Женский роман (СИ) - Светлая Марина. Страница 24

Она, увидев его, замедлила шаг, пока совсем не остановилась на несколько мгновений. Потом окинула быстрым взглядом школьный двор и, неловко сдернув шарф с лица, улыбнулась ему. И помчалась дальше, оглянувшись еще раз, уже у двери. Робко махнула ему ладошкой. А после исчезла в здании.

Макс включал фантазию на полную катушку, чтобы проводить вечера вместе с Марой, и чтобы она не скучала. Иногда ловил себя на том, что никогда раньше он не совершал столько телодвижений для развлечения барышни. Но, черт возьми, ему это нравилось.

«Стареешь!» — язвил внутренний голос.

«Взрослею!» — отмахивался Вересов.

В очередной субботний вечер, все более напоминавший, что на улице глубокая осень, под летящими с неба редкими снежинками, Макс привел Мару в Филармонию. Сегодня был вечер джаза. Программа состояла из популярных мелодий в исполнении ансамбля народных инструментов. Максу было любопытно, Мара согласно хлопала ресницами.

Но все переставало иметь значение, когда можно было просто сидеть в зале, держать тонкую ладонь в своей руке и, посмеиваясь, слушать «Караван» Эллингтона, срывающийся со струн домры. Мара же, поначалу пытавшаяся выглядеть серьезной, в результате все равно не выдержала и периодически тихонько хихикала. Голова ее иногда клонилась к его руке, где ей было бы куда уютнее, чем на спинке кресла, но потом она вспоминала, что вокруг люди, и снова выпрямляла плечи, заставляя себя смотреть на сцену, хотя с куда большим удовольствием рассматривала бы Вересова. Но, наверное, это было еще неприличнее, чем сидеть, перегнувшись через поручни кресла, уютно устроившись у него на груди.

Забавно, но будь у нее такой выбор, она не знала бы, что выбрать. Потому что всего и всегда было мало. Она превратилась в ужасную жадину с ним. И думала иногда о том, что их отношения — наконец, что-то взрослое и настоящее в ее биографии. И еще она безотчетно ощущала самое важное — это непроходящее.

Summertime ненадолго вернула ее к действительности и тут же погрузила в совсем уж безудержное веселье. Вспомнились снежинки за окном. Соло баяниста убило в ней приличного человека, и она все-таки уткнулась в рукав Максима, сдерживая смех.

Определенно, концерт произвел впечатление на обоих. Когда вышли на улицу, снег уже превратился в дождь, под ногами чавкала слякоть, и они почти бежали до машины, чтобы поскорее забраться в нее.

Поцеловав Мару в холодный нос, Вересов задал уже традиционный за прошедшие две недели вопрос:

— Домой?

Она потерлась щекой о шерстяную ткань его пальто и проговорила:

— Поздно уже. Домой.

Привычным маршрутом Макс вез их в Бровары. Дорога была сырой, скользкой и это давало повод растянуть поездку.

— Что завтра делать станем? — спросил он.

— Тебя Кирилл еще в розыск не объявил?

— С чего бы это вдруг? — хохотнул Макс.

Мара хмыкнула и деловито посмотрела на него.

— А ты дома почти не появляешься из-за моей персоны. Он вопросы задавать еще не начал?

— Он уже очень давно не задает мне подобных вопросов, — Макс внимательно смотрел на дорогу. — Впрочем, как и я ему.

— Аааа! Он привык! — засмеялась она, откинувшись на спинку кресла и прикрыв глаза. — Все ясно с вами, Максим Олегович. Но я о другом хотела с тобой поговорить. Наводящий вопрос не проконал, потому скажу в лоб: ты зачем у школы по утрам ждешь, когда я появлюсь? Кругом куча знакомых. И Кирилл.

— И что? — непонимающе спросил Макс.

— Как что? — ее брови подскочили «домиком», и она решительно затараторила: — Сам подумай! Ему шестнадцать. Самый кошмарный возраст! В этом году он оканчивает школу и поступает в институт. Зачем грузить ему психику лишней информацией, если даже реакцию предсказать трудно сейчас? Не знаю, как тебе, но мне бы не очень хотелось в одиннадцатом классе, чтобы у моей мамы вспыхнул роман с… физруком, например. Потому что по физкультуре мне еле-еле девятку натягивали, у меня медаль серебряная из-за физкультуры, понимаешь? Ну и из-за химии… Там еще хуже было… Но это неважно! Зная, какая я корова неуклюжая, сказали бы, что девять только потому, что мама с ним любовь крутит. Неизбежно поплывут сплетни. Дойдет до его ушей… Ко мне он и так относится… предвзято. У него же характер, Макс! Если вобьет себе что-то в голову, то не убедишь. Давай немного подождем… Ну хотя бы пока он не сдаст внешнее тестирование. Тогда станет ясно, что у него с проходными баллами. А там разберемся. А?

К окончанию этой пылкой тирады они как раз подъехали к ее дому. Правда, останавливался Вересов всегда у торца и ждал, пока Мара не скроется в подъезде. Заглушив мотор, Макс посмотрел на девушку и серьезным тоном сказал:

— Не понимаю, к чему такие сложности. То Кирилл, то твой дед. Такое впечатление, что ты считаешь наши встречи чем-то запретным, о чем никому нельзя сказать. Неправильным, что ли…

— Неправда! — возмутилась Мара, удивленно хлопая ресницами. — Что ты себе придумываешь? Это же так просто — у Кирилла сложный возраст и сложный год! В конце концов, из нас двоих педагог — я! А дед вообще ни при чем! Он за меня переживает. И все!

— У меня тоже сложный возраст, — улыбнулся Макс, поцеловал ее и, прижимая еще некоторое время к себе, шепнул: — Завтра опять проспишь.

— И завучиха меня съест, — засмеялась она, успокаиваясь. — Подождем, а? У нас будет маленький секрет на двоих. Хорошо?

— Хорошо, — он покрыл ее лицо быстрыми, легкими поцелуями и хрипло выдохнул: — Иди!

Мара нехотя оторвалась от него и с сожалением сказала:

— Иду, иду. Пока! — дернула ручку двери и снова обернулась к нему: — Завтра приедешь? Хоть ненадолго? Пройдемся после работы.

— Конечно, приеду. Куда ж я денусь!

Мара счастливо улыбнулась и выскочила из машины. Каблуки часто застучали по асфальту. И через несколько минут она скрылась в своем подъезде.

За октябрь у нее вошло в привычку возвращаться домой к полуночи. Хотя она и понимала, что у деда привычка встречать ее в глухую ночь пока не выработалась. Спала она и раньше всего несколько часов в сутки, но никогда еще так не летала и не испытывала таких приливов энергии, как в эти последние недели. Если придумать шкалу счастья, то Мара постепенно приближалась к наивысшей ее отметке. Но даже этого она толком не понимала. Понимала только то, что влюбилась — окончательно и безоговорочно.

Она вбегала в квартиру, стремительно разоблачалась, щебетала сонному деду, выходившему ее встречать: «Я ужинала! Спокойной ночи!» И закрывалась в своей комнате. Но спать не ложилась еще долго. До тех пор, пока в тишине не начинал пиликать мобильник, оповещавший о получении смс. Сообщение обычно гласило: «Я дома. Добрых снов». И только после этого она откидывалась на подушку и с чистой совестью закрывала глаза.

В этот вечер в гостиной, вопреки обыкновению, все еще горел свет.

— Дед, я приехала! — негромко сказала Мара, стаскивая сапоги.

— Вижу, — дед вышел из комнаты и окинул внучку сердитым взглядом, — что приехала. На часы смотрела?

— А я в Филармонии была, — устало улыбнулась она. — На джазе. Поздно концерт закончился.

— А вчера? — дед нахмурил густые брови.

— А вчера были близняшки Крапивины. Я их к олимпиаде готовлю.

— А позавчера? — спросил уже с любопытством.

Мара негромко хохотнула, подошла к деду и поцеловала колючую щеку.

— Позавчера с 11-Б писали сценарий для выступления на фестивале в ноябре. Нам Бретань досталась, помнишь? Разучивали бретонский хоровод. Митрофаненко угрожает подключить бабушку для выпечки блинов. Правда, сомневаюсь в аутентичности рецептов.

— Ты мне зубы не заговаривай! — сердито рявкнул дед. — Не было тебя позавчера в школе!

— Почему не было? — удивилась Мара.

— Потому что я звонил в школу, — заявил дед с чувством резидента, разгадавшего тайный замысел врагов, — и спрашивал тебя. И мне сказали, что ты ушла сразу после своих уроков.

Мара пожала плечами, потянулась к сумке, вынула оттуда особо ценный блокнот, мобильник и шариковую ручку и совершенно легкомысленно спросила: