Плетеный человек (СИ) - "Cyberdawn". Страница 29

А тут что-то трактором пашут, мда. Не плохо, но странно. И я — новенький, на технике. А ни одна зараза, или даже хороший человек (если тут такие и водятся) ко мне не подошла и не заговорила. Глаза местные не опускали и прочее, но к контакту интереса не проявляли от слова “совсем”.

Но в центре села возвышалась церквушка. Не сказать, чтобы покосившаяся, или наоборот там — храмина какая. Такая, деревянная, с золочёными луковицами. В общем, наверное, стандартная.

И вот от неё прямо шибало небывальщиной, пульсировало, как будто билось сердце. Даже голова болью в такт запульсировала, отстранённо отметил я.

Ну ладно, байк у меня, как свойственно всяким, хрен сведут (а потом покаются — и всё хорошо, куда деваться) — он на моём приводе. Так что оставил я его в сторонке и потопал к церквушке. В принципе, если тут просто эта небывальщина шарашит, то и чёрт с этим местом, по большому счёту. Хотят жить “как раньше” — пусть живут. Правда, тут народ пропадал, причём не только люди… Посмотрим, не стал забивать голову я, выходя на окружающий церквушку погост. В смысле газон или площадь. Ну, в общем, место вокруг, да.

Глазами местные, в основном бабки, разных полов, с завалинок на меня зыркали. Но даже не провожали. Так, зыркнут, отметят, но не более.

Ну и пошёл я к церквушке. Решил заглянуть, да и валить, наверное, отсюда. Навязываться на разговор желания не было.

— Веруешь ли ты в господа нашего, чадо?! — рявкнуло на мою невинную физиономию, засунутую за дверь церквушки.

Рявкнуло на меня местным жрецом, в чёрном балахоне, почти отсутствующими усами и устрашающих размеров бородой. Макет казнильного устройства на пузе прилагался.

— Нет, — после раздумий ответил я.

— Отчего?! — нахмурился поп, шагая ко мне.

— Трансцендентная сущность ваш бог, — честно ответил я.

А сам прикидывал, как мне уворачиваться. И бить или драпать, если служитель культа меня пожелает кадилом приголубить. Последнего инструмента несения страха в сердца непричастных я не видел. Но в его наличии у служителя не сомневался.

Однако, постоявший полминуты поп губами над бородой пожевал. Повглядывался в меня пристально. На лубки с золотыми окладами на стенах церквушки глаз кинул. Ну и кивнув непонятно чему, выдал:

— От умствования излишнего неверие происходит. Не беда, уверуешь! Приходи на службу вечернюю! — тыкнул он в меня пальцем, хорошо — не дотягивался. — И ступай, чадо. Я с богом общаться буду, — выдал он.

Хм, интересненько, рассуждал я, выпираясь из церквушки. От попа небывальщиной вообще не разит. Да и В церквушке как бы не полегче напор, чем вокруг неё. Интересно, надо бы посмотреть и понять, что творится.

Пока всё выглядит так: есть граждане верующие. Мои отношения к их занятию и его последствиям — мои проблемы. По факту мы имеем небывальщину, структурированную этими верующими, прямо или косвенно — неважно. Она блокирует округу от нечистиков и проявлений небывальщины, кроме себя, само собой.

И в принципе — их дело. Тоже вариант выживать в засилии небывальщины после катастрофы. Но вопрос в том, что пришедшие сюда не возвращались.

И пусть их было всего четыре, из точно описанных, а не “все знают”, которых в Благом сгинуло больше, чем вообще выжило в округе. Но четыре разумных отказались от довольно сытой и интересной жизни, при том что были гарантированно шиложопыми.

Не верю, в общем. Да и не видно их, а значит, их либо прикопали, либо пленили, либо сожрали, хотя в последнее не особо верится.

Ладно, попробую с местным пейзанством пока коммуникации наладить, решил я. И подвалил к пенсионерию со своим “очень интересно”.

Бабки от меня не бегали и не плевались. Правда, злоупотребляли божбой, но и чёрт с ним.

Часа два я превозмогал потоки “у Ваньки, с божьей помощью” и прочей хрени. И в результате имел ответ на свой вопрос. Ни черта не понятный.

— От нелюди поганой нас Господь оберегает, путник. А те, что приходили — к Господу обратились, — озвучила одна бабка. — Посланником его благословлённые, — на последнем бабка и окружение перекрестилась, в семьдесят шестой раз за беседу.

Притом, от меня не шарахались, не дичились и вообще. Общались как с прохожим, которому пенсионерие, надоевшее друг другу хуже горькой редьки, радостно присело на уши.

В общем, если бы не пульсирующая и не дающая забыть о себе головная боль — я бы Благое принял за редкостно обычную, НОРМАЛЬНУЮ деревню, на фоне запределья сказочного остальных.

И, похоже, надо мне на эту “службу” явиться и посмотреть. Совершенно не факт, что я что-то пойму. Но тогда точно свалю, торчать здесь просто некомфортно. А, возможно, пойму что здесь творится. И почему Ариска кривилась, как от зубной боли.

Так что послал я пенсионерие нахрен (со всем уважением, в завуалированной форме, даже не матом!), вернулся к байку, да и стал ждать. Пытаясь что-то почувствовать и понять.

Ни черта у меня, впрочем, не вышло. Что-то пульсирует небывальщиной. Пейзане пейзанствуют в полях, жёпом кверху, со страшной силой. И всё, вот что глазами вижу, то и понимаю. А больше не понимается ни хрена.

К службе селяне с полей подтянулись, не истощённые, но видно, подуставшие. И даже при этом — несколько вполне благожелательных кивков моя персона получила. Но, опять же, ни вопросов, ни особого интереса.

И нет металюдей и проявлений небывальщины. Центр и единственный источник — церквушка. А может, а ну его всё нахрен? Вообще — разумно, но уж слишком по-идиотски выйдет. Приехать, проторчать почти до начала, да и свалить.

Посмотрю, решительно махнул я рукой и пристроился в зад колонне марширующих к церквушке пенсионеров.

На поляне перед церквушкой, похоже, служба и происходила. Я бы удивился, почему не в самой церквушке, но количество народу уже давало ответ на этот вопрос. Пара сотен физиономий и прочих рыл, которые столпились перед зданием культа, в это здание просто бы не влезли. Не говоря о том, что народ прибывал и прибывал.

Поп прохаживался перед входом в церквушку, орлом осматривая поднадзорный контингент. Мою персону взглядом отметил, слегка кивнул, да и продолжил свои хождения. Занятно, я думал, будет “прилюдное сношение в мозг невиновного”, а тут, похоже, поп удоволетворён самим фактом моего присутствия.

А пока народ собирался, я прикидывал, оглядывая местные развалюхи. Тесно живут, и это мягко сказано. Домишек не больше сотни, и небольшие. А народу уже больше трёх сотен, а, подозреваю, не меньше пяти сотен. С детьми, но всё же. Дети тоже человеки, пусть местами и наполшишечки.

Тем временем, похоже, паства к пастуху собралась в полной мере. Поп кивнул удовлетворённо и бодро заголосил басом задорный речитатив. Религиозного содержания, не очень по-русски, а на своём специальном языке.

Окружающие начали размашисто креститься, подвывая попу в особо проникновенных местах. Последние каждый понимал, как хотел, так что не хор выходил, а какофония на подпевках. Впрочем, уверенный попячий бас шарашил свою линию уверенно, на раздрай бэк-вокала внимания не обращая.

А я начал ничего не понимать на новом уровне. Я предполагал ритуал какой заковыристый, прорыв небывальщины. Ну, хоть что-то вменяемое, проливающее свет на происходящее в Благом. Ну хоть ток небывальщины от молящихся — тогда всё понятно, и теория, что такую они жизнь сами намолили — стала бы фактом.

Но этого не было. То есть поп басил, народ подвывал и крестился, а небывальщина как ритмично пульсировала, так и пульсирует.

— АЗ ЕСМЬ АЗАРИЯ! — прогрохотал голос, точнее — голоса.

А совсем точнее — хор одного… существа. Точно нечистик — чисто небывальщина, но, похоже, источником пульсации небывальщины в Благом эта самая азария и была. Или был, хрен его знает.

То есть, его видимое появление не вызвало никаких изменений в небывальщине, как пульсировала, так и пульсировала, насколько я могу судить.

А сам нечистик… ну трёх с чем-то метров. Висит, понимаешь, в паре метров над землёй. Тело человекоподобное, но алебастрово-белое, в чем-то типа набедренной повязки. На поясе, эту повязку поддерживающем, лениво переливается пламенем короткий меч, гладиус, я бы сказал.