Прекрасная монашка - Картленд Барбара. Страница 47

— Видите ли, она — очень религиозный человек, — ответил его светлость, — и вполне естественно, что происходившая на ее глазах сцена вызывала в ней чувство глубокого отвращения.

— Но ведь она не католичка? — поинтересовался у герцога посол.

— А почему вы спрашиваете об этом? — в свою очередь, задал он вопрос послу.

Тот выглядел смущенным.

— Я только подумал, что ваша светлость придерживается протестантского вероисповедания…

— Моя подопечная — католичка, — отрывисто бросил герцог. — Очевидно, у вас кто-то уже интересовался на сей счет. А я не вижу причин, почему этот факт следовало бы скрывать от кого бы то ни было.

— Нет, нет, разумеется, нет никаких причин, — поспешно согласился с ним посол. — Я только опасаюсь, что к вашей светлости может возникнуть множество всяческих вопросов, причем большинство из них наверняка будет инспирировано герцогом де Шартре.

— А почему это происшествие может чем-то заинтересовать герцога? — спросил Себастьян.

— Вам лучше, чем кому-либо другому, должен быть известен ответ, — проговорил посол. — Этот человек использует буквально каждую возможность, даже самую незначительную, лишь бы доставить как можно больше неприятностей королевскому двору. На улицах Парижа уже появился памфлет, в котором изображается некая английская девушка, закутанная в «Юнион Джек», которая изрекает всяческие непристойности и гадости, причем не только в адрес кардинала, но также и в адрес королевы и всей королевской семьи.

— Какой позор! — гневно проговорил герцог Мелинкортский, — И что же, неужели нет никакой возможности помешать распространению этих пасквилей?

Посол вместо ответа лишь беспомощно развел руками, выражая безнадежность.

— В этом случае даже власти бессильны что-либо сделать, — ответил он. — Они даже понятия не имеют, где может печататься эта грязная клевета. Разумеется, следует подозревать Пале-Рояль, но дело осложняется тем, что эти пасквили можно встретить практически повсеместно. И хуже всего, что их читают не только босяки, но и вполне приличные люди. Их просматривают и герцогини, лежа в ванне, и принцессы в момент утреннего туалета. Говорят даже, что один такой пасквиль нашла королева, как-то выйдя на балкон, а другой обнаружил король, развернув салфетку за обедом. И вы, ваша светлость, должны понять, что у нас нет никакой возможности хоть в малой степени воспрепятствовать распространению этих злостных памфлетов.

— В таком случае нам остается одно: просто не замечать их, — проговорил герцог.

— Думаю, вряд ли кто-нибудь мог бы предложить лучшее решение вопроса, — согласился с ним посол.

Герцог Мелинкортский заметил, что посол на какое-то мгновение заколебался, и понял, что разговор еще не окончен.

— Вы хотите еще о чем-то попросить меня? — пришел он на помощь послу.

— Надеюсь, что ваша светлость простит меня, если посчитает, что мой вопрос звучит слишком дерзко, — проговорил тот, — но, ради бога, скажите, как вы умудрились за столь недолгое пребывание во Франции заиметь такого могущественного и непримиримого врага, как Филипп де Шартре.

— Вы считаете, что он мой враг? — спросил герцог.

— Можете в этом ни секунды не сомневаться, — ответил посол. — Неужели вам не известно, что его соглядатаи неусыпно следят за вами, куда бы вы ни пошли и что бы ни делали? Днем и ночью они находятся возле вашего особняка. Кроме того, мне достоверно известно о том, что у герцога де Шартре есть подкупленные люди в вашем собственном доме, которые сообщают ему о каждом слове, сказанном вами, ваша светлость. Я совершенно уверен, что и на этом приеме у королевы присутствуют по меньшей мере два человека, которые завтра же утром сообщат герцогу Филиппу о том, что сегодня у нас с вами состоялась беседа с глазу на глаз. Полагаю, что вряд ли кто-нибудь может услышать, о чем мы с вами говорим, хотя не мог бы поручиться за то, что даже каменные плиты у нас под ногами не являются штатными осведомителями герцога де Шартре.

— Дорогой мой, да вы никак собираетесь напугать меня, — шутливо проговорил герцог.

Но лицо посла осталось серьезным.

— В настоящее время во Франции происходят довольно странные события, — проговорил он. — Причем истинный смысл происходящего я даже не пытаюсь объяснить. К настоящему времени любовь здешних людей к своей королеве претерпела существенные изменения: они стали ненавидеть ее.

Королева стала олицетворением страданий, лишений и беззакония, творящегося в стране. И что более всего тревожит меня, так это единство ее врагов, которое крепнет с каждым днем.

Герцог Мелинкортский смахнул воображаемую пылинку со своего камзола.

— Так чего вы, в конце концов, опасаетесь? — спросил он у посла. — Революции против монархии?

— Я молю бога, ваша светлость, чтобы все это не закончилось столь серьезно для этой страны, — ответил тот, — и все-таки здесь все чувствуют, что живут словно на вулкане. Я был бы очень признателен, если бы вы по возвращении в Англию передали премьер-министру от меня секретный меморандум. Обстановка здесь такова, что я не могу положиться даже на своих собственных курьеров.

— Ну разумеется, я рад услужить вам чем могу, — ответил послу герцог Мелинкортский. — А теперь мне пора отправляться на поиски моей подопечной.

— Я видел, как они с королевой направились к храму любви, но потом Ее Величество остановилась около фонтана вместе с принцессой де Фремон.

Герцог посмотрел и около террасы заметил леди Изабеллу, которая кокетничала с двумя молодыми людьми, очарованными ее красотой; кавалеры соперничали друг с другом в надежде заслужить ее благосклонность. Хьюго стоял в стороне со смущенным видом и, без сомнения, был раздосадован наблюдаемым зрелищем.

Герцог учтиво пожелал послу доброй ночи и направился через лужайку в сторону кузена.

— Где Аме? — спросил он у Хьюго.

— Я думал, что она с вами, — ответил тот.

— Королева пригласила ее с собой осмотреть храм любви, — сказал герцог, — и с тех пор я ее не видел.

— В такой толчее невозможно кого-нибудь отыскать, — посетовал Хьюго. — Давайте и мы отправимся к храму любви. Вполне вероятно, что там мы и найдем Аме.

Насколько помню, она бурно восторгалась красотой этого храма.

— Да, — согласился герцог, — этот огонь позади здания создает весьма эффектное зрелище, но я, наверное, не ошибусь, если скажу, что в Париже сегодня будут негодовать по поводу столь экзотического сожжения такого моря дров.

— Я еще ни разу в жизни не встречал людей, которые так охотно жаловались бы по любой причине! — воскликнул Хьюго. — Для них все и всегда происходит не так, как надо — либо все делается слишком обыденно, либо слишком экстравагантно. И мне кажется безнадежным делом найти золотую середину, когда француз согласился бы, что теперь все хорошо.

— Сомневаюсь, что им вообще известны эти слова, — поддержал его герцог Мелинкортский. — Такие понятия, как «золотая середина»и «уход от крайностей», созданы англичанами для описания английского образа жизни.

Хьюго рассмеялся:

— Себастьян, мы еще сделаем из вас политического деятеля. Нечасто мне доводится слышать высказывания, столь выдержанные в духе вигов , как ваши.

Его светлость даже не улыбнулся. К этому моменту они с Хьюго уже находились в непосредственной близости от храма любви, и герцог Мелинкортский стал оглядываться, пытаясь среди множества людей отыскать, если повезет, Аме. Было уже довольно поздно, и большинство молодых людей уже разбились на пары и теперь искали уединения. Повсюду были слышны тихий смех и вздохи, одна рука искала другую руку, в глазах читался призыв, и в притворной обиде надувались губы.

Из тени деревьев доносились шорохи, смех или тихий крик, и было совершенно очевидно, что любовники всеми способами пытались укрыться в темноте, чтобы ощутить близость друг друга и уместить в эту прощальную минуту целую вечность.

Там было так много божественно прекрасных женщин, их обнаженных плеч, которые словно розовые жемчужины выступали из платьев девственной белизны, что мужчинам было немудрено подпасть под их чары, однако герцог Мелинкортский искал лишь одно лицо. Но Аме ему обнаружить так и не удалось. После этого он вместе с Хьюго оставил храм любви и направился туда, где в этот момент придворные собирались вокруг Марии-Антуанетты. Щеки королевы зарделись от румянца, голос звучал весело, несколько поодаль от Ее Величества стоял граф Аксель Ферзен, красивое лицо которого, как всегда, было непроницаемым и серьезным.