Жестокая нежность 2 (СИ) - Гутовская Ирина. Страница 1

Глава 1

В тебе умело сочетаются:

Оттенки, грани разных чувств.

Душой и телом растворяюсь я, -

В жестокой нежности безумств.

Воскресное утро… Единственный день, когда можно поспать чуть дольше и понежиться в постельке. После насыщенной рабочей недели, сон — настоящая роскошь.

И совсем не хочу уступать Яну, который будит настойчивыми горячими поцелуями. Пробирается руками под шелковую ночную сорочку, нетерпеливо сжимая грудь, поглаживая живот, спускаясь ниже — под тонкое кружево трусиков…

— Тина… — шепчет на ухо.

Лениво открываю глаза, собираясь возмутиться. Натыкаюсь на его голодный, в сексуальном смысле, взгляд.

— Прив… — не успеваю договорить, муж жадно впивается в губы, желая продолжить…

Но он кое-что забыл.

— Ян… — пытаюсь отстраниться.

— Что? — недовольно смотрит, нависая сверху. — Я соскучился, всю неделю засыпаешь одна, из-за моей чрезмерной занятости. Хочу тебя…

— Сейчас в комнату…

Дверь тут же с грохотом открылась, впуская пятилетнего Марка, который с радостными возгласами прыгает на кровать, прямо на нас. Следом заходит одиннадцатилетний Макс и ведет за руку двухлетнюю Мию, нашу принцессу. Такое вторжение — стало неизменным ритуалом по выходным. Три «М» — как мы их называем.

«Ворвутся дети…» — закончила мысленно фразу.

Ян досадно вздохнул. Потом встал с постели, беря на руки дочь.

Нет ничего умилительнее, чем мужчина с ребенком, особенно с девочкой. А Мия настолько привязана к папе, что при любой удобной возможности просится к нему. Сейчас тоже не упустила момент, и уже прижимается, обнимая крепко за шею своими маленькими ладошками.

Глядя на них, порой, ревную и завидую этой идиллии. Дочка похожа на меня — точная копия, хоть так ощущаю свою причастность к ее появлению на свет. Во всем остальном — для нее существует папочка, балующий и потакающий всем капризам.

Досталась нам Мия не без мучений, в особенности с моей стороны… Беременность была сложной с самого начала, как и последующие роды, оказавшиеся быстротечными, раньше положенного срока, почти на два месяца — лишь по счастливой случайности все обошлось. В тот день пришла на прием к врачу с жалобами, прямо в кабинете родила… Дочь оказалась крошечной, требующей особого ухода, но справилась, имея сильное стремление жить. И мы вместе с ней справились, пережив не самые приятные моменты…

А через несколько дней после родов я попала в реанимацию. Открылось кровотечение, провели срочную операцию, потом начались осложнения, потребовалась еще одна — больше не могу иметь детей, вернее — нельзя, по медицинским показаниям и с моего согласия — перевязали маточные трубы.

Весь этот ужас до сих пор стоит перед глазами… Шрамы на животе остались в наследство о тех непростых временах. Но муж не устает повторять, как любит каждую отметину на моем теле, нежно целуя их, ведь главное — у нас есть дети, а Мию буквально выстрадали.

Они наше счастье.

— Мам, мы есть хотим! — заголосили одновременно сыновья, выводя из воспоминаний.

— Конечно, — тереблю светлые шевелюры наших мальчиков, которые улеглись рядом, пока Ян щекотал дочку, а та хохотала заливистым звонким смехом.

«Как же я их люблю!» — думаю, глядя на семью.

И уже по сложившейся и обожаемой всеми традиции выходные начинаем с оладий, так полюбившиеся когда-то Максу, который стал для меня родным (по документам тоже) — о своей матери он даже не говорил ни разу со дня ее смерти…

Но это в прошлом…

***

— Ты опять уезжаешь? — захожу в спальню, застав Яна одевающимся.

Я только что уложила Мию на дневной сон. Сыновей отправила гулять, чтобы не шумели, для детей огромную игровую площадку выстроили на заднем дворе дома. Не хватает, конечно, помощи супер-бабушек, которым вздумалось уехать в деревню на выходные.

— Этот новый проект отнимает все время… — он торопливо завязывал галстук, стоя перед зеркалом, руки его не слушались, и узел получался криво.

Приближаюсь к нему, желая помочь. Смотрю на мужа. Он тоже блуждает взглядом по моему лицу, улыбаясь уголком губ.

«Да уж… И днями, и ночами, и на выходных часто пропадает, лишая нас совместно проведенных мгновений» — а за прошедшую неделю только по утрам виделись, об остальном даже не упоминаю…

Эта ситуация злит.

— И когда мы сможем побыть вместе? Думала, съездим с детьми куда-нибудь… — мой голос, с обвинительными нотками, звучит расстроено. Пусть знает, чего стоит такая загруженность и что в итоге теряем.

— Тина… Прости… — наклоняется ко мне и быстро целует. Потом взяв портфель, направляется вниз по лестнице. Плетусь следом. — Разгребу дела и весь ваш. Обещаю.

«Обещаю… Сколько уже слышу это…» — все понимаю… И не собираюсь «мозг выносить», но один день можно нам посвятить. Я тоже работаю и заказов много… Впрочем, молчу, набираясь терпения, которого надолго не хватит. Однажды, прорвет: устрою истерику или скандал, что не свойственно мне.

— Угу… — скрещиваю руки на груди.

— Ну, сладкая моя, прости… — Ян, конечно, замечает мое раздраженное состояние. — Постараюсь не задерживаться сегодня.

Снова киваю.

Он уезжает. Провожаю глазами машину.

«Все равно приедет, когда спать буду…» — каждый раз одно и то же. Попытка сдержать обещание — не увенчается успехом…

На фоне его занятости периодически закрадываются мрачные мысли: о другой женщине, изменах… Но нет, повода муж не давал, ни на грамм в себе усомниться не позволил. Доверяю. Поэтому выкидываю глупости из головы.

Иду в дом, в детскую комнату — проверить Мию. Мальчишек все равно слышно с улицы… Закрываю окно.

Наше маленькое золотце так забавно сопит, подложив ручки под пухлую щечку. Трогаю ее темные кудряшки, пропуская между пальцев шелковистые локоны. И укрываю дочь легким пледом, который успела скинуть с себя.

Устроившись в кресле с планшетом в руках, просматриваю почту и отвечаю на вопросы клиентов. У меня небольшая галерея, мастерская и дизайнерское бюро в одном качестве. «Интерьер на самый притязательный вкус» — гласит наш лозунг. По выходным тоже иногда работаю, но в отличие от Яна, никогда не делаю это в ущерб семье…

***

Стоит ли говорить, что засыпала одна. Муж звонил, извинялся, но от этого не легче. И снова, когда он не рядом, снился «любимый» сон — вот уже некоторое время выматывающий и терзающий меня, врываясь внезапно…

…Я шла сквозь густой, и будто осязаемый, туман на голос, который звал куда-то… Это был детский голос, но самого ребенка не видела, продолжая идти на странный зов, охваченная беспокойством и желанием скорее его найти.

Всякий раз плотная завеса мгновенно растворяется, ослепляя ярким светом до рези в глазах, и тут же пространство резко погружается в кромешную тьму. Но лишь на несколько секунд, чтобы тусклым лунным сиянием обнажить верхушки кладбищенских памятников…

Двигаюсь среди захоронений… А голос все зовет, зовет…

Не понимаю: зачем здесь? Опускаюсь на колени перед чьей-то могилой, прижимая ладони к влажной земле. Именно это место тянуло сюда. Приглядываюсь к лицу, изображенном на холодном камне — оно расплывается, точно так же, как имя и даты жизни…

Провожу рукой по шероховатой поверхности. Буквально ощущаю боль, идущую оттуда, она отзывается внутри. Накатывает такое отчаяние, тоска, и неконтролируемые слезы душат.

А уши пронзает одинокий крик: «Спаси меня!»

Хочу бежать, но тело онемело…

…Пытаюсь вырваться из мучительного сновидения, но оно цепко держит своими когтями… Дергаюсь в тугих оковах, не в состоянии пошевелиться.

И только потом чувствую, как кто-то сильно трясет за плечи и похлопывает по щекам. Резко просыпаюсь. Дыхание сбилось, а слезы продолжают течь, вызывая мои хрипы…

Ян сидит сверху, в глазах отражается тревога.

— Опять? — спрашивает, зная, что со мной сейчас происходило, и как устала от бесконечно повторяющего безумия, смысл которого не ясен.