Наивность (СИ) - "Vi_Stormborn". Страница 45

Она прикусывает губу.

Нет, нужно думать о последствиях. Надо все сначала переварить.

Северус все еще стоит спиной к ней, вслушиваясь в каждый ее шаг. События сегодняшнего вечера обескураживают его, выбивают напрочь из колеи. Его руки по-прежнему подрагивают. Северусу кажется, что он все еще чувствует мягкость ее кожи.

Она негромко желает ему спокойной ночи и выходит из комнаты, тихо закрыв за собой дверь, а он желает ей того же в ответ. Оба понимают всю бессмысленность этих слов почти моментально. Северус оборачивается назад.

В комнате слышится непривычная смесь из запаха ее духов, его одеколона и секса. Северус впервые за долгое время решается проветрить комнату сам. Обычно этим занимается Моди, пока он на работе, но сегодня следует сделать исключение.

Он надевает на себя рубашку, потому что тело постепенно успокаивается, начиная ощущать прохладу, и идет к окну, отдергивая штору. Северус замирает, глядя на длинные рамы сверху вниз. Повинуясь внезапному порыву, он тянется пальцем к стеклу и рисует первую букву ее имени.

Все стекла комнаты запотели. С кривоватой «H» медленно стекают вниз ручейки никогда ранее не знакомого этой комнате конденсата.

Наутро Гермиона просыпается намного позднее обычного. Она садится на постели, приоткрыв один глаз, и смотрит по сторонам. В какой-то момент она расширяет глаза и с размаху шлепает себя ладонями по лицу.

О, Мерлин, так это был не сон!

Едва подумав об этом, собственное тело дает Гермионе подсказки. Чуть подняв руки, она чувствует, как их слегка ломит. Поерзав на простыни, она понимает, что и бедра у нее побаливают. Гермиона вылезает из постели.

Ей приходится схватиться за матрас, чтобы удержать равновесие. Черт возьми, да у нее ноги не ходят! От комичности ситуации и смущения Гермиона непроизвольно тихо смеется, снова закрывая лицо ладонями. Это самый необычный момент во всей ее послевоенной жизни.

Гермиона старается успокоиться, но получается у нее так себе. Ей просто не дают покоя собственные мысли! Все возвращается к вчерашней ночи. Девушка рассеянно одевается, выбирает странное сочетание одежды и чуть в нем не выходит, но вовремя успевает себя остановить.

Волосы в пучок она не забирает, оставляет распущенными. Так у нее есть возможность скрывать свои временами заливающимися стыдом щеки, а это преимущество. Как бы то ни было, Гермиона побаивается видеться сейчас с Северусом, потому что она крайне, бесконечно смущена.

Да, был момент, когда она громко заявляет, что смутить он ее никогда не сможет. Пожалуй, не зря говорят: «Никогда не говори «никогда».

Она оглядывается по сторонам, когда выходит из комнаты, и, убедившись, что никого здесь нет, выбегает в коридор с зажатыми в руках туфлями. Собственное поведение кажется ей трагично-комичным, но, черт возьми, не каждый день испытываешь оргазм и получаешь удовольствие от секса.

Ее можно понять.

Гермиона небрежно бросает взгляд на наручные часы.

— О, Мерлин! — вскрикивает она. — Я опаздываю на целый час!

Подбежав к камину, Гермиона уже идет к чаше с порохом, но тут же округляет в ужасе глаза.

— Ох, нет, — шепотом тараторит она, — нет, нет, нет-нет-нет. Где же весь порох?

Девушка осматривает все ящики в кухне, смотрит за плитой и на полке над камином. О, Мерлин, куда подевался весь порох! В чаше только остатки, не хватит для одного перемещения. Наверняка в доме есть еще, Гермиона в этом уверена.

Черт возьми, она уходит сегодня позднее обычного. Северус уже на работе. Может, Моди забыла обновить чашу? Дома ее не слышно, да и Дейзи тоже. Они наверняка куда-то ушли, возможно, на рынок за продуктами.

Гермиона закатывает глаза, когда осознает, какой путь до работы ей предстоит.

— Проклятье, — сокрушаясь, ругается она и, взмахнув палочкой, призывает из шкафа свое белое зимнее пальто и сапоги.

Выбора не остается.

Трансгрессировав в определенное место за пределами ворот дома, Гермионе приходится пройти целую милю в зимних сапогах на каблуках прежде, чем добраться до секретного входа в Министерство. Отплевавшись и пообещав себе отмыть руки трижды, Гермиона заходит в кабинку и, зачем-то заранее переодев обувь, встает новенькими туфлями в унитаз.

— Как противно, — морщится она, нажимая слив.

Все-таки, к хорошему привыкаешь очень быстро. Кто бы не хотел добираться от работы до дома за несколько секунд? Звучит слишком хорошо, и у Гермионы есть такая возможность. Она не особо ценит такую короткую дорогу раньше, а воспринимает ее, как данное, это стоит признать.

Когда она выходит из камина в главный холл Министерства и отряхивает белое пальто, стеная на то, что придется отчищать его в кабинете с помощью заклинания, Гермиона старается не смотреть по сторонам, потому что с утра большое скопление людей не выносит.

Она расстегивает на ходу пальто, открывая черное приталенное платье с длинным рукавом, и старается смотреть на носы своих туфель, жалея о том, что переодела их прямо в туалете, а не в офисе. Глупость совершила.

Да и вообще, она сейчас туго соображает и улыбается слишком часто. Несмотря на все неурядицы, голова девушка совсем другим занята. Она снова и снова думает о прошлой ночи, непроизвольно закусывая нижнюю губу.

Витая в своих мыслях, совершенно ожидаемо, что она в кого-то влетает.

— Ох, я прошу прощения, — не глядя на случайного незнакомца, произносит она, собираясь уже пойти дальше.

— Гермиона!

Девушка резко оборачивается, услышав свое имя, и тут же расцветает еще сильнее прямо на глазах, радостно улыбаясь.

— Джинни! — делает она шаг к подруге, заключая ее в объятия. — Что ты тут делаешь?

Она выпускает подругу из объятий, заглядывая ей в лицо. Джинни словно чем-то встревожена. Прическа у нее не совсем опрятна, словно она бежала до этого, да и она вся запыхавшаяся.

Щеки девушки красные. Она успела с утра с кем-то разругаться в Министерстве?

— Разбиралась тут с одним делом, — небрежно взмахивает она рукой, чуть закатив глаза, и непроизвольно поправляет волосы, словно замечает быстрый взгляд подруги. — Как раз перед тренировкой заскочила.

Гермиона кивает, а улыбку опять сдержать не может. Джинни это замечает. Вся ее нервозность уходит куда-то на задний план, когда она с прищуром смотрит на подругу.

— Подожди-ка, — тянет девушка, глядя на нее.

Гермиона озадаченно хмурится, часто заморгав.

— Что? — не понимает она.

— Да ты довольная, как гиппогриф, поймавший стаю белок! — восклицает она. — О, Мерлин, Гермиона, ты что… влюбилась?!

Девушка морщится, чуть улыбаясь, и качает головой из стороны в сторону, пряча от подруги взгляд. Влюбилась? Глупости какие. Хорошо вечер закончила, это да. А любовь — слишком громкое для нее слово.

— Да с чего ты взяла это вообще? — заводит она за ухо волосы. — У меня просто… настроение хорошее, вот и…

— Десять утра, Гермиона, — замечает Джинни, — это первое. Второе, — Гермиона смотрит на нее, — ты не умеешь лгать. И третье, — Джинни чуть улыбается, — сегодня в шесть мы встречаемся, и ты все мне рассказываешь.

Джинни во все глаза смотрит на подругу и поверить не может, что видит это. Да она вся светится! Гермиона снова не может сдержать улыбки. Джинни прикусывает губу и улыбается в ответ. Мерлин, как она счастлива видеть ее такой!

— Ладно, — сдается Гермиона.

Джинни почти визжит, едва сдерживая себя, чтобы не начать прыгать на месте.

— Значит, в шесть, — подтверждает Джинни, — на углу Ривера, там можно без брони, — тараторит она.

— Да, хорошо, — начинает уже идти Гермиона в сторону лифта.

Джинни ловит ее за руку.

— Во всех подробностях! — вся сияет Джинни.

— Хорошо! — смеется она.

— Где, когда и сколько!

— Джинни!

— Всё, ушла! — отпускает она руку лучшей подруги. — До вечера!

Гермиона качает головой, послав подруге воздушный поцелуй, и направляется в сторону лифта. Она очень надеется, что Блейз не сильно будет зол на нее за то, что она сегодня опаздывает на целый час.