Наивность (СИ) - "Vi_Stormborn". Страница 82

— Почему мы здесь? — спрашивает она.

Северус протягивает руку и указывает налево. Гермиона переводит туда взгляд. На берегу стоит небольшой двухэтажный дом, обитый голубым сайдингом, уложенным горизонтально. Окна дома на первом этаже закрыты белыми ставнями.

— Что это? — с улыбкой спрашивает она.

— Я подумал, что в июне мы сможем остаться здесь на целый месяц, потому что и у тебя, и у меня будет отпуск, — произносит он, — если у тебя нет других предложений, конечно, — тут же замечает Северус.

Гермиона чувствует, как вдоль позвоночника бегут мурашки. Она с замиранием сердца смотрит на дом. Такой уютный, прекрасный дом, который Северус нашел для их семьи, чтобы провести там лето.

— Можно не в отпуск, — воспринимает ее заминку иначе Северус. — Можем просто приезжать на выходные, звать твоих друзей, я даже, — он на мгновение замолкает и чуть закатывает глаза. — Я даже согласен на посиделки с Поттерами, барбекю или что-то в этом духе.

Он снова смотрит на девушку.

— Дом теперь наш, — кивает он. — Я приобрел его на прошлой неделе.

Гермиона смотрит на Северуса, и на душе у нее скребутся кошки. Какая же она глупая! Какая же глупая, Мерлин! Не следовало так надолго оттягивать диалог, надо было подготавливать его постепенно, тогда они смогли бы прийти к согласию, придумать что-нибудь.

Теперь ей просто придется поставить его перед фактом.

— Я что-то сделал не так? — не понимает он ее молчания. — Что-то случилось? Тебе не понравился дом?

Северус сыплет вопросами, а Гермиона даже не знает, на какой из них отвечать сначала. Она обессиленно улыбается, выпускает его руку из своей ладони и забирает за уши волосы, обхватывая себя руками и начиная переминаться с ноги на ногу.

Мужчина знает, когда она это делает. Когда не может выразить мысль, которая очень долго вертится на языке. Северус чувствует укол тревоги. Дрянная мысль, преследующая его все эти месяцы, снова выбирается из засыпанного землей склепа.

— Гермиона, — смотрит он на девушку.

В его голосе сквозит тревога. Она сглатывает.

— Нам надо поговорить, — кивает она, сжимая губы, и сильнее обхватывает пальцами свои предплечья, поднимая на него взгляд.

Над океаном верещат чайки. Они в беспорядке летают над волнами, стараются отобрать друг у друга сносный обед и совершенно не замечают, как внизу на берегу стоят друг напротив друга два человека на расстоянии вытянутой руки, один из которых говорит, а второй молчит.

Гермиона поправляет волосы из-за ветра каждые несколько секунд, но рассказывает о том, что на следующей неделе уезжает в немагическую Британию, чтобы получить образование. Говорит о том, что поедет с Джинни, поскольку она тоже записывается на курсы.

Она не говорит о том, что Гарри в курсе, но Северус понимает и сам. А еще он понимает, что единственный остается в неведении среди ее близких знакомых.

С каждой последующей минутой его лицо становится все более серым, взгляд тускнеет, и Гермиона видит это, но совершенно не знает, как этот процесс остановить.

Когда она заканчивает, то почти не чувствует левой руки, крепко сжимающей собственное предплечье, потому что только так ей удается держаться за реальность и при этом не отрывать от Северуса взгляда.

Она не знает, к чему следует быть готовой.

Она не знает, что будет в следующую секунду.

Северус молчит какое-то время, а затем поворачивает голову и смотрит на шумные воды океана, слегка прищурившись. Гермиона терпеливо ждет любой реакции, но она отсутствует. Совершенно, абсолютно отсутствует. Она нервно облизывает губы и чуть качает головой, потому что правда не знает, как теперь быть.

— Почему ты не можешь учиться здесь? — негромко задает он вопрос, по-прежнему глядя на океан.

Гермиона даже чуть вздрагивает, когда он говорит, но быстро берет себя в руки.

— Здесь нет подходящей квалификации, — отвечает она, по-прежнему глядя на его профиль. — Такое образование доступно только в мире магглов.

Северус чуть кивает и снова замолкает, глядя на линию горизонта. Гермиону от волнения и тревоги тошнить начинает. Руки облачаются в перчатки холодного пота. Аура спокойствия и тепла растворяется в пространстве, на ее место приходит давно забытое ощущение.

Отчужденности.

— Как долго будут длиться курсы? — задает он следующий вопрос.

Его голос так непривычно холоден. Гермиона сглатывает.

— Два… — она заикается и сжимает на мгновение губы. — Два месяца.

Северус снова кивает. Кивает и не смотрит на нее. Гермиона замечает, как он сжимает и разжимает пальцы рук, которые висят у него вдоль тела. Мантия мужа развевается на ветру. Он почти не двигается. Ох, Мерлин, о чем же ты думаешь!

— И когда ты приняла решение?

Гермиона чувствует, как вдоль тела бегут мурашки. Его голос. В нем сквозит такой холод, от которого кожа становится гусиной. Она словно говорит со своим мужем после свадьбы. Ком моментально встает поперек горла, но Гермиона всеми силами старается его сглотнуть.

Ей придется сказать ему.

— Еще… — она облизывает пересохшие губы и снова нервно убирает за ухо прядь волос, — зимой…

Гермиона замечает эмоцию на его лице. Моментальную, мгновенную, точно молния. Она не успевает разобрать, что именно это было, но чувствует, что делает ему больно. На подсознательном уровне ощущает, что ему тяжело слышать то, что она говорит.

Она слышит, как с дрожью он вздыхает, когда поворачивается к ней.

— Неужели я настолько противен тебе?

Гермиона задыхается словами, когда он переводит на нее свой взгляд. Ох, Мерлин, в нем столько непомерной, безысходной тоски, что у Гермионы холодеют руки. Она мотает головой из стороны в сторону и делает шаг к нему.

Северус синхронно с ней делает полшага назад.

— Что ты? — на выдохе произносит она, покачав головой. — Пожалуйста, не говори так, — почти задыхается она. — Я просто…

Гермиона снова переминается с ноги на ногу, не контролируя это движение. Северус вновь это замечает. Девушка чувствует, как начинают дрожать ноги, только эта дрожь совсем не приятна. Она нервирует.

— Я просто хочу учиться, Северус, — смотрит она ему в глаза и старается найти там хоть что-то, кроме безмерной тоски. — Я всю жизнь училась, мне этого так не хватает…

Глядя в глаза супруга, Гермиона замечает, что в какой-то момент они становятся другого оттенка. Он словно закрывается от нее по щелчку пальцев, и девушка видит лишь темные омуты Северуса.

Он молчит несколько секунд, а после коротко кивает.

— Хорошо, — и, развернувшись, направляется в сторону домика.

Шумят волны океана, в небесах снуют чайки. Ветер треплет полы его мантии, ее светлое платье и распущенные волосы. В грудной клетке сердце бьется так нервно, редко и с болью ломит ребра, что это вызывает тошноту.

Гермиона какое-то время стоит на месте, словно пустив корни в землю и глядя на его удаляющуюся спину, и не замечает, как правую щеку слегка стягивает от стрелой упавшей слезы.

***

Вдалеке слышится гудок поезда, и несколько пассажиров оборачиваются по направлению движения, склонившись вперед. Перрон постепенно заполняется пассажирами, слышится говор уезжающих и провожающих, топот десятков ног.

— Так, ты ничего не забыла? — суетится Гарри. — Необходимые вещи, медикаменты, деньги не забыла? Я пришлю еще через неделю.

Джинни смеется, откусывая кусочек сочного персика, и тянет руки к Гарри, обвивая их вокруг его шеи. Гарри весь на нервах, переживает за эту поездку, у Джинни срок не маленький, по их подсчетам, стоит ей сойти с поезда, можно сразу ехать в больницу за первенцем.

— Милый, — улыбается она, прожевав сочный фрукт, — я не беспомощная, как-нибудь справлюсь.

Гарри обнимает жену за талию и проводит ладонями по пояснице, сцепляя пальцы.

— Я беспокоюсь, — нервно выдыхает он, — ты надолго так не уезжала еще от меня.

— Беспокоиться следует мне, — замечает она, — я же беременна.

Парень задыхается словами и смотрит в карие глаза Джинни.