The Мечты. О любви (СИ) - Светлая et Jk. Страница 52

Чтобы, оказавшись в салоне автомобиля и заводя его, в сотый раз задавать себе вопрос: ведь он не прогонит, если она приедет к нему? Они слишком немолоды, чтобы прогнал. Эти игры — они для других. А Сеня простит, надо только попросить. Правда же?

… и на мечту можно опереться

Все мы мечтаем. Кто-то о маленьком, а кто-то о великом. Кто-то о мире в доме, а кто-то о мире во всем мире. Кто-то о том, чтобы найти себя, а кто-то о том, чтобы остаться собой. Мы мечтаем о разном: о комфорте, о путешествиях, о семье, о романтике, о втором шансе, о невозможном.

Обо всем сразу или хотя бы о том, чтобы не толстеть, поедая пирожные после шести вечера.

Иногда же мы перестаем мечтать. В какой-то момент мы утрачиваем то, что прежде помогало жить с верой в лучшее. Или в Деда Мороза. И тогда забываем свои крылья в самых темных углах нашей души. Или того, что от нее осталось.

Одни из нас становятся стариками, скептично глядящими на мир. Других навсегда меняет приобретенный опыт, превращая в прагматиков. Третьи — боятся снова рискнуть и обжечься, ведь нет ничего страшнее разбитой мечты.

И даже если жизнь уберегла от разочарований, то как отличить мечты от желаний? Ведь если не научился мечтать, желаний все равно может быть много. Закончить престижный вуз, сделать хорошую карьеру, открыть анчоусную, отдохнуть на Мальдивах и просто идти своим собственным путем.

А еще бывает, что бежишь от мечты. Днями, годами, что есть силы. Потому что мечта кажется неправильной и совершенно недостижимой. Потому что исполнение мечты — причинит боль другим. И потому что мечта — это непозволительная роскошь, если ты — замахнулась на что-то, что тебе не по зубам.

Юля Малич, без малого двадцативосьмилетняя совладелица магазина винтажных украшений, была слишком молода для скепсиса и прагматизма, но достаточно твердо стояла на ногах, чтобы признать: она трусиха, по глупости едва не променявшая свою мечту на рутину. Штука была в том, что на ногах она теперь стояла не потому что сама такая уж молодец. А потому, что оказалось, что и на мечту можно опереться. И эдак мир вокруг значительно меньше шатается.

Юля улыбнулась собственным мыслям и застегнула сумку. Часы показывали совсем еще немного времени. Она сегодня закрывала магазинчик пораньше, потому что ей не сиделось на месте. Но ближайшие полчаса — еще здесь.

Впереди — забрать Андрюшку из сада. Он теперь в другой ходил, частный, построенный лет восемь назад для обитателей «Золотого берега».

Потом — приготовить ужин.

А после — она не имела ни малейшего представления, но рядом будет Богдан. А значит, обязательно что-то хорошее.

От этого нечто безымянное сладко трепетало в солнечном сплетении, и ей почему-то казалось, что это крылья. Вернее, крылышки. Тех самых бабочек, которым полагается порхать, когда влюблена. Любила она всегда. Его одного. А влюблена была второй раз в жизни. И снова в него же.

Не работалось.

На столе — колье Трифари от Альфреда Филиппа 1948 года, если верить присланному каталогу. С красными и голубыми камнями, поблескивавшими под лампой дневного света. Полчаса. И нужно отснять. Юлька вздохнула и потянулась за перчатками. Одновременно с этим в помещении зазвонили колокольчики.

«Только покупателей мне тут не хватало!» — с досадой подумала совладелица магазинчика.

— Кофе пахнет, — раздалось от двери.

Юля быстро подняла глаза и наткнулась на фигуру мужчины в дверном проеме. А у нее перехватило дыхание, как с самого первого дня, когда он появился на пороге ее маленького винтажного мирка.

— Хочешь? Я сделаю, — приподняла Юля уголки губ. И даже не догадывалась, каким теплом сейчас наполнился ее взгляд.

— Некогда рассиживаться, — деловито заявил он, в несколько шагов пересекая небольшое помещение и уверенно направляясь в подсобку. Через мгновение снова явился пред ее очи с пальто в руках. — Собирайся!

— За Андреем? Да я бы сама. И время есть.

Богдан склонился, так что почувствовал легкий запах жасмина. Живанши. Эти ее духи ему особенно нравились. И шли. Ей шли. Его Юльке шли. Он сделал серьезное лицо и уточнил грозным шепотом:

— То есть будем спорить?

— А что мне будет за покладистость? — прищурилась Юля.

— Вау! — искренне удивился Бодя. — Юлька торгуется.

— Ты сам мне толковал про индивидуальный подход к клиентам. Видишь, я стараюсь. Предлагаю тебе кофе и быть паинькой. Надолго ли хватит — пока непонятно, характер у меня скверный. Но зато совершенно искренний.

— Тогда одевайся и погнали!

— Ты так и не сказал, что взамен, — шевельнула она бровью.

— И не скажу, — пожал он плечами. — Едешь?

Третий раз спрашивать ему не пришлось. Юля фыркнула и подхватилась с места, стягивая с рук белые перчатки. Потом спрятала колье в футляр и глянула на Богдана. Тот встряхнул ее пальто, явно демонстрируя намерение впихнуть ее в него, и она послушно повернулась спиной, вставляя руки в рукава, таким образом оказавшись в его полуобъятии.

— На самом деле, я уже почти собиралась, — пробормотала она. — Давай еще заедем в книжный, я там в обед присмотрела одну книгу Андрюхе, но у них свет отключили, не работали терминалы.

— Завтра купишь, — рассмеялся Богдан, подталкивая ее к выходу.

— Что? Начинаешь не выдерживать строя семейной жизни? А я предупреждала!

— Топай, — продолжал тащить ее Моджеевский. — В машине будешь мне бухтеть о том, что я неправильный семьянин.

Юля погасила освещение в магазине одним щелчком. Огоньки над их головами потухли. Колокольчики еще не звякнули. Дверь не распахнулась. На его щеке оказались ее губы.

— Нет, в настоящее время меня все устраивает. Пока ты срываешься с работы пораньше ко мне — очень устраивает.

— Тогда потерпи немного и еще чуток побудь паинькой, — он перехватил ее губы своими, быстро поцеловал и обнял за плечи. — Релаксируй.

И она согласилась релаксировать.

Только сперва заперла свои владения — от происков злоумышленников.

После устроилась в салоне его белого, как положено принцам, автомобиля и, пристегнувшись, откинулась на спинку кресла, повернула голову так, что различила свои почему-то чуть шальные глаза в зеркале заднего вида. И почти не узнавала себя. Они вместе всего ничего, а у нее даже лицо будто бы незнакомое. Хотя это ведь именно она и есть. Она вот такая. Отвыкла.

«Релаксируй», — мысленно напомнила себе Юлька, наблюдая за Бодиными пальцами на коже руля и за тем, как свет с улицы, попадая к ним через стекло, скользит по его светлым волосам. Потом он свернул не на том перекрестке, и она слегка вернулась в реальность.

— Моджеевский, детский сад — в другой стороне.

— Я в курсе, — невозмутимо отозвался он, продолжая уверенно гнать автомобиль по ровному полотну, убегающему на окраины города. Несколько секунд она рассматривала его профиль, как ни странно, совершенно расслабленно. И ни единая сигнальная лампочка над макушкой не замигала. Но, будучи все же по своей природе ежиком, она не могла не колоться. Ну или прикалываться.

— И это ты за день сад собственноручно перенес к побережью, чтобы мелкий дышал морским воздухом?

— Почти, — в тон ей сказал Богдан. — Сад находится на прежнем месте, а вот Андрюшка — у моря. Новоиспеченный дед радостно воспользовался возможностью пообщаться с внуком.

— То есть ты его уже забрал?

— Ага.

— И отправил к Роману Романовичу?

— Удивительная догадливость, — рассмеялся он. — К Роману Романовичу, Жене и Лизке.

— Но мы при этом едем не к ним? — продолжала Юлька задавать дурацкие вопросы.

— Да в общем-то, они тоже по-прежнему живут там, где и жили. Соответственно, в другой стороне.

— Это звучит каким-то продуманным заранее планом, — проявила Юлька чудеса дедукции.

— Бинго! — продолжал веселиться Моджеевский. К этому времени они уже выехали за пределы города, но почти сразу Богдан свернул на неширокую дорогу, которая действительно вела к самому морю.