Наивность (СИ) - "Vi_Stormborn". Страница 71

Северус поднимает голову и смотрит на нее. Раскрасневшуюся, с влажными губами, сведенными на переносице бровями и блестящими от желания глазами. Так прекрасна. Так прекрасна, Мерлин все в этом мире побери.

Он чуть кивает, оставляет влажный поцелуй на ее дрожащем животе, поднимается выше, касается кончиком языка линии ее ребра, хочет сделать так, чтобы именно она получила удовольствие, и у него отлично получается.

Северус чувствует ее маленькие желания, понимает ее простые, не сказанные вслух просьбы. Она обхватывает его лицо, тянет к себе и впивается в губы, чувствуя на них солоноватый собственный вкус, который только сильнее распаляет желание.

Мужчина упирается одной рукой в постель по правую сторону от нее, продолжает отвечать на пылкий поцелуй, а свободной рукой старается снять штаны, но получается плохо, и Гермиона ему помогает.

Он плавно входит сразу, как она обхватывает ногами его талию, и постепенно задает ритм. Северус помнит, как ей нравится. Гермиона рвано выдыхает, распахивая губы и запрокидывая голову, когда он целует ее в шею, зная, что там ее самое чувствительное место.

Она впивается короткими ногтями в его лопатки и принимает в себя, задыхаясь от желания. Толчки становятся ярче, быстрее, импульсивнее. Тела их обоих в огне, оба не слышат собственного, к чертям сбитого дыхания.

Гермиона впивается пальцами в его бедра, побуждая делать это жестче, как ей нравится. Он чувствует ее просьбу от этого касания. Опустив одну ее согнутую ногу на постель, Северус, разорвав поцелуй, закидывает вторую ногу девушки себе на плечо, меняя угол входа.

Она стонет так ярко, что кусает на мгновение нижнюю губу, чтобы быть сдержаннее. Северус сжимает пальцы на ее талии и задает пылкий, рваный ритм, от которого она плавится, закидывая вверх руки в поисках опоры.

Сжав пальцами спинку кровати, Гермиона снова, не сдержавшись, выдыхает слишком громкий стон, на который Северус, в этот раз, реагирует.

— Тшш, — склонившись, касается он подушечкой большого пальца контура ее губ, обхватив лицо.

Это распаляет так сильно, что у Гермионы срывает к чертям все предохранители. Убрав ногу с его плеча, девушка тянет его к себе, снова впиваясь в губы. Дыхания словно не существует, она чувствует себя так, будто изнутри горит.

— Я хочу, — задыхается она словами, не успевая анализировать, стоит такое говорить или нет, — быть сверху…

Дважды повторять не приходится.

Северус садится на постель спиной к стенке, сбрасывая куда-то на пол подушки, и Гермиона перекидывает ногу, обхватывая его бедра. Она смотрит ему в глаза, когда насаживается сама, распахнув губы и жарко выдохнув.

Перекинув на одну сторону волосы, Гермиона обхватывает его лицо ладонями и продолжает смотреть на него, задавая плавный ритм и периодически вырисовывая бедрами восьмерку. Она видит, какие эмоции он испытывает от происходящего.

Видит все то, что всегда было ото всех скрыто.

Гермиона видит десятки чертей в глазах мужа. Каждый этот чертенок ей знаком лично. Каждого она приручает, окружает заботой. Черти Северуса юную гриффиндорку больше всего на свете любят.

Он не сдерживается и ведет пальцами по ее бедрам от колена вверх, после чего сжимает их и меняет ритм. Гермиона только этого и ждет. Широко улыбнувшись на выдохе, она кусает от переизбытка эмоций губы, а после втягивает его в очередной поцелуй.

Гермиона может поклясться, что никогда в жизни у нее не было такого поцелуя. Влажного, страстного, опаляющего все сознание и сжигающего его дотла. Так, что искры вспыхивают под веками, а колени начинают подрагивать.

Простынь под ногами сбивается, но они не обращают оба на это никакого внимания. Есть только они. Два человека, растворяющихся друг в друге.

Он расцепляет пальцы и ведет подушечками по ее влажной коже, касается поясницы, ведет выше, едва задевает выступающие лопатки. Гермиона чувствует, как вдоль позвоночника бегут мурашки, в глотке пересыхает.

— Моя очередь, — рвано выдыхает он, разорвав на мгновение поцелуй.

— Ладно, — коротко кивает она, задыхаясь от желания.

Только она собирается лечь на постель, как Северус поднимается с нее и протягивает руку. Гермиона даже не колеблется, когда вкладывает свою. Она успевает сделать всего два неуклюжих шага на коленях по мягкой постели, после чего Северус, присев, сжимает ее в своих руках, поднимая вверх.

Обхватив его ногами, Гермиона снова находит его губы и осознает, что совершенно не дает отчета своим действиям. Кажется, словно она может плеваться огнем, если потребуется. Он сажает ее на свой рабочий стол, позабыв о работе, которой он усеян.

Гермиона чувствует под бедром щекочущий кончик пера, но этого забывается в следующее мгновение. Устроившись между ее разведенных в стороны ног, Северус сразу задает ритм, сжимая руками ее бедра.

Стол дрожит от каждого нового толчка, но он довольно крепкий. Совсем другое дело, не то, что тот хлипкий туалетный столик. Судя по звукам, где-то сзади падает со стола чернильница. Гермиона сжимает одной рукой его шею, второй в поисках опоры хватается за край стола.

Бешеный ритм вынуждает ее потерять всякий стыд и скулить полустоны от переполняющих эмоций, почти каждый из которых Северус ловит поцелуем. Гермиона принимает его в себя снова и снова, чувствуя, что совсем скоро она с ума сойдет от всех чувств, которые разрывают ее изнутри.

Ноги начинают дрожать, мышцы подводят, но она чувствует, что скоро сможет достигнуть пика, поэтому закусывает губу, запрокинув голову, и мычит, зажмурившись, пока ощущает дыхание Северуса на своей шее между горячими поцелуями.

О, Мерлин, Гермиона не может не улыбнуться от мысли, что сейчас все длится намного продолжительнее, ярче и разнообразнее. Выдохнув улыбку, девушке все же не удается подчинить собственное тело. Нога устает, приходится опустить ступню на ножку стола.

Это не ускользает от внимания Северуса.

— Сейчас, — торопливо шепчет он, когда выходит из нее, на что Гермиона разочарованно выдыхает, сжимая его бедра ногами и стараясь не упустить ощущения, потому что уже почти!

Он помогает ей спуститься со стола и, не выпуская руки, ведет к камину, где почти дотлели последние угли, но еще чувствуется тепло. Гермиона снова непроизвольно широко улыбается. У нее ноги дрожат.

Северус сбрасывает с софы на пол плед. Гермиона поражается моментально. Он замечает ее крохотный дискомфорт даже… Сейчас?.. От этой мысли горячая пульсация внизу живота усиливается. О, Мерлин!

Сделав два шага вперед, Гермиона сама тянет его на себя, горячо впиваясь в губы. Тело просит продолжения, которое не заставляет себя ждать. Он вбивается в нее рвано и горячо, Гермиона просит именно так, и теперь он себя не сдерживает.

Кажется, они оба непроизвольно находят себе идеального партнера.

Гермиона чувствует, как внизу живота сворачивается узел, и сжимает Северуса сильнее, впиваясь в его лопатки почти до боли. Она в голос стонет, запрокинув голову, и впервые за все разы их единения они заканчивают вместе, рассыпаясь в этом мгновении.

Она чувствует, как импульсы разносятся по нервным окончаниям всего тела, и обмякает в руках мужа, закрыв глаза от удовольствия. Гермиона шумно выдыхает раскаленный воздух, расслабляя ноги, но не прекращая обнимать одной рукой его за затылок.

Северус прижимается губами к ее ключице на несколько мгновений, а после осторожно выходит из нее и перекатывается на спину рядом, обессиленно бросая согнутую руку на свою грудную клетку. Они лежат рядом с закрытыми глазами и к чертям сбитым дыханием. В комнате дышать просто нечем.

Они оба мокрые, липкие, разгоряченные, тела подрагивают от разбитой усталости.

Оба понимают, что такого до сегодняшнего дня не испытывали ни разу в жизни.

И сами поражаются тому, что испытали.

Пелена желания постепенно сходит, базовые человеческие потребности берут верх. Гермиона понимает, что к ней постепенно начинает возвращаться способность мыслить. Она приходит к нему в штанах и кофте. Ей меньше всего хочется надевать сейчас все это на себя. Особенно на мокрое тело.