Двойной генерал (СИ) - Чернов Сергей. Страница 64

Но в принципе меня отпускает. Огромная махина округа сдвигается в нужную сторону. Копец уже отрабатывает почти полную версию обучения пилотов в режиме имитации, то есть, без практических полётов. Хотя, как без практических? На У-2 они летают. Вчера сумел взлёт и посадку на истребителе заснять, использовав Як-4. Теперь инструкторы будут натаскивать молодёжь прямо в кинозале на тренажёрах. Лётчик должен делать всё, чтобы самолёт вёл себя именно так, как на экране. Чуть что не так, вместе с воплями разъярённого инструктора в лицо полетят брызги. Подзатыльники, материальные и моральные — одна из самых эффективных мотиваций. Многим нотаций не хватает.

Взлёт ещё не такая проблема, как посадка. В реальных полётах трудно переоценить роль хорошей связи, которая у них есть. Первым делом её на МиГи ставим.

Обуховский завод железно пообещал пару бронепоездов, на которые можно поставить по батарее МЛ-20. Калибр 152 мм это серьёзно и стрелять можно будет прямо с платформы, хотя подготовка займёт до пятнадцати минут. Переставить на узкую колею проблема, но железнодорожники успокоили. Это быстро трудно, а если не торопиться, то ничего сложного, — так мне сказали.

Васильев сейчас работает над заданием обеспечить перевозку гаубиц калибра 203 мм. Это совсем жуткие штуки. Снаряды весом до ста килограмм, фактически авиабомба. Обеспечивать их стрельбу с платформ даже не пытаюсь, только перевозить. И опять усиленные платформы нужны.

Сделали первые тягачи из Т-26. Так себе тягачики, но по сухой дороге, худо-бедно 122-мм пушку утянут. Большой партии пока нет, движки на ремонте.

Что у меня там ещё? Курсантов выпускников с завтрашнего дня начинаю перегонять к Никитину. Сначала пехотных, обкатаем обучение на них. Затем за остальных примемся. Никитин расстарается, для себя ведь готовить будет.

Авиазавод строится в темпе бразильской самбы. Сейчас литейный цех к запуску готовят. Яковлев пока мне самолёт-образец не сделал и чертежи не шлёт. Хотя движки я ему отправил, мы перезванивались. Он с ними какую-то мудрёную схему рисует, для кого-то их отремонтирует, взамен возьмёт окончательно списанные на утилизацию, дальше обменяет на прокат… короче, я не вникал. Мне главное, что движение есть.

Надеюсь, немцы не разнюхали, что мы вовсю к войне готовимся. Очень хочется им сюрприз сделать.

Всего я не успею. Тот же Обуховский завод только-только приступает к изготовлению моих зенитных тачанок. Согласился я на вес при полной загрузке 7850 килограмм. Должен бодренько мотор тянуть, это он при десяти тоннах с лишним задыхался.

Всего не успею. Чувствую, что не все задумки к 22 июня реализую. Но всё равно такого эпического разгрома не ожидается. Блицкриг на мне больно споткнётся. Но если меня выдавят из Белоруссии, могут сильно дать по шее за авиазавод, который я спешно строю. Для кого, товарищ Павлов строил? Для немцев? Хм-м, ладно, выкручусь. В моём времени под бомбёжками станки грузили и ничего, смогли.

Что бы мне ещё такого изобразить, чтобы уж совсем быть готовым? Что там Суворов по этому поводу говорил?

Июнь, время 15:45.

Зона ответственности 3-й армии.

— Ты какого хрена батальон на пулемёты бросил без артподготовки? — втыкаю горящий гневом взор в мятущегося капитана. И ведь опытный по виду командир.

Мы стоим в небольшом распадке, прикрываясь небольшим заросшим деревьями холмом от вражеских позиций. Как раз их распекаемый мной комбат и не смог взять. Охренеть! Там всего два взвода с четырьмя ручными пулемётами. Чуть в стороне от вражеской высоты тянется, лениво забираясь вверх, расширяющийся шлейф тёмно-серого дыма.

Погода сегодня пасмурная, настроение у меня ещё хуже. И что мне больше всего не нравится, бои идут уже далеко от границы.

— Почему ваши красноармейцы не умеют атаковать? Я вас как учил? Короткими перебежками, попеременно, со сменой позиции, с непрерывным точным огнём по противнику, — всё больше накаляясь, перевожу взгляд на командарма Кузнецова и его комдивов.

Группа командиров передо мной мнёт сапогами траву и прячет глаза. С трудом обуздываю вспышку злобы. Сколько раз я всем втолковывал о недопустимости атаки беспорядочной толпой! Сколько раз угрожал всеми карами за этот способ группового самоубийства. Не доходит! Как привыкли в первую мировую густой толпой на пули переть, так и продолжают эту славную и губительную традицию. Лишь бы «Ура» громче проорать. Обалдуи!

— Охренительно вы войну встретили! Во всеоружии, бля! Гаубичная батарея разгромлена, две миномётные батареи в пыль, стрелковый полк почти уничтожен. И каков результат? Офигительный результат! Суток не прошло, противник продвинулся на пятьдесят километров!

— Товарищ генерал армии, — начинает вякать Кузнецов, — но почему войска Прибалтийского округа ничего не делают?!

— Об этом ты своего однофамильца потом спросишь, — обрываю я, — мне он не подчиняется. Пока слушайте моё решение. Этого ухаря, — тычу в проштрафившегося комбата, — переведите в другую дивизию с понижением до ротного. Если там нет вакансий, выберите толкового комроты и переведите на его место. Либо на освободившееся место у вас, когда вы замените комбата.

Обвожу всех разъярённым взглядом.

— Командарм и комдив понижаются в звании на одну ступень. А то я смотрю, чем больше у нас генералов, тем меньше толку. Ситуацию выправите сами, резервов не дам. Разгромленный полк на переформирование и обучение. Поддержка авиацией только ночными бомбардировками, поэтому готовьтесь наводить лётчиков на цель. С вами всё. Не справитесь… — чуточку запнулся, расстреливать вроде рано, — ничего хорошего вас не ждёт. За вас думать и воевать не собираюсь.

Удаляюсь быстрым шагом к броневику и на аэродром. Меня моя птичка ждёт. И ещё два допущенных и не блокированных прорыва обороны.

Июнь, время 16:50.

Зона ответственности 10-й армии, к северу от Бреста.

— На этом участке дежурным нарядом был отмечен переход границы немецкими танками, — докладывает, указывая на точку на карте, начальник местной погранзаставы. — Танки, с виду обычные, всего два, перешли на другой берег по дну реки. На каждом торчала длинная трубка, высовывающаяся из-под воды. Выйдя на наш берег, они встали на расстоянии тридцати метров друг от друга и заняли оборонительную позицию. Почти сразу к ним присоединилась пехота, переправившаяся на лодках.

— Что предприняли ваши пограничники? — равнодушно интересуюсь я. Действия немцев понятны, заняли небольшой плацдарм для прикрытия инженерных частей, которые привычно принялись за установку понтонной переправы.

— Наряд обстрелял пехоту и отступил. Доклад о нарушении границы был отправлен ещё раньше. Невдалеке есть скрытая телефонная точка.

— И что, никто из вашего наряда не догадался попробовать снайперским огнём повредить эти трубки? Когда танки по дну ползли? Это специальное оборудование на них стояло, для забора воздуха, без которого двигатель не работает.

В ответ растерянное молчание. Нет, не нашлось настолько сообразительного. Для порядка выслушиваю всех. Доведённый ранее порядок действий соблюли. Полк, прикрывающий этот участок, по сигналу тут же занимает подготовленные для обороны позиции. Как и вся линия защиты. Пограничники отходят за УР.

Дальнейшие действия признаю удовлетворительными. Под пулемёты никто не бросался, оборону вели грамотно. Итог намного лучше, чем у Кузнецова. Немцы прошли до наступления ночи всего двадцать километров. И спать спокойно им никто возможности давать не собирается.

— Как удалось затормозить противника?

— Заминировали управляемыми фугасами часть дороги, — докладывает командир диверсионного отряда.

— Какими фугасами?

— Авиабомбы ФАБ-50, восемь штук, — приводит подробности диверсант, — подорвали одновременно. Два танка, два грузовика с пехотой, три орудия, два миномёта, несколько бронемашин. Суммарно уничтожено примерно две роты. После подрыва мы причесали колонну плотным пулемётным и снайперским огнём. Сразу отошли. Через семь-восемь минут после подрыва нас там уже не было.