Коридор затмений - Степанова Татьяна. Страница 3

Лаврентьев произнес слова «мать» и «мама» разным тоном – первое почти безразличным, а вот затем словно спохватился, добавил горечи в интонацию.

– Ваша мать чем-то болела? Раз вы встревожились?

– Нет, она не болела.

– Она пила? – прямо спросил полковник Гущин.

Парень глянул на него и вспыхнул.

– Нет, нет, что вы… с какой стати? Как это пила?

– Злоупотребляла алкоголем?

– Нет. Да нет же.

Сын защищал мать.

– Разрешите ваш мобильный посмотреть, – полковник Гущин протянул руку.

Парень достал из кармана джинсов смартфон и протянул его Гущину.

– Пожалуйста, у меня нет пароля. Смотрите. Вот мои звонки матери.

Макар через плечо Гущина тоже заглянул.

– Пять раз звонили вы ей сегодня. И поздно вечером решили приехать. После работы? Как освободились? – уточнил Гущин.

– Я сейчас временно не работаю. Наш магазин закрылся.

– Магазин чего, где?

– В торговом центре в Жуковском, магазин спорттоваров.

– А ваша жена работает?

– Нет. Тоже потеряла работу. Их бутик владелец закрыл, обанкротился. Там же, в торговом центре.

– То есть вы оба сейчас безработные?

– Да. – Лаврентьев опустил голову.

– И снимаете квартиру… А чего с матерью не хотели жить в таких обстоятельствах? Все экономия средств, а квартира ваша просторная, всем места бы хватило, – полковник Гущин задавал свои вопросы спокойно, житейски.

– Квартира деда и бабки, наше наследство. А мы с женой всегда желали жить отдельно. С матерью… с мамой было непросто Даше сосуществовать.

– Свекровь и невестка?

– Типа того, – Лаврентьев отвечал нехотя.

– На что жила ваша мать? Где и кем она работала?

– На складе медоборудования для сети зубных клиник в Жуковском, она ездила на электричке. Склад круглосуточный и график удобный – сутки дежурила и двое отдыхала.

«Сутки работала и двое пила втихаря дома», – подумал Клавдий Мамонтов.

– Судя по всему, ваша мать сама впустила своего убийцу в квартиру, – заметил полковник Гущин. – Она была столь доверчивой? Всем дверь открывала?

– Нет, что вы. Она даже газовщиков порой отказывалась пускать! Она так просто людям не верила.

– Ну, тогда, значит, убийцу она хорошо знала и не боялась его. – Гущин внимательно смотрел на парня. – Логично, правда? Мы станем проверять весь круг ее знакомых, друзей и родственников.

– У матери нет друзей. И подруг тоже.

– С мужчинами она встречалась?

– Она же пожилая!

Полковник Гущин, который сам был моложе потерпевшей всего на два года, хмыкнул:

– Мда… ясно с этим. Ну а ваши родственники?

– У нас есть только тетка Женя. Двоюродная сестра матери. Евгения Лаврентьева, она живет в Бронницах на озере, ей муж бывший дом хороший оставил после смерти.

– Адрес, пожалуйста, – попросил полковник Гущин.

Лаврентьев продиктовал, и Клавдий Мамонтов записал в свой смартфон.

– Осмотритесь в комнате – все на месте? – спросил Гущин.

Парень огляделся – нехотя, словно бы… и кивнул.

– Пройдите в другую комнату, в прихожую, – Гущин открыл дверь и кивнул оперативнику. – Все тоже внимательно проверьте – все ли на месте? И кстати… где телефон вашей матери?

– Что? – парень обернулся. – Мобильный? От городского она давно отказалась, чтобы не платить. Я не знаю… а что, мобилы нет?

– Нет. Но он ведь был – вы ей звонили. И телефон не отвечал.

Лаврентьев пожал плечами.

Комнату матери он осмотрел опять как бы нехотя – в присутствии полицейских – и сообщил, что «вроде ничего не пропало».

Когда его увели из квартиры – Гущин распорядился, чтобы он пока ждал в полицейской машине на улице, – оперативники, производившие обыск, показали то, что нашли сами, – портмоне Лаврентьевой с пятью тысячами и картой Сбербанка. Кроме того, в шкафу среди постельного белья они нашли косметичку, а в ней перетянутые резинкой пачки денег – в одной двести тысяч и в другой пятьдесят тысяч. В серванте под стопкой тарелок обнаружилась еще одна перетянутая резинкой пачка купюр – пятьдесят тысяч.

Клавдий Мамонтов счел это сбережениями Анны Лаврентьевой «на черный день». А полковник Гущин распорядился обработать купюры на предмет обнаружения дактилоскопии.

– Мне здесь надо закончить с осмотром, – объявил он Клавдию Мамонтову и Макару. – Спуститесь вниз и переговорите с женой Лаврентьева. Клавдий, включишь видеосвязь для меня, чтобы я был в курсе, чего она там покажет. И потом плотно займемся соседями.

Клавдий Мамонтов снова достал смартфон. Так, по «видеосвязи», они уже прежде работали с полковником Гущиным, который тяжко, почти смертельно переболев, никак не мог преодолеть свой «постковидный синдром» и страх заразиться снова. Для преодоления того страха потребовались радикальные меры – фактически Гущин добровольно пошел на то, чтобы пожертвовать собой, своей жизнью. Он спас дочку Макара Августу [1]. Но преодолел ли он свой внутренний страх до конца? Этот сложный вопрос Клавдий Мамонтов пока еще для себя не решил.

Глава 4

Жена и соседи

– Мой муж весь день находился со мной дома. Мы сейчас временно оба не работаем, – объявила Макару и Клавдию Мамонтову, включившему видеозвонок для полковника Гущина на смартфоне, жена Лаврентьева Дарья.

По возрасту моложе Алексея Лаврентьева – этакая фигуристая кубышечка-дюймовочка с распущенными светлыми густыми волосами. На ее ухоженном личике читалась тревога, страх и… еще какое-то очень сложное выражение. Облегчение? Как и у мужа, когда оперативники привели его на кухню. Дарью оперативники попросили ждать в полицейской машине отдельно от мужа, и она то и дело бросала в сторону полицейского фургона, куда вернули Алексея Лаврентьева, быстрые красноречивые взгляды.

– Так весь день дома и сидели оба? Погода хорошая, май. Правда, холодный выдался, – светски заметил Макар.

– Вышли прогуляться на полчаса, но это днем. Муж звонил матери, но она не брала трубку, – ответила Дарья быстро и заученно. – Он звонил ей несколько раз.

– Тревожился о ее состоянии. – Клавдий Мамонтов понимающе кивнул. – Трезвая она или уже нет, да?

– Да… то есть нет… Ну, короче, да. – Дарья кивнула. – Она порой напивалась, когда у нее выходной. Леша беспокоился. Пьяная могла и газ открыть, и еще черт знает что сделать. Навредить квартире.

– Ее убили жестоко, – сказал Макар, глядя на молодую женщину.

– Ох, да… ужасно… Когда он мне позвонил и сообщил, я прямо так и села. То есть чуть не упала. Не знала, что и сказать, все слова растеряла. А он мне: «Звони риелтору, отменяй все. Пусть он вообще больше не звонит нам, не возникает, исчезнет…»

– Риелтор? – переспросил Клавдий Мамонтов, прибавляя громкости в смартфоне, чтобы полковник Гущин, занятый в квартире, тоже ничего не упустил.

– Детка, какой еще риелтор? – мягко поинтересовался Макар.

– Нет, нет, это вообще к делу не относится… это я так. – Пухлые щечки Дарьи вспыхнули. Она закусила нижнюю губу.

– Риелтор, недвижимость… ассоциация прямая… свекровь – пьянь, живет одна в неплохой квартире, только запущенной, но все равно недвижимость денег стоит, – рассуждал Макар все так же мягко. – А вы квартиру снимаете и работу потеряли оба. Чем платить в следующем месяце за съем? Квартиру ведь можно продать – и купить две однушки… Для этого риелторы и существуют.

– Да нет же! – воскликнула Дарья. – Я просто оговорилась.

– Ну да, а когда хозяйка квартиры отправлена на тот свет, и риелтор уже не нужен, наследник получает все, сын после матери, – закончил Макар уже иным тоном.

– Вы на что намекаете? – Дарья выпрямилась.

– На то, что вы, возможно, создаете своему мужу алиби, утверждая, что он весь день находился с вами, а не ездил во второй половине дня в Чугуногорск к себе домой.

– Да пошел ты! – Дарья круто обернулась к Макару. – Муж мой был со мной, я и в суде поклянусь. Может, и правда, что мамаша его была редкая сука – жадная и злая. Вы, полиция, конечно, выясните потом, какая она была на самом деле. Но Лешка ее не убивал!