, просто шагал, не разбирая дороги. Ноги несли сами. Очнулся уже возле оврага, на самом краю. Глянул вниз и едва не отчаялся – табор почти полностью снялся с места. Не дождался. Уехал. Не было детей, резвящихся в ручье, не было разложенных вещей. Не было шума. На дне стояла одинокая повозка. Пожилой цыган неспешно запрягал лошадь.

Как сбежал вниз, как не упал, как не полетел кувырком, не знаю. Затормозил у самого борта, схватил единственную свою надежду за рукав, практически выкрикнул:

– Мне нужна…

И тут же замолк ошеломленно. Я понятия не имел, что сказать, кто мне нужен. Как объяснить? Но оказалось, что это совсем не требуется. Меня узнали. Меня ждали.

– Пришел… – цыган недоверчиво покачал головой и наставил на меня палец. – Удивил. Думал, не придешь, не поверишь. Поверил, значит. Погоди, сейчас позову.

Он обошел возок, откинул полог и негромко позвал:

– Лачи, выходи. Пришел твой мальчишка. Не зря ждала.

Я привалился боком к борту. Сердце стучало, как бешенное, от бега, от волнения, от радости, что успел. В голове царил полный сумбур.

Из возка спустилась знакомая мне цыганка. Подошла ко мне, наклонила голову на бок, посмотрела с усмешкой и спросила:

– Ну что, отвечает тебе тень?

Знает. И это знает. Ее слова только укрепили мою решимость. Не зря я сюда пришел.

– Отвечает, – сказал я, глядя ей прямо в глаза.

Цыганка удивилась.

– Вот как? И что говорит?

– Что я ей не нужен.

Она кивнула, соглашаясь.

– Не врешь, это правда. Ей нужен не ты.

Я ухватил ее за руку, словно боялся, что сейчас сбежит, что не поможет.

– А кто? Кто ей нужен?

Зачем я задал этот вопрос? Не знаю. Будущее мне и самому было прекрасно известно. Но так хотелось услышать что-то иное, хорошее… Не все желания сбываются. Это не сбылось.

Цыганка вырвала у меня руку, отстранилась. Вид ее стал серьезным.

– Ты сам все знаешь, – сказала она. – Зачем вопросы? Ты здесь не первый раз. Ведь так?

Я кивнул.

Она замолкла, снова оглядела меня. В глазах ее промелькнуло нечто едва уловимое. Горечь? Сожаление? Что-то другое, чего я не смог понять? Я ждал, что еще она скажет, боялся спугнуть откровение.

– Жаль ненадолго, – наконец произнесла она. – Да ничего, впереди у тебя еще много всего, если не струсишь, если все сделаешь, как надо.

Я слегка оторопел. Что за чушь несет эта женщина? Как это ненадолго? У меня впереди еще как минимум сорок лет. В этом-то я абсолютно уверен.

Додумать мне не дали. Цыганка вдруг стала серьезной, спокойной. Она выставила ладонь и потребовала:

– Деньги!

Тон не оставлял сомнений – за так мне помогать никто не собирался.

Я сунул руку в карман, достал деньги и тут же пожалел, что не переложил отдельно рубль. Что толку теперь? Поздно. Цыганке отдал пять. Рубль вернул обратно. Деньги моментально исчезли в складках юбки. А ладонь передо мной раскрылась вновь.

– Мало! – Голос женщины стал ехидным. – Пять было в тот раз. Сейчас я не такая добренькая. Сейчас – десять.

Десять? Да где же я их возьму? Хотелось возмутиться, но прикусил язык, не та ситуация, чтобы возмущаться. Достал последний рубль и отдал.

Ладонь не убиралась.

– Мало! – повторила она.

Я вздохнул.

– У меня больше нет. Правда, не вру. Я и это украл у матери.

Она нахмурила брови и авторитетно заявила:

– У своих красть нельзя. Плохо.

А то я сам не знал. Сказать, сказала, но денег не вернула.

– Хорошо, пусть так.

Она развернулась и ушла в фургон. Ушла? Как же так? Возникло четкое ощущение, что меня опять надули, провели, как последнего дурака. Я рванул следом и наткнулся на вытянутую руку.

Глава 15. Ритуал

Путь мне преградил цыган. Настроен он был вполне дружелюбно.

– Погоди, не спеши, в этом деле не надо спешить. Лачи сейчас вернется.

Цыганка действительно вернулась быстро и не с пустыми руками – принесла большую кобальтовую тарелку с золотым орнаментом по кайме. Уселась прямо возле фургона, на траву, скрестив ноги по-турецки. Я мысленно подивился ее способностям – так легко опуститься на землю в таком-то возрасте и с такими габаритами. Я бы так точно не смог. Похлопала рукой по траве рядом с собой и приказала:

– Тоже садись.

Я замешкался. На плечо тут же легла ладонь.

– Садись, – повторил цыган, – не стой. Время дорого. А нам давно пора ехать, только тебя ждали.

– Зачем? – спросил я.

Лачи бросила раздраженно:

– Пришел за помощью? Тогда садись и помогай. Чего попусту болтать?

И я сел.

Когда-то, давным-давно, мне довелось видеть, как деревенская знахарка заговаривает ребенка от испуга. Было интересно и таинственно. Заговор велся на воду. Горели свечи, слова сплетались затейливым узором, пахло ладаном. Здесь все происходило не так. Просто, буднично, без спецэффектов.

На тарелке лежали большие старые ножницы с фигурными ручками и допотопное кресало. Чистый антиквариат. Я таких не видел даже в детстве. Рядом с ними в расписной фарфоровой подставке стоял огарок церковной свечи.

Я смотрел на все это с любопытством и пока ничего не понимал. Впрочем, сидеть без дела пришлось не долго. Лачи взяла с тарелки кресало и сунула мне в руки.

– Сумеешь добыть огонь? – спросила она обеспокоено.

Я слегка оторопел. Огонь? Зачем? И осторожно задал вопрос:

– А для чего?

Она ответила, как само собой разумеющееся:

– Свечу зажечь.

Хм… Каменный век. А почему кресалом? Спичка не проще? Помнится, в кармане у меня лежал коробок.

Я сунул руку в карман, спички все еще были там. Вытащил коробок наружу, чиркнул, но к свече поднести не успел. Лачи неожиданно разозлилась, ударила меня по руке, выбила коробок, дунула на горящую спичку, вскричала:

– Нет, нельзя, нужен живой огонь! Этот мертвый, – она ткнула пальцем в коробок, – не поможет. Нельзя!

Я посмотрел на траву. Коробок развалился на две половинки, все содержимое рассыпалось по траве. Мертвый, так мертвый, ей виднее. Но зачем так орать? Рядом присел на корточки цыган. Кресало он поднял двумя пальцами, протянул мне и спросил:

– Умеешь пользоваться?

Здесь мне удалось его удивить.

– Умею, – сказал я, – когда-то давно в походе научился.

Мужчина усмехнулся. «Давно» из уст шестнадцатилетнего пацана прозвучало нелепо. К счастью, здесь я мог не таиться. Мог быть самим собой.

Нужен вам живой огонь? Будет! Главное найти, что здесь может легко разгореться. Я огляделся. Возле ручья разросся рогоз. Толстые коричневые пуховки внушали надежду. Правда, точно я не помнил, используют его для розжига или нет. Зато чуть поодаль стояла одинокая березка. Это было просто прекрасно. Можно попробовать нащипать бересты. Много не нужно, самую малость. Для свечи этого хватит. Мне же не костер разводить! Я решительно поднялся и попросил у мужчины:

– Мне нужен нож.

Как там показывают в кино? Цыган непременно достает нож из-за голенища сапога? Я ждал именно этого. Но у моего нового знакомого нож висел на груди, как у Маугли. Был он таким же старым, как ножницы. Темный, чуть изогнутый, не очень длинный, с деревянной ручкой, в ножнах, оплетенных полоской кожи. В навершии рукояти – искусно вырезанная лошадиная голова. Я видел, что цыган колеблется, не желая расставаться с ним. Наконец мужчина спросил: