Чекист. Тайная дипломатия 2 (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич. Страница 7

— А что за работенку, если не секрет?

— Какие секреты от друга? — хмыкнул я. — Я бы его резидентом сделал в Европе. Где именно, пока и сам не знаю, но придумаю.

— Ничего себе — непыльная работенка! — фыркнул Артур. — Хочешь моего любимого дядюшку на нелегальную работу отправить? — Помешкав с пару секунд, Артузов посерьезнел. — А знаешь, я об этом с ним поговорю. Может, и согласится, да еще и обрадуется. Он же на нелегальной работе много лет был, не привыкать.

— Вот-вот, — кивнул я. — Такого человека, как Кедров, держать уполномоченным на рыбе — нерационально. А у меня, как знаешь, кадровый голод.

— Поговорю, — решил Артур. — Ежели согласиться, то я его в Париж отправлю, в торгпредство, а там уж ты сам решишь, где его задействовать.

— Нет, прямо в торгпредство не надо, — замахал я руками. — Кедров — человек очень приметный. Кто его знает, не заинтересуются ли им? Я тебе для него адрес явки оставлю. И пароль дам, на всякий случай.

Использовать Кедрова на нелегальной работе я хотел давно. Поначалу мыслил отправить его в Швейцарию — либо в Цюрих, а либо Берн. А что? Будет сидеть в кафе на Цветочной улице, присматриваться, принюхиваться, подбирать агентуру для работы во Франции, или в Германии. И что хорошо, так это то, что Михаил Сергеевич в тех местах уже бывал, там получал медицинское образование. Но поразмыслив здраво, идею со Швейцарией отмел. Как знать, не найдется ли в тех местах кто-нибудь из его старых знакомых, или сокурсников по медицинскому вузу? Большевики секрета из своей партийной принадлежности тогда не делали, так что, зачем рисковать? Но человек с таким опытом работы, как Кедров, мне очень нужен.

От раздумий меня отвлек Артузов.

— Вижу, что ты на поправку пошел, если тебе разрешили читать, — сказал Артур, кивая на газеты, раскиданные по постели.

— Ага, — кивнул я.

— И что ты можешь сказать о политике нашего государства?

— О политике — ничего не могу сказать. Может, ты просветишь? Что там на Политбюро затевают — войну до победного, или мир? Или пока сказать невозможно?

Артур сделал задумчивое лицо, почесал затылок, потом изрек:

— Сам понимаешь, пока политбюро решение не вынесет, сказать сложно. Слухи разные ходят. Есть мнение, что и войну-то с финнами затеяли, чтобы поскорее мир заключить. Но это, сам понимаешь, только домыслы.

Я покивал с очень умным видом, хотя понимал, что актерствовать у Артузова получается лучше, чем у меня и задал вопрос, заходя издалека:

— А скажите-ка мне, товарищ начальник отдела контрразведки, прислушались ли вы к моей информации?

— К какой именно? — сделал Артур непонимающий вид.

— А к той, которая касалась крота в штабе фронта.

— Это который журналистам сливал информацию? — невинно поинтересовался Артур. — Так Володя, у тебя же никакой конкретики не было. Как тут работать? А крот мог и не в штабе фронта служить, а где угодно.

— То есть, дезинформацию французам сливал ты? — обличительным тоном спросил я. — А в реальности и не было здесь ста семидесяти тысяч штыков.

— Умный ты, товарищ Аксенов, — покачал головой Артур. — Но, если честно, идея не моя, а армейцев. Кто именно придумал, не знаю. Возможно, что сам товарищ Троцкий предложил или Ворошилов. А может быть Фрунзе или Егоров? Они решили двух зайцев убить — финнов разгромить, и заставить поляков начать наступление, чтобы в ловушку поймать. А как лучше это сделать? Создать видимость слабости, верно? Разведупр по своим каналам дезу пустили, а нас уже задним числом в известность поставили, помочь попросили. А ты как догадался?

— Не сразу, — признался я. — Вначале обратил внимание на кое-какие несоответствия.

— Например? — заинтересовался Артузов.

— Я, когда в Череповецкую губернию ездил, то с чекистом на вокзале разговорился. А он удивлялся — мол, почему, если война с финнами скоро, то через Череповец эшелоны не идут? Странно, верно? Вот тут я и начал думать. Понятное дело, что с Западного фронта удобнее гнать поезда напрямую, из Москвы в Петроград, но что же тогда с дорогой станется? А с учетом, что паровозы старые, изношенные, тогда будет полная задница. Но в Петроград можно и через Вологду с Череповцом ехать. Собственно-то говоря, железную дорогу из Владивостока через Вологду в столицу и провели, чтобы был запасной путь из Москвы на Питер. Если эшелон из Москвы через Вологду, то ехать на сутки дольше, но железную дорогу можно изрядно разгрузить.

— Правильно мыслишь, — кивнул Артур. — Мы тоже потом спохватились — мол, надо было по Петроградско — Вологодской линии побольше паровозов запустить, но с паровозами, сам знаешь, нехватка. Но к счастью, не заметили.

— Потом, во время подавления мятежа еще одна мысль пришла. Командарм седьмой армии Надежный запросил помощи у Фрунзе, а тот прислал всего тысячу человек. Будь у Михаила Васильевича сто семьдесят тысяч, он бы тысячу только из ездовых да писарей набрал. Значит, у Фрунзе народа было гораздо меньше.

— Конечно меньше, — кивнул Артузов. — Так сам посуди — зачем отправлять громадную армию против финнов, у которых в строю и всего-то тысяч тридцать наберется? У Фрунзе, как я понимаю, тысяч пятьдесят или шестьдесят наберется. Еще можно сюда приплюсовать твою родную шестую армию. Но армия она лишь по названию. В ней не больше пяти тысяч штыков.

— А укрепрайоны? Оборонительные линии?

— Да какие у них укрепрайоны? — вытаращился Артузов. — Армейская разведка хорошо поработала. Выяснили, что оборонительные рубежи они пока еще только собрались делать. Даже укрепления в шесть верст делать, в две линии, как у нас было накануне империалистической, так вначале нужно изыскания провести, проект подготовить, а потом уже инженерные работы проводить. А у финнов на это ни денег нет, ни людей. У них пока еще только генерал Энкеле запрос в парламент готовил, о выделении средств.

Да, чего это я? Верно, если о финнах, то сразу придет на ум «линия Маннергейма». А какая линия, если только двадцать первый год? У финнов пока еще и «линии Энкеле» нет.

— Так что, не было смысла большие силы на финнов тратить. И Западный фронт обнажать опасно, сам понимаешь, — пришел Артузов к заключению.

— Гениально, — искренне восхитился я. — И финнов разбили, и поляков из нор выманили. Теперь бы еще мир заключить на хороших условиях — так и совсем прекрасно. — Но все-таки, следовало сделать обиженный вид. — Но мог бы, между прочем, хотя бы намекнуть, чтобы мои люди крота перестали искать.

Артузов почесал кончик носа, хитренько, почти как товарищ Ленин посмотрел на меня:

— Володя, я поначалу хотел сказать, а потом подумал — Аксенов парень дошлый. Он до всего этого сам дойдет и все поймет …

Артур затих, а глазенки сделались еще хитрее и мне пришлось самому сделать вывод:

— А еще ты решил, что если Аксенов, по своим каналам отыщет «крота», то можно будет армейцев носом ткнуть — вот, мол, какие у вас источники информации, то есть, дезинформации ненадежные, если их ИНО сумело раскрыть. Так?

— Почти, — признался Артузов. Вздохнув, признался: — А еще я подумал — а вдруг Володька Аксенов у Фрунзе или у кого-то еще настоящего шпиона найдет? Не может такого быть, чтобы французы в наших штабах своих шпионов не держали. Верно?

Глава четвертая. Аванс для мышки

Скучно. Новых художественных альманахов нет, а свежей газеты хватает минут на пятнадцать. Новостей интересных тоже нет, за исключением тех, которые мы с Артуром уже спрогнозировали — Политбюро приняло решение заключать мир и с Польшей, и с Финляндией. Вот, разве что, небольшое сообщение о том, что во время освободительного похода Красной армии, очищавшей Грузию от белобандитов, посильную помощь нам оказал флот Крымской республики. Я ничего не пропустил? Когда мы успели подписать договор со Слащевым о военном сотрудничестве? Или это инициатива генерала? Нет, пора выздоравливать. Мне бы Москву, готовить людей для участия в делегациях. Ладно, авось Бокий не подкачает. А я буду пролеживать бока и просыпаться по утрам от вопля медсестры, разносившей градусники. А к воплям чаек я уже начал привыкать, а ведь совсем недавно, на полном серьезе, подумывал — а не назначить ли премию тому ученому, который петроградских чаек заставит мигрировать в Норвегию или в Швецию? К финнам слишком близко, противные птички обратно вернутся. А скандинавы привыкшие, пусть слушают.