Москва 2087 (СИ) - Белолипецкая Алла. Страница 42

Тот не просто задыхался — его тело била такая дрожь, словно сквозь него пропускали электрический ток. «Как на старинном электрическом стуле! — посетила Макса почти ехидная мысль. — Там ему было бы самое место!» Но ведь он, доктор Берестов, давал когда-то клятву Гиппократа. Так что он схватил иглу капельницы и ввел её в вену подстреленного бандита. А потом вернул в прежнее положение вентиль на капельнице.

Ничего не произошло. Здоровяка продолжала бить дрожь — под ним даже кровать сотрясалась. Нормальное дыхание не восстановилось. И, в довершение ко всему прочему, на его повязке выступило пятно крови: похоже, из-за сотрясений начали расходиться наложенные швы.

Краем глаза Макс видел: к медицинскому боксу уже спешат пять или шесть человек. Подельники герра Асса явно смекнули, что с их раненным предводителем не всё ладно. И это означало одно: план Макса требовал срочных изменений.

Электронный замок бокса со щелчком открылся, дверь отъехала в сторону, и внутрь ввалились посетители. Макс услышал топот вбегающих людей. И был уверен, что у всех них имелось оружие в руках. Причем — отнюдь не какие-нибудь ван Винкли. Однако он даже не повернул головы в их сторону.

— А ну, отойди от него! — проорал тот, кто давеча разъяснил пленнику невозможность его бегства — Макс опознал его по голосу. — Что ты делаешь с ним?

— Я делаю всё, что могу, — сказал Макс, по-прежнему не оборачиваясь. — Если мы срочно не доставим его в госпиталь, его не спасти. Я знаю, где ему могут помочь — и не станут задавать лишних вопросов. Но ехать нужно прямо сейчас.

3

Ангар, к которому подкатил красный «Руссо-Балт», освещал только один-единственный фонарь возле самого входа. Однако даже Ольга Булгакова — не самый опытный водитель — не побоялась ошибиться. Она приехала туда, куда было нужно. Серая громада этого заброшенного на вид строения темнела прямо за оградой московского зоопарка — тоже почти не освещенного в этот час. А главное— закрытого для посетителей с 2081 года.

Ольга Андреевна даже не сразу поняла, о чем речь, когда пассажир, расположившийся на заднем сиденье, вдруг закричал:

— Проезжайте мимо, не останавливайтесь! — И даже слегка толкнул её в спину — прямо через спинку водительского кресла.

Марья Петровна в первый момент тоже удивилась. Но потом явно разглядела за окнами электрокара то же самое, что до это увидел Александр Герасимов: шевеление занесенных снегом кустов в одном месте, кратчайшее мелькание зелёной светодиодной лампочки — в другом, мельтешение теней — чуть поодаль.

— Поверните за угол и заглушите мотор! — Черноволосая женщина даже не глядела на Ольгу Булгакову, когда отдавала это распоряжение.

Но Ольга, несомненно, послушалась бы её. Она была не робкого десятка и всегда этим гордилась, но черноволосая пассажирка словно бы её гипнотизировала. Когда-то в детстве родители водили маленькую Олю в кинотеатр: на показ старинных мультфильмов, созданных столетие назад, а теперь восстановленных и оцифрованных. И одним из таких образчиков отечественной мультипликации была история о Маугли — мальчике, воспитанном волками. Там в одной из серий она увидела кадры, напугавшие маленькую Олю до такой степени, что она постыдно расплакалась. И родителям пришлось увести её из кинозала. Это был эпизод, в котором огромный многоцветный удав по имени Каа завораживал извивами своих колец несчастных глупых мартышек. Заманивал их себе в пасть, явно намереваясь всех их проглотить. Вот такой же мартышкой Ольга ощущала себя перед Марьей Петровной Рядовой.

Однако распоряжение Марьи Петровны тотчас оспорил Александр Герасимов.

— Нет, — он резко мотнул головой — Ольга увидела это в зеркале, — здание окружено. Остановимся — нас тут же схватят. Нужно таранить дверь!

Вот тут Ольга наконец-то позволила себе возмутиться.

— Да вы ополоумели, что ли? Я только разобью машину! Да и кто окружил это здание? Если полиция, они арестуют нас и внутри ангара.

За Александра ответила Марья Петровна:

— Уверена: это не полиция. Это клевреты господина Ф. И, будь у них приказание войти в ангар, они уже вошли бы. Но Александр неправ: идти на таран мы никак не можем. Электрокар нам нужен в целости и сохранности. Здесь — отнюдь не конечный пункт нашей поездки.

Ольга перевела дух: она уже представляла себе, как врезается на «Руссо-Балте» в стальные двери ангара. И она точно знала: воспротивиться воле этой женщины, прикажи она такое, ей не удалось бы. При всем желании.

Однако то, что Марья Петровна Рябова сказала дальше, Ольгу уж точно не успокоило.

— Объезжайте ангар кругом, а потом возвращайтесь к его дверям, — сказала черноволосая пассажирка. — За это время я решу, что делать дальше.

4

Филипп Рябов почти не замечал нацеленных на него телекамер. Как пытался не замечать и того, каким взглядом безотрывно глядел на него Алексей Берестов, его несостоявшийся родственник. Бывший байкер Ньютон смотрелне со злобой или раздражением — как Фил опасался, с учетом того, что он отказал Ньютону в его просьбе повременить с телеобращением. Нет, тот глядел на него с сочувствием. Даже — с некоторым подобием жалости. Как будто понимал, что именно он, Филипп Рябов, сейчас ощущает. Хотя — может быть, и вправду понимал. Учитывая обстоятельства собственной жизни Алексея Федоровича. Трудно было поверить, что несколько минут назад человек этот осыпал Фила такими бранными словами, каких тот прежде и не слыхивал. А ведь то ведомство, где Фил начинал свою карьеру — это был не институт благородных девиц. Правда, бранился Алексей Федорович шепотом — чтобы никто, кроме Филиппа Рябова, не мог его услышать. И лишь тогда, когда понял, что это бессмысленно, умолк. Однако — такого сочувствующего взгляда Филипп Рябов от него всё-таки не ожидал.

— Сегодня, — громко произнес Фил, — я вынужден сделать заявление, которое наверняка получит неоднозначную оценку. Не буду лукавить: решение, которого я принял, будучи президентом корпорации «Перерождение», кто-то, возможно, назовет одиозным. А потому я считаю своим долгом разъяснить, что именно вынудило меня его принять. Вы все знаете о том, что моя корпорация анонсировала новую биотехнологию, которая…

И тут вдруг раздался голос — к новому, взрослому звучанию которого Фил пока что так и не привык. Зато упрямая интонация, с какой были произнесены слова, была ему привычна, как собственное отражение в зеркале:

— Твоя корпорация? — произнесла где-то совсем рядом молодая женщина. — А ты уверен в том, что она твоя, папа?

На голос этот разом повернулись все: и тележурналисты, и сотрудники ОСБ, и полицейские, и Алексей Берестов. Позже всех голову повернул сам Филипп Рябов — он и так хорошо себе представлял, что сейчас увидит. Хотя разум его и отказывался верить, что дело всё-таки дошло до такого. А главное — он не мог понять, как вышло, что предвидеть подобного пассажа он не сумел? И это — после всех событий нынешней, беспредельно долгой ночи!

Неподалёку от выхода на крышу, рядом с посадочной площадкой для электрокоптеров, стояли три человека. Один был — полковник Хрусталев: ухмыляющийся, уже без наручников. Справа от него упирала руки в бока белокурая красавица с непокрытой головой: Ирма фон Берг. А чуть впереди от этих двоих застыла девушка необыкновенной красоты: в распахнутой норковой шубке, в шапочке из такого же меха, из-под которой волной ниспадали роскошные черные волосы. И Филипп Рябов подумал: уже завтра на его дочь откроют охоту все колберы Евразийской конфедерации. Разве только — его жена Маша всё-таки совершит то, что обещала.

Господин Ф. шагнул вперёд. Попытался — следовало отдать ему должное — загородить Настасью от телекамер. Но — журналисты уже обтекали его справа и слева. Отпихивали друг друга. Пробовали задавать какие-то вопросы. И снимали, снимали, снимали.

А Настасья, его прекрасная, обожаемая и такая глупая дочь, сделала между тем ещё несколько шагов вперёд. Потом остановилась — явно дожидаясь, когда тележурналисты обступят её кольцом. После чего снова заговорила. Голос её звучал так громко, что не могло быть сомнений: она прикрепила микрофон, скажем, к ворота губки. Может быть, Ирма надоумила её поступить так.