Золото: деньги прошлого и будущего - Нейтан Льюис. Страница 99

Предложение американских консультантов было в высшей мере смелым и дальновидным. Если бы оно прозвучало в 1920 году, когда европейские правительства обсуждали восстановление золотого стандарта, рухнувшего в Первую мировую войну, его бы сочли довольно актуальным. Но в 1989 году оно поставило советское правительство в тупик, хотя многие политики слушали американских экспертов с большим интересом и внутренне были с ними согласны. Для них было очевидно, что советская экономика находится на краю инфляционной пропасти. Советские экономисты дивились, почему западные гости — ни много ни мало, представитель правления ФРС — выступают за меры, о которых они ничего не читали в западных учебниках. В итоге советское руководство последовали совету МВФ и Гарвардского института международного развития, предпочитая знакомое зло неизвестности золотого стандарта. Идея выпуска гособлигаций, оплачиваемых золотом, в те времена казалась слишком смелой, но доверие к рублю ослабло, и советскому правительству все равно пришлось пойти по сходному пути. К апрелю 1990 года, всего семью месяцами позже, государство стало выпускать целевые облигации, которые гарантировали возможность купить автомобиль, телевизор или холодильник.

Западные консультанты, надо отдать им должное, рекомендовали советскому правительству проводить периодическое сокращение денежной массы для борьбы с гиперинфляцией. Но проблема состояла не в предложении рублей как таковом, а в недоверии к правительству: граждане считали, что государство не заинтересовано в поддержании рубля. В январе 1991 года руководство страны издало указ об обмене 100- и 50-рублевых купюр на более мелкие бумаги в отделениях Сберегательного банка СССР. Обмен купюр сопровождался существенными ограничениями: не более 1000 рублей на одного человека. Вклады, превышающие эту сумму, сгорали. Указ уничтожил личные накопления тех, кто вполне обоснованно не доверял банкам, и лишний раз убедил советских людей, что стабильный рубль не входит в число приоритетов государства. Зачем копить рубли, если правительство собирается их обесценить? В результате рубль снизился, инфляция ускорилась. В августе 1991 года за доллар давали 77 рублей.

Советское правительство, как будто ему не хватило проблем с падением рубля, прислушалось к советам с Запада решить проблему бюджетного дефицита с помощью введения новых налогов. Плановая экономика не знала налогов, вернее, они не взимались в открытую. Начиная с 1990 года правительство создавало налоговую систему западногерманского образца, невзирая на развал экономики. Оно не замечало, что экономика Западной Германии, несмотря на все ее преимущества и наличие одной из самых стабильных в мире валют, уже 20 лет находилась в близком к рецессии состоянии. При средней зарплате в полторы тысячи рублей в месяц население СССР должно было платить 50-процентный подоходный налог. Из-за перехода в более высокий разряд налогообложения вследствие инфляции советские граждане вскоре стали отдавать государству половину каждого заработанного ими рубля. После того как был введен НДС размером в 20 %, налоги на фонд заработной платы, превышающие 40 %, налог на прибыль корпораций в 35 %, произошла криминализация рыночной экономики. Граждане СССР предпочитали работать на черном рынке, чтобы не платить налогов. Как только компании оказались за пределами официальной экономики, они переставали подчиняться и другим законам государства, а государство не стояло на страже частной собственности и не следило за выполнением контрактов. Российская экономика в итоге превратилась в гигантскую мафиозную структуру. Вместо того чтобы довольствоваться своей долей от налоговых поступлений, чиновники брали взятки.

Германия прошла через период гиперинфляции в 1920-е годы, Латинская Америка — в 1980-е, но ни один народ не пострадал от нее так, как русские. В Латинской Америке у населения оставалась в собственности недвижимость, автомобили, потребительские товары, предприятия малого бизнеса, акции, счета в иностранных банках — активы, которым не страшна была гиперинфляция. У русских не было ничего, кроме деноминированных в рублях банковских счетов. В декабре 1991 года — снова с подачи западной интеллигенции — Борис Ельцин объявил, что с 1 января 1992 года Россия снимает ограничения на внешнеторговые операции, а рубль становится конвертируемой, а значит, свободно плавающей валютой. Хотя на первый взгляд правительство сделало шаг в сторону либерализации, на самом деле реформы означали уничтожение всех государственных структур и органов, поддерживавших стоимость рубля и не допускающих распада экономики. Правительство отказалось от борьбы. Оно смирилось с сильно потрепанным, падающим рублем и благословило его на дальнейшее падение. Банк России продолжал покрывать дефицит бюджета за счет работы печатного станка. Плавающий курс рубля для туристов был введен 3 декабря, и доллар подорожал с 47 рублей до 100. В январе 1992 года курс доллара составил 180 рублей. Рубль падал все ниже и ниже. В начале 1995 года за доллар уже давали 4897 рублей.

В результате ельцинских реформ ВВП в 1992 году уменьшился на 14,5 % к предыдущему году, хотя тот был отмечен страшной депрессией. Промышленное производство снизилось на 18 %. В период 1991–1995 годов российская экономика сократилась на 35 %, промпроизводство — на 46 %. Для сравнения, в разгар Великой депрессии в США в 1932 году промпроизводство снизилось на 46 % по сравнению с максимальным объемом, отмеченным в 1929 году. Россия продемонстрировала такой же спад, но отсчет шел не от высочайшей точки экономического подъема, а от депрессии, начавшейся в середине 1980-х годов. Ельцинским реформам противостояли оппозиционные политики, которых западные СМИ окрестили «твердолобыми коммунистами»: они считали, что Ельцин ведет страну как раз к такой губительной форме капитализма, которую призван был предотвратить коммунизм. В водовороте этих событий западные консультанты посоветовали Ельцину провести самую масштабную приватизацию в истории человечества, и государственные активы были проданы в тот момент, когда рыночные котировки упали до рекордно низкого уровня. Приватизация обогатила горстку олигархов, быстро переправивших капитал за границу — в швейцарские банки.

Цены на многие виды товаров — например, на бензин — были отпущены на свободу, налоговые ставки подняты на новую высоту. В конечном итоге наступил крах коммунистической экономики, которая просто развалилась на части без плавного перехода на рыночные рельсы. Рыночная экономика не может функционировать при такой гиперинфляции и невыносимо высоких налогах. Вместо рыночной экономики получился хаос. На фабриках и заводах рабочим вместо зарплаты выдавали товары, которые они же и производили. Таким образом продолжавшие работать предприятия уклонялись от корпоративных налогов, а трудящиеся — от налога на доходы. Рабочие получали на работе упаковки туалетной бумаги, тормозные колодки и матрасы и обменивали их на товары с других фабрик на неофициальном (часто нелегальном) рынке, не платя НДС. Сельское хозяйство стало натуральным. Бывшие колхозники ели то, что сами выращивали. Горожане разбили огороды во дворах и на крышах домов и за "счет этого кормили свои семьи.

Ситуация начала улучшаться после того, как в 1995 году рубль был жестко привязан к доллару, однако в 1997–1998 году из-за роста американской валюты снова наметилось ухудшение.

Шоковая терапия и крах советской экономики привели к развалу Советского Союза. В сентябре 1991 года три прибалтийских республики вышли из состава СССР. В декабре 1991 года их примеру последовали 12 бывших советских республик — явно предчувствуя катастрофу, разразившуюся в январе 1992 года, когда рублю перерезали горло. Тем не менее, их экономики были теснейшим образом связаны с российской, и азиатские республики какое-то время продолжали использовать рубль. Большинство отколовшихся государств вначале не хотели покидать сферу экономического влияния России, но были вынуждены дистанцироваться от нее, поскольку российская экономика была разрушена, а валюта обесценилась. В 1992 году рубль окончательно обрушился, и бывшие советские республики стали выпускать собственную валюту — с разной степенью успеха. Возникло 15 новых национальных валют. Самой успешной была эстонская, поскольку Таллии в 1993 году ввел привязанный к немецкой марке механизм валютного обеспечения.