Альфарий: Голова Гидры (ЛП) - Брукс Майк. Страница 20

Владелицей являлась вольданка, и нити на ее одежде указывали на социальный статус не выше, чем у нашего капитана Ланесры. Она с любопытством смотрела на нас, пока мы пробирались к ее прилавку, но в ее глазах не было узнавания.

— Приветствую, — обратился Гакул на низком готике. — Мы ищем сказителя.

Торговец посмотрела на нас.

— Я продаю еду, а не истории, но, возможно, я смогу вам помочь. Есть ли какое-нибудь слово или имя, о котором вы бы хотели услышать?

— Аид, — ответил Гакул. Часть одного из обрывочных мифов, оставшихся от древней Терры. Брат, который многим рисковал, и это привело его в подземный мир смерти. Это слово выбрал не я.

— Беженцам есть что рассказать, — произнесла торговка, кивнув. — Возможно, вы найдете то, что ищете, в их убежищах. Покупать будете?

Я выбрал дэриш и заплатил за него Имперским троном. Лоточница дала мне сдачу и мы, не оглядываясь, двинулись прочь. Я положил сдачу в кошелек на поясе и потер большим пальцем монету, которая на ощупь немного отличалась от остальных. Серия небольших бугорков стала результатом моих поисков: рельефно-точечный язык, который я разработал и распространил в своей сети, и который можно было использовать для записи и передачи информации, когда устную речь или письмо было слишком рискованно использовать.

— Четыре и двадцать семь, — прочитал я.

— Четвертый зал, двадцать седьмая комната, — предположил Гакул. Впереди находился квартал беженцев: масса наспех реквизированных общественных зданий, переделанных для размещения тех, кто бежал от зверств злобных рангдан. Сообщения с Вольды Бета гласили, что между местными жителями и вновь прибывшими существовала некоторая напряженность, основанная на опасениях, что инфраструктура не справится с их наплывом. Это было глупо — Имперская администрация хорошо осведомлялась о ситуации в регионе и была готова быстро действовать, чтобы увеличить приток ресурсов во все подобные пострадавшие районы. Но реакцию людей невозможно ни предсказать, ни контролировать с помощью логики и разума. Видя возможную угрозу их образу жизни, даже в краткосрочной перспективе, люди Вольда Бета искали, кого бы обвинить. Некоторые из них — главари, которых Скорр и его команда сейчас будут устранять, — направили свой гнев на сам Империум, а другие сосредоточились на тех, кто меньше всего способен противостоять такой агрессии.

По мере того, как мы приближались к кварталу беженцев, состав толпы вокруг нас изменялся. Теперь вокруг были не только местные жители. Появлялось большее разнообразие в стилях одежды, росте, телосложении и даже в диалектах. Без сомнения, готик являлся основным языком Империума, но кроме него существовало бесчисленное множество языков, принадлежащих системам, планетам или отдельным этническим группам.

Я также видел разницу в том, как люди вели себя. Местные жители шли гордо, высоко подняв голову, в то время как те, в ком я подозревал беженцев, двигались осторожнее, сгорбившись не столько от дождя, сколько, как я полагал, от воспоминаний о тяжелых травмирующих событиях. Они не ощущали себя здесь в безопасности, не было у них чувства защищенности, во-многом конечно из-за оказанного им здесь приема. Но я подозревал, что ощущение полной безопасности для них уже было безвозвратно потеряно. Империум не смог защитить этих людей и утопическое видение моего отца было развеяно, превратилось в недостижимый идеал.

Стремление к совершенству не глупо само по себе. Но предполагать, что ты этого совершенства достиг — вот это безусловно глупость.

В тот момент я решил, что независимо от исхода этой миссии, я отправлю свой легион участвовать в кампании против ксеносов Рангды. Судя по всему, силы Темных Ангелов, были слишком растянуты и истощены. Повелитель Первого никогда не сдался бы, потому что ему не позволит этого гордость, но лишь его талант тактика сейчас помогал им избежать полного разгрома. Он не стал бы звать на помощь: кроме того, другие легионы были заняты на своих собственных театрах боевых действий. ХХ легион действовал в тени достаточно долго. Моя собственная гордость и то удовольствие, которое я получал от наших скрытных действий, не являлись достаточными причинами позволить галактическому северу рухнуть, а бесчисленным страданиям продолжаться, когда я располагал ресурсами для помощи. Себя мне раскрывать не обязательно, но мои воины, наконец, пойдут к звездам под своим собственными знаменами.

— Господин, вы видите местных жителей? — пробормотал мне Гакул, когда мы пробирались сквозь толпу.

— Да, — ответил я. Тут и там собирались группы вольданцев, и взгляды, которые они бросали в сторону беженцев, дружелюбными не были. Беженцы, опустив головы, ходили группами, разговаривая между собой и избегая зрительного контакта со своими новыми соседями. Вполне естественная реакция — после пережитых испытаний искать утешения в ком-то знакомом и известном, но местные жители были явно другого мнения. Уверен был, что для них беженцы казались ненадежными и потенциально враждебными. Они, казалось, не понимали, что сами ведут себя точно так же, при том не имея на это весомых причин.

Эта напряженность могла дойти до крайности. Возможно, планетарному губернатору требовалась помощь. Мне стоило подумать, над тем, как это лучше организовать, но пока я размышлял, мы приблизились к зданию, обозначенному как «Четвертый зал».

Согласно табличке, расположенной у главного входа, до недавнего времени это был схолум, но теперь здание было отдано для размещения тех, кто бежал от наступления рангдан. Мы поднялись по ступенькам и прошли через главный вход в вычурный атриум, вокруг которого толпились люди. Каждый угол был заполнен переселенцами, которые сидели, сбившись в кучки, с теми немногими пожитками, что им удалось взять собой во время бегства. В воздухе стоял гул голосов, но это была не пустая болтовня. В нем слышались нужда, отчаяние и страдание.

Женщина в форме Имперского Администратума увидела, как мы вошли и поспешила нам навстречу. Не знаю точно, что она видела перед собой, но что бы это ни было, мы ее не пугали.

— Места нет, — быстро сказала она, указывая рукой на людей, уже ожидающих у стен. — Свободных комнат больше нет, по крайней мере до тех пор, пока губернатор не завершит реквизицию…

— Мы не ищем себе комнаты, в которой могли бы остановится, мамзель, — мягко перебил я ее. Она явно была занята и у меня не было желания отнимать у нее больше времени. Или же занимать больше места в ее памяти, чем это было необходимо. — Мы просто ищем людей в двадцать седьмой комнате этого зала.

Она взглянула на меня, но в ее глазах не было любопытства.

— Туда, — произнесла она, указывая на лестничный пролет. — На следующем этаже, первый коридор налево. Комнаты пронумерованы.

— Наши благодарности, — ответил я и мы ушли.

— Судя по количеству людей в этом атриуме, все уже переполнено, — тихо сказал мне Гакул, пока мы поднимались по лестнице. — В таком здании, как это, скорее всего, будут большие аудитории и лекционные залы. Интересно, понадобятся ли нам более точные данные, чем просто номер комнаты? Там может оказаться с дюжину семей.

— Возможно, все люди в одной комнате будут с одного и того же места, — произнес я, кивнув. — Возможно, они все его видели. В любом случае, большее количество позволит легче судить об истинности их рассказов.

— Возможно и нет, господин, — ответил Гакул. — Я могу исследовать их память, чтобы проверить правдивость утверждений, но человеческий разум слишком податлив. Если множество людей видели что-то невообразимое и обсуждали это между собой, то вполне возможно, что они могли повлиять на воспоминания друг друга.

— Не важно, — фыркнул я. — Два человека могут вспомнить что-то разное, даже если они наблюдали одни и те же события в одно и тоже время. Я подозреваю, что если бы они увидели одного из моих братьев, они бы запомнили это довольно четко. Так, что незначительное изменения памяти не имели бы значения.

— Как скажите, господин, — согласился Гакул. — Я сомневаюсь, что когда-либо забуду тот момент, когда впервые увидел вас, хотя большинство других воспоминаний со времени, до вступления в ряды легиона для меня были утеряны.