Цветок забвения. Часть 2 (СИ) - Мари Явь. Страница 8

Чили заворожено слушала, смотря не в зеркало, а на меня, и я смахнула её слёзы. Притихшая, раскрасневшаяся от плача и смущения, она казалась ожившим маком…

— Чему ты веришь больше: им или своим глазам? — спросила я. — Они просто глупые трусихи, которые боятся любого упоминания о мужчинах. Вот увидишь, завтра они снова будут заискивать перед тобой.

— Виола… Моя единая сказала мне убираться.

— Никто не смеет тебя прогонять. Ты родилась у хозяйки этого места, а мы только гости здесь. Нас выгнали из нашего родного мира, и мы пришли в твой. Кто такая Виола, чтобы командовать здесь?

— Ты не понимаешь. Мы предназначены друг другу уже давно. Я не могу без неё… — Чили запнулась, когда её «озарило». — Так вот чего ты добиваешься? Хочешь занять её место?

— Нет. Мне это ни к чему. Я вообще не хочу обучаться.

Она прищурилась.

— Тогда с чего тебе быть такой доброй со мной? Разве ты не должна смеяться громче всех? Даже моя пара отвернулась от меня, а ты готова ради меня отвернуться от всего клана? Хватит этого жалкого вранья! — Она швырнула зеркальце в реку. Драгоценный подарок Мяты, знак её покровительства и любви, утонул. — Если бы ты в тот раз не тянула руки, куда не следует, ничего бы этого не случилось! Вот и всё, что от тебя требовалось! Не смотреть, не разговаривать и не лезть ко мне! Когда ты рядом, становится только хуже. Всегда. — Она вскочила на ноги. — Просто… просто оставь меня в покое.

Я молча провожала её взглядом, ещё более разозлённую, чем до моего утешения. Как она могла подумать, что я хочу стать её единой? Очевидно же, нам даже подругами быть не суждено.

Новость обрушилась на горы стихийным бедствием, и даже те, кто знал о тайне Чили, присоединились к всеобщей панике.

Метресса родила мальчика?!

Последняя капля в чаше терпения её сестёр.

Одно только то, что она нарушила негласный запрет Дев и вышла во Внешний мир в полнолуние, поставило на неё клеймо падшей. Потом она родила ребёнка, от чего возопил весь Внутренний мир, но, учитывая, что это случалось не впервые, волнения удалось подавить. Преступление же, которое открылось теперь, касалось не только главы. Это было падением всего клана. Это подрывало священные устои. Ставило под вопрос необходимость самой изоляции.

Мужчина жил среди нас всё это время. Единственный, кому удалось проникнуть в наш мир.

Уже на следующий день у скалистого дворца собрался весь клан. Некоторые из Дев распаляли толпу, задумав устроить самосуд. Большинство пришло туда из любопытства. Среди них была моя мати. Впервые, находясь в окружении живых, она пребывала в хорошем настроении.

Что за чудесный праздник!

Действительно, нигде и никогда больше нельзя было встретить разом столько прекрасных женщин, сплотила которых ненависть. Ропща и толкаясь, они требовали Метрессу выйти к ним, потому что сами никогда в жизни не стали бы штурмовать её величественный дом. Вырубленный прямо в скале, украшенный колоннами и скульптурами — он появился здесь по воле Мудреца одновременно с мифями. И те, кстати, тоже были частью убранства. Ручные питомцы Метрессы разгуливали во дворе, делая защиту абсолютной. Они рычали в сторону толпы и точили когти о камень, создавая идеальный аккомпанемент для брани.

— Где она?! Почему не выходит?!

— Казнить!

— Она приговорила себя к казни в тот момент, когда впустила мужчину в своё тело!

— И выпустила другого! Дважды падшая!

Я разглядывала ряды окон, гадая, где сейчас может быть Чили. Наблюдает она за происходящим? Или прячется?

Гул голосов становился всё громче. К скалам прибывали женщины. Они переговаривали между собой, обсуждая небывалый случай и гадая, кто станет следующей главой клана. Кандидаток было много, и я не раз услышала имя Мяты. Я не сомневалась в том, что наставница достойна этого титула… но когда к толпе вышла действующая Метресса, я поняла, что никто не сможет с ней соперничать.

Рождённая Девой, вскормленная Девой, унаследовавшая титул Метрессы, королева Восточных гор. Императрицы и святые девственницы не были достойны прислуживать ей. Эта женщина выглядела совершенно недосягаемой. Я не представляла, насколько хорош должен быть человек, из-за которого она теперь смиренно сносила нападки.

Госпожа облачилась в красное — её любимый цвет, очевидно. На её голове возлежала корона из алых роз. Её тёмные волосы волнами спускались до самого пола. Мифи с тихим урчанием улеглись у её ног.

Один её вид заставил всех притихнуть, и сам собой возник вопрос — как против неё можно восстать?

— Мои милые дочери, — заговорила она, как будто бы негромко, но при этом её слышали все. — Каждая из вас дорога мне. Но, прошу, не шумите, моё самое любимое дитя напугано вашими криками.

Её вежливая просьба обескуражила меня. А её подданных распалила ещё пуще.

— Охраняешь его покой? Прислужница мужчин!

— Ты должна была убить его, как только он покинул твоё чрево!

— Ты предала нас всех! Попрала наши законы!

— Не лицемерьте, — утомлённо вздохнула Метресса, — вы тоже родились не без мужского участия.

Какое-то время никто не знал, что ей на это ответить.

— Как ты смеешь оправдывать этим своё собственное падение?!

— Оправдывать? Я вышла сюда не оправдываться. — Госпожа мрачно оглядела собравшихся. — Чем я провинилась перед вами? Тем же, чем и матери, давшие вам жизнь? Какие законы я нарушила? Разве законы нашего клана не совпадают с законами Природы, которой мы поклоняемся? Я сделала то, что полагается делать Деве в полнолуние. Но если я оскорбила кого-то этим, знайте: родовой болью я искупила всю свою вину перед вами.

— На жалость напрашиваешься?! Ты пошла на это сознательно, хотя знала запрет Мудреца!

— Он никогда не запрещал нам рожать детей, прекрасно понимая, что это заложено в женской сущности. Он запрещал нам продаваться мужчинам, «прикасаясь к золоту».

— Многие из нас слышали эту ересь от твоей матери! — возразили ей. — И мы поверили ей, потому что она родила девочку! Но мириться с мужчиной в нашем мире мы не собираемся!

— Какую угрозу вы видите в Чили?

— Угрозу нашим традициям! Послушать тебя, так теперь всем Девам можно осквернять свои тела и пренебрегая сиротами, которых оставили родные матери! Не выставляй свой грех праведностью! Ты первая среди отступников!

— Бунтовать против главы — тоже отступничество, — ответила госпожа. — Это вы задумали? Убить меня? Убить моего ребёнка? Такое правосудие вам по вкусу? Не каждый мужчина пойдёт на это, но вы, как я вижу, готовы. Моё спокойствие не должно ввести вас в заблуждение. Если вы переступите этот порог, я не пощажу вас.

— Пригласи Дитя! Пусть оно рассудит нас!

— Оно вынесло свой приговор давным-давно. И я подчинилась, хотя для меня это было даже большим мучением, чем для моего сына!

— Сделай это снова! — крикнула мати, и я вздрогнула. — Если отрежешь ему всё лишнее сейчас при нас, мы разойдёмся. Да, сёстры?

Наступило настороженное молчание, а Метресса, посмотрев прямо на нас, спросила:

— Имбирь. Ты?

Мати примолкла, никак не ожидая, что госпожа знает её голос, лицо, имя, но, очевидно, Метресса знала всех своих «дочерей» и могла распознать каждую в толпе.

— Я не сержусь. Твоя милая дочь утешила Чили в самый трагичный момент жизни так, как никто не утешал. Он рассказал мне. Ты научила её ценить жизнь во всех её проявлениях, я прощаю тебя.

Не похоже, что это успокоило мати. Чувствуя на себе чужие взгляды, Имбирь втянула голову в плечи. У неё зачесались руки, которым она, конечно, даст волю, когда мы останемся наедине.

Я тоже была удивлена не меньше.

Чили рассказала матери именно об утешении, а не о том, что я сделала с ней накануне? Моя заслуга перед ней была мизерная, если учесть, что раскрыли Чили тоже из-за меня.

— Кастрированный, слепой или ещё как-то покалеченный, мужчина остаётся мужчиной, его сущность не изменят никакие раны. Разве не поэтому Мудрец повелел нам спрятаться в горах, когда его лучший ученик убил первую из нас? — раздался голос Мяты, и женщины зашевелились, пропуская её вперёд. — Ты не хочешь оправдываться? Не чувствуешь себя виноватой? Не считаешь себя предательницей? Понимаю, долг перед нами заслоняют твои материнские чувства. Но что ты будешь делать, когда твой ребёнок вырастет?