Попробуй меня разлюбить (СИ) - Высоцкая Мария Николаевна "Весна". Страница 12

Как дебил замираю посреди зала. Наблюдаю за тем, как Катя берет свою куртку и, накинув ее на свои плечи, покидает кафе.

Сглатываю. Расплачиваюсь. Все на автомате. Через окно вижу, что она все еще у входа. Стоит смотрит в телефон. Такси опаздывает. В городе пробки.

Выхожу следом. Стопорюсь за ее спиной. В мыслях навязчивое желание до нее дотронуться.

Вдох-выдох. Рука застывает в воздухе. До Кати я не дотягиваюсь, на корню свое действие рублю.

— Я не хотел тебя обидеть, — глотаю собственные противоречия.

Катя резко поворачивается. Жалит взглядом, упирая руку в бок.

— Но обидел, — закатывает глаза. — Причем, кажется, намеренно. Так что иди в задницу, Кайсаров. С такими мудаками мне точно не по пути, — последнее тянет нараспев. — А за кофе деньги скину. Чао!

Сжимаю руки в кулаки, чувствуя, как из пореза снова выступает кровь, и покорно наблюдаю за тем, как Катя садится в подъехавшее такси. Она от меня сбегает, иначе как еще объяснить ее быстрые шаги?

Все происходит ровно так, как я и хотел, только почему-то это не радует. Скорее наоборот…

Несколько минут растерянно смотрю вслед мерсу и чувствую, как кровь стекает по пальцам, ударяясь об уличную плитку.

Так, наверное, действительно будет лучше.

Срастаюсь с этой мыслью и сажусь в свою тачку. Дома, уже ближе к вечеру, окончательно убеждаюсь в том, что все идет так, как нужно. Правильно. Но это до момента, пока в общем чате не мелькают фотки с вечеринки в доме Курьянова. Я тусовки посещаю редко, но, так как из «своего круга», во все подобные чаты меня добавляют, конечно.

Пролистываю сообщения без интереса. По привычке. А потом напарываюсь на видео Кати, она улыбается на камеру в толпе наших лицейских уродов. Сам Курьянов ее и снимает. Ржет за кадром.

Блокирую мобильник и бросаю его на кровать. Несколько минут сижу неподвижно, а потом срываюсь на эту, мать вашу, вечеринку. Внутри обдает холодом. Предчувствие чего-то неминуемого долбит. Ко мне будто подключили ток, то и дело давая разряд по вискам.

Вечеринка в самом разгаре. Все пропитано сексом, травой и алкоголем.

Кати в доме нет. На первом этаже точно. Я обошел здесь все два раза.

Взбегаю по лестнице на второй, начинаю поочередно распахивать двери в комнаты. Нарываюсь на трахающиеся парочки и тройнички.

Токман все еще не в моем поле зрения. Толкаю последнюю на этаже дверь — закрыта. Как вариант это может быть отцовский кабинет Курьянова, но интуиция орет о другом.

На принятие решения требуется всего несколько секунд. Вытаскиваю карту и просовываю ее между замком и дверью, надавливая на язычок замочного механизма, подтягивая дверную ручку на себя.

Дверь поддается.

Курьянов зависает над Катей со спущенными штанами. Она упирается ладонями в его грудь.

— Не надо. Я не хочу. Отвали от меня! Ты слышишь? Не смешно!

«Поверь, он тебя не слышит! — вопит мой гадкий внутренний голос. — И уж точно не прикалывается».

— Тебе понравится, котенок, — уверяет будущий труп Курьянов.

Как только вижу перепуганную Катю, забрало падает. Перед глазами раскадровка кровавого месива. Скидываю с нее эту тварь. На тренировках по любой борьбе с тебя практически берут слово не применять навыки в обычной жизни, особенно с теми, кто неподготовлен. Сегодня мое слово теряет свою силу.

Отшвыриваю это животное в сторону. Я знаю, куда бить. Так, чтобы прочувствовал, но следов почти не осталось. Только сейчас опытом последних знаний не пользуюсь. Он сам и все его окружение еще долго будут любоваться на его разукрашенную рожу.

Курьянов что-то блеет. Не слышу. В ушах шум. Свист. Сердце разрывается от громких, тяжелых ударов. Пульс зашкаливает, а я продолжаю. Наношу удар за ударом, пока сучоныш не теряет сознание.

Резко поворачиваюсь к Кате. Она напугана. Сжалась у изголовья кровати. Лямка платья спущена по плечу. Я, бля*ь, снова в крови по локоть. Курьянов лежит обездвиженно, не сдох и не сдохнет.

Делаю шаг. Катя обхватывает себя руками. Дрожит.

— Пошли отсюда, — протягиваю ей руку.

Она мотает головой.

Глава 12

— Что ты тут вообще забыла? — игнорирую ее испуг и делаю еще шаг. — Какого хрена, Катя?!

— Не ори, — хватается за голову. — Не кричи, — выдает чуть тише, а у самой язык заплетается. — Как ты сам тут оказался? — морщится. — Голова кружится.

— Что пила?

— Колу! — Катя огрызается, но тут же начинает смеяться.

Ее грудь вздымается, она часто дышит. Глаза бегают как заведенные. Он точно ее чем-то напоил. Радужки блестят. Она облизывает губы, смотрит на Курьянова и часто моргает. Я и сам снова на него смотрю. При одной только мысли о том, что он мог ей подмешать, хочется втащить ему по новой.

Вообще, Курьянов, а точнее его старший брат, он уже два года как учится в универе, славится такими сборищами. Куча телок, алкоголь и разношерстная запрещенка, от которой девки становятся сговорчивыми.

Слава моего отца идет впереди, поэтому меня в подобных местах считают своим, даже вон в чатик добавили.

Когда Азарин первый раз решил сюда зарулить, я его отговаривал. Он меня, конечно, не послушал. Идиот. Не удивлюсь, что Катя здесь, потому что Тим тоже где-то поблизости.

— Пошли.

Перехожу черту и хватаю ее за руку. Церемониться сейчас выдержки просто нет. Стаскиваю Катю с кровати. Токман упирается. Начинает визжать, будто ее режут. Морщусь, пытаясь закинуть ее извивающееся тело на плечо.

— Поставь! Поставь! — орет, а потом кусает меня за шею. Смачно, уверен, будет синяк. — Отвали от меня, Кайсаров, сказала. Не трогай. Что вам всем от меня надо?!

Резко ставлю ее на ноги прямо перед собой. Катя покачивается.

— Дура! — рычу в лицо.

Она смотрит с вызовом. Воспламеняет одним взглядом и проклинает им же.

— Ты под кайфом? Что он тебе дал?

— Что? Не-е-ет, — смеется, а у самой реакция заторможенная.

— Ну да, — цежу сквозь зубы и толкаю ее в сторону ванной.

Катя делает несколько быстрых шагов. Успеваю ее поймать, прежде чем распластается на ковре. Включаю свет и закрываю дверь.

Мы в ванной один на один. У нее на губах моя кровь. На моих руках — Курьяновская. Это какой-то пи*дец.

Прижимаю большой палец к алым губам, размазывая всю эту «прелесть» по Катиному подбородку.

— Не трогай, сказала! — раздувает ноздри. — Мы договорились больше не видеться.

— Придется начать соблюдать эту договоренность с завтрашнего дня.

Прижимаю ее к стене своим телом и вытягиваю руку, чтобы включить душ.

— Что ты делаешь?

Мотаю башкой, упираясь ладонью над ее головой. На светлой плитке остаются кровавые следы.

Она заторможенно моргает и снова начинает хохотать.

— У тебя глаза такие, — широко свои распахивает, — красивые. И имя. И ты, — переходит на шепот. — Ой, — чуть оседает вниз, снова заливаясь хохотом.

Ловлю ее за талию одной рукой. Мурашки по коже от бешенства, ну и от ее слов, конечно.

Вот тебе и хорошая девочка Катя. Какого хрена сюда поперлась?! Дура безмозглая.

— Брат твой где? — сглатываю. Стараюсь звучать строго.

— Что? — не прекращает смеяться. — Кто?

Ясно. Прикрываю глаза. Вдыхаю.

Врубаю холодную воду и под Катины вопли заталкиваю ее в душевую кабинку. Сам промокаю вместе с ней. Ледяная вода затекает за шиворот, одежда тяжелеет, обтягивая тело второй кожей.

Катя отплевывается от воды. Дрожит, но сопротивляться не перестает.

— Не трогай меня! Ты просто ненормальный! — орет так, что уши закладывает. — Мне больно.

У нее зубы стучать начинают. Платье вымокло до нитки, я отчетливо вижу ее торчащие соски. Бл*дь!

— Что ты пила?

— Колу. Я же сказала, что колу! — обхватывает свои плечи руками.

Всматриваюсь в ее лицо. Зрачки расширенные. Глаза красные. Этот сучоныш ее чем-то накачал и притащил к себе в спальню.

— Он мог тебя сегодня… — ору ей в лицо и замолкаю. Резко. Потому что она начинает плакать. Воет навзрыд.