Роман с призраком - Картленд Барбара. Страница 3

Монашеский орден цистерцианцев был основан в XII веке и отличался особо суровыми порядками. Даже к архитектуре в этом ордене предъявлялись особые требования, вследствие чего образовался особый, цистерцианский стиль.

Историческая судьба семьи Лэнгстонов делала крутые повороты. Одни из них обладали огромными состояниями, занимали высокие государственные посты и пользовались заслуженным уважением у современников и потомков.

Другие проявляли безудержную тягу к мотовству и пускали на ветер нажитые предками богатства.

К несчастью, к последним принадлежали и дед, и отец Джерарда, в результате чего ему в наследство достался лишь этот дом с несколькими акрами леса.

Судя по всему, вместе с этим более чем скромным имуществом Джерарду передалась известная доля легкомыслия, свойственного его отцу и дедушке.

Стоит ли говорить, что молодой повеса желал проводить большую часть времени в Лондоне, поближе к Букингемскому дворцу и Красавчику Бруммелу, как звали в свете Джорджа Брайана Бруммела, законодателя моды начала XIX века, основоположника стиля «денди». Он являлся душой того веселого, жаждущего развлечений общества, которое окружало коронованного в 1820 году Георга IV.

А поскольку Джерард жил в свое удовольствие в Лондоне, уделом Демелсы оставалось существование в провинциальной тиши – скромное, незаметное и крайне экономное, если не сказать скудное.

Она знала только эту жизнь. Блеск и великолепие света, с которыми она, по знатности своего положения, непременно познакомилась бы, будь ее мать жива, а состояние до такой степени не расстроено, были ей неведомы.

По правде говоря, Демелсу вполне удовлетворяло постоянное пребывание в их старом доме, который она так любила, и привычные занятия: помощь старой няне по дому, уход за садом и чтение, которому молодая девушка предавалась с упоением, вполне объяснимым, учитывая ее возраст и вынужденное затворничество, лишавшее ее других развлечений.

Но главной отрадой Демелсы были лошади ее брата. К счастью, содержать их в Лондоне Джерарду было совсем не по карману: в столице конюшни были едва ли не дороже обычного жилья. Поэтому девушка могла сколько угодно скакать верхом по окрестным просторам с лихостью и ловкостью, от которой упала бы в обморок любая лондонская барышня ее лет.

Впрочем, среди жителей Эскота подобное мастерство не было редкостью – как не удивляет великолепное умение плавать тех, кто живет на морском побережье.

У Джерарда был один рысак – Файерберд, которого он предоставил попечению сестры и старого конюха Эббота, жившего в поместье с тех пор, как его теперешние хозяева были детьми.

На этот раз по настоянию Эббота Файерберд был заявлен на скачки, где с ним предстояло выступить Джему Эбботу, внуку конюха.

Джем вырос в поместье Лэнгстонов и лишь в последнее время стал появляться в числе жокеев молодого поколения, искавших шанса участвовать в известных скачках.

Именно от него Демелса впервые услышала о непревзойденном экстерьере и выдающихся скаковых качествах Крусадера.

– От тебя требуется немного, сестренка, – подвел итог Джерард. – Как можно лучше прибрать в доме, разыскать побольше слуг и найти себе где-нибудь приют на следующую неделю.

– Приют на следующую неделю? – изумилась Демелса. – Зачем?

– Тебе не следует здесь оставаться, – ответил брат. – Это холостяцкая компания. Как я тебе неоднократно рассказывал, граф Треварнон хорош для мужского общества. Он мне очень симпатичен, но я в жизни и на милю не подпущу его к родной сестре.

– Но куда же мне деться, Джерард? – в полной растерянности спросила Демелса, не столько действительно обращаясь к брату, сколько размышляя вслух.

– Ну какое-то место должно найтись, – не пытаясь вдаваться в столь незначительные детали, заметил Джерард Лэнгстон.

– Но ведь без меня Нэтти и Бетси вовсе не справятся с хозяйством, – рассудительно возразила Демелса. – А старик Якоб наверняка забудет приносить по утрам уголь для плиты и мыть полы. Он день ото дня все больше выживает из ума.

– Здесь тебе оставаться нельзя – и точка! – решительно заявил Джерард.

Его тон лучше всяких слов сказал Демелсе, какую репутацию имеет граф Треварнон в глазах ее брата.

– Он что, правда так порочен? – с любопытством спросила она.

Ей не было нужды пояснять, кого она имеет в виду.

– Когда дело касается женщин; это сущий дьявол, – резко ответил брат. – Я никогда не видел мужчины, который превзошел бы его в верховой езде, лучше разбирался бы в лошадях, стрелял, фехтовал или мог состязаться с ним в любом другом подобном занятии.

– Но ты и раньше рассказывал о нем. И я всегда считала его неподходящей компанией… для тебя, – тихо заметила Демелса.

– Какая там компания, – отмахнулся Джерард. – Я ему не ровня. Среди своих друзей он числит всего несколько человек. Правда, он со мной любезен, иногда даже приглашает на свои вечеринки, но не более того. Разумеется, граф вызывает у меня восхищение – кто бы им не восхищался. Он затмевает блеском всех других лондонских аристократов, исключая разве самого бога. Но по части женщин…

– А он никогда не был женат? – продолжала свои расспросы Демелса.

– Он и теперь женат.

– Я и понятия об этом не имела, – удивилась Демелса. – Ты ведь никогда не упоминал… леди Треварнон.

– Она – сумасшедшая. Заперта в желтом доме, где безвыходно находится уже двенадцатый год.

– Сумасшедшая! Какой ужас! Он достоин… сочувствия!

– Треварнон – сочувствия? – расхохотался Джерард. – Это с ним никак не вяжется! У него больше земель, чем у любого другого джентльмена в Британии, и он богат как Крез. Ходят слухи, что сам король в бытность регентом при сумасшедшем отце, Георге III, много раз одалживал у него деньги, и эти долги Треварнон никогда не получит назад.

– Но ведь у него жена – сумасшедшая, – возразила Демелса, у которой эта новость просто не укладывалась в голове.

– Похоже, это его не слишком беспокоит. Напротив, это весьма удобное обстоятельство для Треварнона. Граф может заводить романы направо и налево, но все его приятельницы с самого начала знают, что у них нет никаких шансов потащить его к алтарю.

– Но, может быть, он хотел бы жениться.

– Пока его жена жива, это исключено. И уверяю тебя, сам факт своего пребывания в этом ярме граф превратил для себя в удовольствие.

В смехе Джерарда послышалась горечь.

– Если Треварнон уходит, оставляя очередную женщину в слезах и с разбитым сердцем, ей некого винить, ведь с самого начала ей было известно, что он на ней никогда не женится.

– Это можно понять, – заметила Демелса.

– Ничего ты не понимаешь, – резко возразил брат. – Впрочем, это и неважно. Ты должна лишь принять во внимание, что я запрещаю тебе даже знакомиться с Треварноном и не допускаю никаких протестов на этот счет. Ты уедешь из дома сегодня же вечером, и не спорь больше со мной!

– Но куда же мне уйти? – спросила Демелса, очевидно, готовая подчиниться воле брата. – Без сопровождения я не могу отправиться к тете Элизабет в Нортумберленд, а если я возьму с собой Нэтти, то Бетси наверняка вообще откажется что-либо делать по дому.

– Господи, ты всегда из любого пустяка сделаешь проблему! – в сердцах вскричал Джерард.

– Вовсе нет, клянусь тебе, Джерард, я очень хочу тебе помочь. Но надо смотреть на вещи трезво. Ты не хуже меня знаешь, что весь этот дом держится на мне, что, когда ты приезжаешь, готовлю тебе я, я же слежу за постельным бельем, наведением порядка и чистотой.

– Так найми же кого-нибудь на время своего отсутствия! – раздраженно сказал брат. – Слава богу, на это у нас средства теперь есть.

– Кого же я найму? – воскликнула Демелса, теряя терпение. – Все женщины, от мала до велика, вплоть до последних неумех, и так уже наняты в услужение приезжими на скачки.

На это Джерард не мог ничего возразить.

– Более того, – продолжала Демелса, не на шутку разволновавшись. – Я не могу допустить, чтобы случайные люди хозяйничали в доме. Они могут испортить те немногие ценные вещи, которые у нас еще остались. Взять хотя бы мамины простыни с кружевами и наволочки, которые она так чудесно вышила.