Полуостров Сталинград (СИ) - Чернов Сергей. Страница 32

— Чего это они? — оглядываюсь на удивление ведущего. Ха-ха-ха… наши пехотные друзья под шумок пошли в атаку и теперь добивают противника в его окопах.

Ору в эфир слова, в которые внезапно отлились все эмоции последних минут:

— Пред нами всё цветёт, за нами всё горит!

— Не надо думать, с нами капитан, он всё за нас решит…

Мне отвечают хохотом. Отзывается и капитан:

— Решу, решу… так, ребята, на высоту и экономное барражирование. Ближе к окраине города. Ждите меня.

Капитан нас покидает, опять оставляя своего ведомого сиротой-одиночкой.

Возвращется комэск довольно быстро и отдаёт странный приказ:

— Летим домой.

— Даже не заправимся? — удивляется мой ведущий.

— Нет.

Вот это новость! А как домой доберёмся?

23 августа, суббота, время 09:50.

Куяльницкий лиман, бывшие румынские позиции.

— Так, это что здесь? — одессит Гоша (по паспорту-то Игорь), не обращая внимания на активные возражения боевых соратников, бесцеремонно пытается реквизировать самые вкусные трофеи. Несколько бутылок вина и какие-то консервы. Гоша уже набил чем-то рюкзак, проинспектировав полуразрушеный блиндаж, из которого только что вылез.

Поодаль, метрах в пятнадцати, прямо на земле, сидят понурые, успевшие вовремя поднять руки румыны. Около трёх десятков. Рядом со спорящими весело скалит зубы татарин Селим.

— Не надо жлобиться, друг, — убеждает Гоша, — это не мне, это всем вам.

Он обращается ко всем. Но прежде к Селиму.

— Таки не получится у тебя всё, что ты задумал, — грозит пальцем. — Татарином ты родился, татарином живёшь, татарином и помрёшь…

Селим всем лицом выражает полное согласие, «айе» (да / конечно — по-татарски).

— Но незваным ты ко мне в гости не явишься. Потому как я тебя приглашаю. Всех приглашаю! — возвышает голос Гоша.

— Адрес! — требует подошедший командир взвода, и Гоша мученически заводит глаза к небу с видом: убивать надо таких умников в колыбели.

— Молдаванка…

— Точнее!

— Запорожская 15, — Гоша примиряется с суровой действительностью «ну, не получилось, так не получилось».

Тут же находит выход, одессит всегда его найдёт.

— Ты берёшь с собой это, ты это… — не удалось реквизировать, сами принесут. Гоша увлечённо формирует материальную базу для встречи гостей заранее, тыча пальцем в товарищей и то, что они не успели заныкать.

21 августа, четверг, время 10:25.

Минск, штаб Западного фронта.

Во всём виновато начальство. Если что случилось, то без разбирательств можно бить по голове командира, чем старше, тем вернее. Не ошибёшься. Хотя бывают объективные обстоятельства, но в таком разе виноват начальник повыше. Не предусмотрел, не подстелил заранее соломки.

Но в реальности, поди найди виновного. Днём с огнём не сыщешь. А ещё есть такая неприятная вещь, как подстава. И начальству подставить подчинённого сумасбродным приказом раз плюнуть. И неудачу затем списать на него же. Де, не справился, слабая подготовка не позволила выполнить боевой приказ, повинен смерти и всё такое.

Как раз такой приказ я и получил от Тимошенко несколько минут назад. Отказаться не получилось. Южный фронт — не моя зона ответственности. Но я попал в ловушку, шаблонную для сильно умных. На неё прозрачно намекает пословица «кто везёт, на том и едут». Южный фронт держится кое-как, только за счёт упавшего энтузиазма германской группы «Юг». И за счёт перебоев с поставками. Авиация моего южного фланга пиратствует на украинских коммуникациях практически безнаказанно. И я догадываюсь, почему. Люфтваффе стянуло большие силы к Минску, оголив другие места.

Но черноморское побережье они к рукам прибирают. Там море, по которому можно грузы доставлять и флот подвести. Гляжу ещё раз на карту, м-да… Одесса — ключ к Крыму. Если немцы её возьмут, то Крым окажется под сильным давлением. Выдержит? В истории Кирилла Арсеньевича не выдержал.

Враг на полную катушку начнёт использовать Одесский порт. Это по железке замучаешься дивизию перебрасывать, а кораблями — только в путь. Дивизию за раз можно переправить тремя-четырьмя крупными транспортами. А там, выбирай место и высаживайся. Попробуй прикрыть всю береговую линию! Две с половиной тысячи километров! Пусть Азовское море пока наше и закрыть надо только полторы тысячи. У меня почти миллионная группировка и протяжённость фронта примерно такая же. Но надо учесть Полесье и обширные болота Припятской низменности. Взорвал пару мостов и закрылся. До зимы никто не пройдёт.

С Крымом не так. Доступен со всех сторон. И окружение Одессы угроза не только для города, появляется угроза для Крыма. А там и до Кавказа рукой подать. И до грозненской лёгкой нефти.

— Они не могут, Дмитрий Григорич, – вздыхал Тимошенко, – на том фланге авиации у Жукова почти нет. Не может он обеспечить авиаприкрытие. Ну, если хочешь, перебрось хотя бы пару эскадрилий поближе к Крыму…

— Сразу нет, Семён Константиныч. Там ровная степь, совсем другая специфика. Мои авиаторы привыкли аэродромы в лесах прятать, а там как? Всё по-другому, приспосабливаться надо. У моих самолётов маскировка лесная, зелёный камуфляж. В жёлтой степи на ровном месте они, как на ладони будут.

По паузе понимаю, что аргумент попадает в цель.

— Маскировочные сети есть, – находится Тимошенко

— У кого? У Жукова? Точно есть?

— У тебя есть.

— У меня зелёные. Лесные, а не степные. Семён Константиныч, это не моя зона ответственности, не мой ТВД, тамошняя специфика ни мне, ни моим людям не знакома. Переброска авиачасти надолго? Сразу нет, мне самому авиации мало.

— Дмитрий Григорич, чего я тебя уговариваю? — маршал начинает терять терпение. — Это приказ. Вынужденный. Сам, как генерал, должен понимать, чем грозит потеря Одессы.

— Надо найти другое решение. У вас рушится стена, и вы разбираете соседнюю, целую. Поменяете шило на мыло, дальше что?

— Тебе двух эскадрилий жалко? — тон становится жёстче.

— Мне и одного самолёта жалко, если его без пользы гробить.

— Не без пользы, — сухо возражает маршал. — Ладно, я тебя понял. Приказ отменить не могу. В течение пары суток окажи авиаподдержку Приморской группировке в районе Куяльницкого лимана. Всё.

И прослезился. То есть, отключился. Не дал мне даже выторговать хоть что-то. Мне, как любому руководителю, всегда кажется, что меня обходят со снабжением. Казалось бы, если бы не объективные данные. Понять тоже можно, потери надо восполнять… может завысить свои потери? Опасное это дело, но стоит обдумать.

Уже в кабинете тупо смотрю на телефон, до сих пор перевариваю новость. Кому звонить? Копцу? Нет, Паше Рычагову.

Паша тоже начинает ругаться. Дозвонился до него через четверть часа. По городскому, что интересно. Спокойно выслушиваю, даже смеюсь про себя. Всё-таки я молодец, соображаю. Паша говорит то же самое, что и я Тимошенко, хоть и другими словами. Вклиниваюсь, когда он сбавляет обороты.

— Паша, я и сам всё это знаю. Но приказ пришёл сверху. Давай думать, как с крючка слезть и рыбку съесть.

Рычагов озадаченно замолкает.

— Дословно приказ звучит так: оказать авиационную поддержку. Понимать можно, как угодно.

— Связь с Одессой есть?

— У меня даже с Жуковым связь только через Москву, — кривлюсь от досады, — со связью у них полный швах.

— Дурацкий приказ, — выносит вердикт Паша. — Понимаю теперь, почему они все так провалились.

Конечно, дурацкий. Любая, самая незначительная военная операция планируется. А тут нарком обороны просто спустил ЦУ сверху и умывает руки. Разбирайтесь сами. Насколько помню по прошлой параллельной жизни, у Приморской группировки авиации не было совсем. Может прятали где-то пару разведывательных или связных самолётов, не более того. К тому же их зажали на относительно небольшом пятачке. Обнаружить аэродром и накрыть его бомбовым, а то и артиллерийским ударом, как два пальца об асфальт.

Если нет авиации, нет и соответствующего материального обеспечения. Ладно, ишачки и чайки сожрут любой бензин. А как быть с боеприпасами? Наверняка патронов для ШКАСов и БС-ов нет. Не говоря уже об эрэсах или бомбах.