Песня русалки - Кольт Ольга. Страница 17

— Да, их заряжают маги, владеющие силой света. Это довольно дорогое удовольствие, но владельцы популярных рестораций не скупятся, привлекая гостей побогаче.

— Маги? — быстро переспросила она. — Вы владеете волшебством?

— Не все. Это редкий талант. Говорят, раньше каждый второй рождался с магическим даром. Сейчас хорошо, если один из тысячи младенцев оказывается магом.

— А ты? Ты владеешь силой? — Селина разглядывала его пристально, словно впервые увидела.

— Нет. Но моя мать владела. — неожиданно для себя признался Анкер. И замолчал, погрузившись в воспоминания.

Девушка тихо ждала, когда он продолжит. А его обуревали противоречивые чувства. Он столько лет носил в себе эту историю, скрывая от всех старую рану. Избегал разговоров, поддерживал глупые сплетни. Рассказать значило открыть ту часть души, которую он привык никому не показывать. Но сейчас ему хотелось сохранить тоненькую ниточку доверия, протянувшуюся между ним и Селиной.

Наконец, решившись, он начал свой рассказ.

— Ей было шестнадцать, когда жрецы Единоглазого бога обнаружили магический дар. Слабенький, но стабильный — достаточный, чтобы зажечь свечу или вызвать легкий порыв ветерка. Так она стала послушницей храма. А через пару лет решила принести обет невинности и стать полноправной жрицей. Поэтому они вместе с наставницей направились в столицу Империи в главный храм Единоглазого. Вот только до столицы не добрались. — на лице Анкера заиграли желваки. — Мой отец был на охоте, когда собаки привели его не к дичи, а перевернутой повозке и мертвой старухе в кустах. Издали слышались крики и плач, он пошел на звук и… нашел разбойников. Не найдя, чем поживиться, те убили старую жрицу и решили позабавиться с девушкой. Отец пристрелил их, как диких свиней. А мою мать забрал к себе в дом.

Он сделал паузу, собираясь с мыслями. Откровенность все еще давалась ему с трудом.

— После произошедшего она перестала говорить. Только кивала и иногда улыбалась, когда ей говорили что-то доброе или пытались позаботиться. И кричала в ужасе, стоило приблизиться или, хуже того, коснуться ее кому-то из мужчин. Мой отец все равно решил жениться. Свадьбу справили скоро, а через пару недель у новобрачной начал расти живот. В округе шептались, не подарок ли это разбойников… но отец разом пресек все слухи, признав меня своим после рождения. Я никогда не спрашивал правды. Но и ни разу не видел, чтобы отец обнял мать…. да хотя бы взял за руку. До самой ее смерти.

Селина смотрела на Анкера повлажневшими глазами. Ее брови горестно стремились к переносице, а губы сжались в одну линию. Горе и сочувствие — вот что выражал каждый мускул на лице девушки.

И ему стало немного легче от того, что кто-то разделяет его тяжелое чувство. Он нашел рукой ее ладонь на столе и слегка сжал.

— Не переживай так. Это было давно.

— Старые раны болят не так остро, как свежие, но они глубже и тянут больше душевных сил. — медленно произнесла Селина, сжимая его руку в ответ. — Я тоже потеряла мать, будучи совсем малышкой. Обо мне заботились старшие сестры, и я их очень люблю, но… есть вещи, которым не существует замены.

— Все так. — он согласно качнул головой. — Но это не значит, что мы должны давать старым ранам разъедать нас изнутри. Можно помнить о потерях и от этого только острее чувствовать себя живым.

— Да, и наслаждаться чем-то прекрасным, как сегодняшний закат. — Селина поддержала его улыбкой. — Но как же вышло так, что ты стал управляющим… дома утех?

Этот вопрос заставил Анкера на секунду смешаться.

Открывшись в одном, ему хотелось рассказать и обо всем остальном. Он верил Селине и не видел причин, по которым она могла бы раскрыть его секрет Орлану или кому-то еще. Но некоторые привычки так плотно запускают в нас свои шипы, что врастают в душу и становятся ее частью. Анкер мог рассказать все о себе, но служебные секреты раскрыть был не в силах. Ни перед кем.

— Мне пришлось заняться этой работой, но я не могу сказать, что я рад ей. И не планирую здесь задерживаться. — его ответ был туманным, но по сути правдивым.

— Что-то держит тебя здесь? — девушка благодарно улыбнулась подавальщику, подошедшему подлить вина в их бокалы.

— Можно сказать и так. Я с удовольствием расскажу тебе все, но через несколько дней. Обещаю. Веришь? — он снова поймал рукой ее бледную ладонь с тонкими пальцами.

Она не отняла руки, но смотрела мимо него, туда, где в темноте плескалось, с шумом набегая на берег, море. Свет волшебного шара мягко подсвечивал ее профиль с легкой горбинкой на носу. Ожидание ответа было вязким, как кисель, они будто застыли в этом моменте. Наконец, легкий кивок заставил секунды вновь побежать вперед. Селина повернула лицо и посмотрела на него взглядом человека, принявшего непростое, но окончательное решение.

— Да, я тебе верю. — ее голос был тверд, в нем прорезались металлические нотки. — Но если мне когда-то придется об этом пожалеть… я убью тебя.

Ему хотелось рассмеяться, слыша угрозы хрупкой девушки в лавандовом облаке платья. Но он понял, что речь идет вовсе не о его секретах. И ответил серьезно, не позволяя и искре смешинки просочиться в голос:

— По рукам. — он сделал глоток вина, а потом все-таки разрешил губам приподнять уголки в улыбке. — Предлагаю, так сказать, скрепить нашу договоренность. Засунь руку в карман.

Его камзол, все еще согревающий девушке плечи, тут же подвергся обыску. Она быстро нашла маленькую квадратную коробочку и замерла, поглаживая бархатистый бок.

— Ну же, смелее, открывай. — ему самому не терпелось увидеть ее реакцию.

Глава 8. Подарок и просьба

День был такой насыщенный, что пролетел незаметно. События смешались яркими пятнами, как цветные камешки в детском калейдоскопе. Утро — разноцветные прохожие, запах соли и булочек, рынок, столб с объявлениями, холодный метр модистки, несколько символов на бумаге, шелковое касание белья. Полдень — скрипучее ворчание Конрада, звон кружек в ресторации, смех Ирмы. Вечер — мягкое платье с тугим корсетом, закат над морем, озерные глаза Анкера, тепло его руки, вкус персикового вина на губах и, наконец, бархат коробочки.

Я замерла, поглаживая крышечку футляра, пытаясь замедлить это мельтешение, прочувствовать до конца радость и предвкушение от подарка. Анкер с улыбкой подбодрил меня, но я все равно не спешила открыть крышку.

Тут к нам подошел подавальщик, сгибаясь под тяжестью подноса с десятком маленьких тарелочек с разными закусками. По взгляду Анкера он почувствовал, что не вовремя, но отступать было уже некуда. Поэтому блюда с овощами и разными морскими кушаньями были расставлены на столе со всей возможной поспешностью. Наконец, мужчина ретировался с пустым подносом, а я наконец открыла коробочку.

На атласном ложе лежала серебряная звезда, усыпанная изумрудами. Они таинственно мерцали в свете волшебных шаров, гипнотизируя зелеными бликами.

— Нравится. — бархатный голос Анкера не спрашивал, а довольно утверждал очевидное.

— О-о-очень. — выдохнула я.

— Это не просто кулон. — он привстал со стула. — Позволишь, я надену?

— Конечно.

Он обошел столик и встал у меня за спиной. Несмотря на вечернюю прохладу, мне стало жарко, когда его руки нежно коснулись моей шеи, отводя непокорные локоны в сторону. Но вот замочек щелкнул, а на грудь легла приятная тяжесть изумрудной звезды. И в груди тут же появилось приятное чувство, что все идет так, как нужно. Уверенность в правильности сделанного выбора.

— Так что же особенного в этом кулоне? Кроме того, что он прекрасен? — я обернулась к Анкеру, который все еще стоял рядом, не спеша возвращаться на свое место.

Он снова улыбнулся, и я увидела мелкие мимические морщинки, собравшиеся в уголках его глаз. Мне захотелось протянуть руку и разгладить их пальцем, но я сдержала этот неожиданный порыв.

— С его помощью ты сможешь позвать меня к себе. — его бархатный голос обволакивал. — Дело в том, что мне нужно уехать на несколько дней. Но я… не хочу волноваться, что с тобой что-то может случится.