Подарок судьбы - Картленд Барбара. Страница 4

— Ах, Валайент! Мне очень жаль, «поверь! Я так и знала, что тебя огорчит мое сообщение. Хотя я и люблю тебя и готова была бы выйти за тебя замуж, но отказать маркизу никак не смею.

Виконт тяжело вздохнул.

— Из твоих слов я понял, — медленно произнес он, и в его голосе звучала неподдельная горечь, — что ты играла мной все это время, вероятно, приберегая меня на случай, если что-либо не получится с Портколом. И теперь, раз он готов взять тебя в жены, я стал лишним и меня можно просто отбросить в сторону, как ненужный хлам!

Произнося эти горькие слова, виконт неожиданно почувствовал, что не ошибся.

— Мне очень жаль, что все так получилось, — снова повторила Ниоба. — Но я надеюсь, что мы останемся друзьями и после того, как я выйду замуж.

И тут виконт взорвался. Валайент никогда не отличался спокойным нравом, так же как и многие поколения виконтов Окли. Правда, он всегда прекрасно владел собой и старался сдерживать свой темперамент Но в тех редких случаях, когда его бурному темпераменту удавалось вырваться на свободу, зрелище это было поистине устрашающим.

Впоследствии виконт даже не мог вспомнить в подробностях, что именно он тогда наговорил Ниобе. Он только сознавал, что, когда он говорил — не кричал, а именно говорил, с горечью и сарказмом, так что его обидные слова хлестали по ней словно удары плетки, — красавица становилась все бледнее и бледнее.

Когда же она, ничего не ответив, закрыла лицо руками, он понял, что сказал достаточно, и стремглав выбежал из салона, охваченный желанием немедленно оказаться как можно дальше от этой коварной предательницы.

И вот постепенно приходя в себя и чувствуя, что он уже может свободно вдохнуть полной грудью, виконт наконец-то заметил, что крупы его лошадей все в мыле от бешеной скачки, а у него самого от жары неприятно взмокла спина.

При мысли о жаре он обратил внимание на незнакомый шерстяной плед, невесть откуда появившийся на дне фаэтона. Вещь была явно чужой, да и солнечная летняя погода делала ненужным и странным ее присутствие здесь.

Все еще не придя окончательно в себя после пережитого потрясения, он тупо уставился на плед, удивляясь, зачем кому-то вообще может понадобиться плед в фаэтоне в такой жаркий день. Тут материя внезапно зашевелилась, и виконт в крайнем удивлении уставился на показавшееся из-под нее овальное бледное личико. Темные огромные глаза взволнованно смотрели на него в тревожном ожидании.

— Можно я теперь… выберусь наружу? — спросил тихий голос. — Мне ужасно жарко.

— Кто вы? — раздраженно воскликнул виконт. — И какие черти занесли вас сюда?

Вместо ответа плед откинулся в сторону, и худенькая девушка, почти девочка, вскарабкалась на сиденье фаэтона рядом с виконтом.

Платье ее изрядно помялось, густые темные волосы растрепались, а головной убор — давно вышедший из моды капор — болтался на спине на двух лентах, завязанных под подбородком.

Виконт продолжал с изумлением смотреть на нее, затем перевел взгляд на лошадей, потом снова на нее и наконец поинтересовался:

— Я вынужден предположить, что у вас нашлись какие-то весьма веские причины, по которым вы оказались в моем фаэтоне, я прав?

— Я сбежала.

— От кого же?

— От моего дяди Эйлмера.

— Уж не хотите ли вы сказать, что сэр Эйлмер Баррингтон ваш дядя? — спросил виконт голосом, в котором с новой силой забурлила стихшая было ярость.

— Да.

— В таком случае немедленно убирайтесь из моего экипажа! У меня нет ни малейшего желания иметь дело с Баррингтонами до конца своих дней!

— Я так и думала, что вы это скажете, учитывая все то, что они с вами сделали…

— Так и думали? — взревел виконт. — А какое, собственно, вы имеете отношение ко всему этому?..

— Никакого, — последовал кроткий ответ, — просто я долго наблюдала, как вас держат на поводке, просто так, про запас, на тот случай, если маркиз в самый последний момент все-таки сорвется с крючка.

Эти слова, произнесенные девушкой, настолько подтверждали его собственные предположения, что ярость вспыхнула в виконте с еще большей силой. Он резко натянул вожжи и остановил лошадей.

— А ну-ка, убирайтесь отсюда! — взревел он. — Убирайтесь с глаз моих и будьте вы все прокляты! Да передайте еще своему дядюшке и его коварной дочери, что я буду проклинать их всю жизнь и молить Бога, чтобы они сгорели живьем в аду!

Эта бурная вспышка и перекошенное от злости лицо, казалось, должны были бы напугать сидевшую рядом с ним девушку.

Но этого не произошло, она и не думала пугаться. Вместо этого она с нескрываемым сожалением взглянула на него и сочувственно произнесла:

— Я понимаю, вы сейчас очень расстроены, но вообще-то, хотите — верьте, хотите — нет, но я вам скажу, что вы удачно отделались и можете считать себя просто счастливчиком.

— Что вы имеете в виду, черт побери? — раздраженно спросил виконт.

— Что было бы гораздо хуже, если бы она выбрала вас! Вы не знали Ниобу так, как знаю я. Она очень злая и коварная. Вы были бы с ней очень несчастливы, если бы она стала вашей женой.

— Никогда не поверю, что Ниоба такая, как вы говорите! И если я еще раз услышу что-либо подобное, то не удержусь и дам вам пощечину! — вскричал виконт.

— Ну, в этом ничего нового для меня не будет, — грустно ответила девушка. — Сегодня утром, когда дядя Эйлмер меня бил, я твердо решила, что убегу из его дома. Вот почему я и оказалась здесь.

— Бил вас? — искренне изумился виконт. — Вот уж никогда не поверю!

— Если хотите, я могу показать рубцы, — ответила девушка. — Он постоянно меня бил. В первый раз потому, что так велела ему Ниоба; это случилось вскоре после того, как я стала жить у них в доме. А потом ему и самому это понравилось.

Виконт уставился на нее с недоверчивым изумлением.

Он просто не хотел верить своим ушам, и в то же время явственно ощущал, что девушка говорит правду. Ее спокойный и грустный тон убеждал его сильнее, чем слезы и мольбы.

Повернувшись все телом, он пристально посмотрел на нее в упор.

И еще раз убедился, что она выглядела совсем юной, почти ребенком.

— Сколько вам лет? — спросил он.

— Восемнадцать.

— А как вас зовут?

— Джемма Баррингтон.

— Вы и в самом деле кузина Ниобы?

— Моя мать была сестрой сэра Эйлмера. Она убежала из дома с моим отцом, Джоном Баррингтоном, их дальним родственником, и они жили потом очень бедно, но невероятно счастливо! А когда мои родители умерли и я осталась сиротой, дядя Эйлмер взял меня в свой дом. Вот почему я могу утверждать, что вы легко отделались.

Когда разговор вновь вернулся к больной теме, виконт нахмурился:

— Мне вас искренне жаль, но вы и сами понимаете, что я ничем не могу помочь. Я отвезу вас туда, куда вам нужно, только об этом никто не должен знать.

— Вот уж не думаю, что это будет кому-нибудь интересно, — с печальным вздохом заметила Джемма. — Ниоба меня терпеть не может, а дядя Эйлмер считает обузой. И вообще, кому нужна бедная родственница? Богатые не любят бедных.

— Вы так считаете?

— Моя мама предпочла богатству любовь и вышла замуж за бедного человека. Но она стала исключением в нашем семействе.

Виконт подумал, что девушка права.

Уж что касается Ниобы — та точно предпочла богатство и более звучный титул маркиза титулу виконта и длинному списку долгов, которые только и мог предложить ей он сам.

Словно угадав его мысли, Джемма сказала:

— Ниоба такая же честолюбивая, как и ее отец. Она мечтает сидеть рядом с женами пэров на церемонии открытия парламента, и если бы в этот момент ей подвернулся какой-нибудь герцог или граф, то маркиз был бы тут же отправлен в отставку, как она отправила вас!

— Я уже предупредил вас, что не намерен выслушивать подобные утверждения! — сухо заявил виконт.

— Рано или поздно вы все равно убедитесь сами, что я была права.

Виконт уже намеревался ответить ей каким-нибудь язвительным замечанием, но затем решил, что это будет ниже его достоинства.