Жена-беглянка (СИ) - Калинина Кира. Страница 20

— Я же от любопытства умираю! Ты на собеседовании так ловко ушла от ответа, я даже не ожидала… Давай, колись! Какой он — молодой, богатый?

— Кто? — прикинулась дурочкой я.

— Муж в авто! Что там у вас вышло?

— Ничего. Фиктивный брак.

— Ага, как же! А с чего ты покраснела? Признавайся!

— Да не в чем признаваться, — сдалась я. — Ему нужна была женщина на одну ночь, а под рукой не оказалось никого, кроме меня.

— А ты? — с придыханием воскликнула Марлена, ложась грудью на тарелку из-под менек.

— Что я? Послала его подальше.

— Ну да, типа ты не такая, ты ждёшь человековоза… Рельсового.

— Что? — растерялась я. — Причём тут человековоз?

— Ни при чём. Поговорка в Чуддвиле такая есть, не слышала? Ладно, леший с ней! Потом что? — от нетерпения у Марлены только пар из ноздрей не шёл.

Я вздохнула.

— Потом пришёл отказ от департамента. Я расстроилась, растерялась. А он… просто воспользовался ситуацией.

Марлена выпрямилась с видом сытой кошки, поддёрнула рукава свитера, торчащие из-под рукавов стёганой куртки.

— И как всё прошло? Оргазм был?

— Об этом я говорить не буду!

— Что, так плохо? Он извращенец?

Я даже задохнулась.

Мэт Даймер кто угодно — беспардонный наглец, проныра, грубиян, хитрый соблазнитель, самодовольный бесстыдник… но не вот это вот!

— Ага, — прищурилась Марлена. — Вижу, что нет. Тогда давай отчитывайся. Сколько раз, сколько минут, в каких позах? Прелюдия долгая была? А он делал тебе…

— Хватит! Ещё один вопрос, и я выпрыгну!

Дверца кабинки запиралась снаружи, но на случай непредвиденных ситуаций на стекле был нарисован кружок, к которому следовало приложить ладонь с идентификатором. Что тогда произойдёт, я не знала, однако сделала вид, будто тянусь к этому кружку.

Марлена замахала руками.

— Ладно-ладно, не буду я ничего спрашивать! Гаси глаза, пока пожарные не приехали, — она силой усадила меня на место. — В общем, самое интересное пропустим. Дальше что было? Это-то ты можешь мне сказать?

— Он уехал.

— И всё?

— Ну… Я теперь здесь. А он… Преследует меня, насмехается, гадости говорит.

— Запал, значит, — сделала неожиданный вывод Марлена. — И ты ему ни-ни?

— Что — ни-ни? Ах это… Нет, конечно! За кого ты меня принимаешь?

— То есть один раз и всё? — Марлена фыркнула. — Ну, знаешь! Вообще-то мужик ради тебя от свободы отказался. Имеет право!

— Да ни от чего он не отказывался, — поморщилась я. — Брак на три месяца.

— Типа потом продлим?

— Нет, просто на три…

— Гад! — Марлена вмиг переметнулась на мою сторону. — И как ты за три месяца должна устроиться? Хоть бы на год! Вот мы с Харальдом на пять лет поженились. Чтобы потом меня точно не выперли. Он тоже из наших, понимает. Его родители сбежали из Татура, когда Демар стал герцогом. Харальду всего тринадцать было, и как раз выяснилось, что он техновидец. Не удрал бы вовремя, сидел бы под замком, клепал всякие суб-штуковины для герцогской верхушки.

Она зацепила пальцем край бумажной тарелки из-под менек и принялась двигать её по столу. Туда-сюда, туда-сюда.

Грустная и задумчивая Марлена. Неужели такое бывает?

— Я, конечно, благодарна Харли за то, что из общаги вытащил и всё такое, — она устремила взгляд за окно, на башенку со шпилем, венчающую небоскрёб Шиллингеров. — Но знаешь, иногда я жалею, что связалась с ним… Вот сегодня. Я хотела тебя к нам пригласить, а он, видишь ли, модернизацию затеял, притащил кучу хлама, разобрал все наши суб-аппараты. Нам номер надо делать, а он подожди да подожди. Всё носится с идеей Вездесущей Всеобъемлющей Волны, которая соединит все на свете суб-коммуникаторы, посылатели, получатели, показыватели, читалки, игралки, запоминалки и так далее в одну мировую паутину. Это, мол, будет такой прорыв! Как будто кроме него прорывы устраивать некому. Лучше бы заказов на ремонт побольше брал. А то скоро по миру пойдём.

Кажется, Марлена забыла, как рисовала мне радужные перспективы своей газеты.

— Но, главное, понимаешь, не до меня ему. Одни железки на уме. Первые месяцы ещё ничего было, мы с ним даже кровать старую сломали. А сейчас приходится уговаривать любовью заняться. Ну Харли, ну миленький, ну пожалуйста, я тебе суп говяжий сварю, пирожок сладкий испеку… Вот как так можно? Рядом молодая цветущая женщина! Мне скоро тридцать, Симона, я детей хочу. Мы с Харальдом как договорились: будут дети, вступим в бессрочный брак, а он… может, поэтому от меня и шарахается.

Она всхлипнула. Неунывающая, заводная Марлена!.. Захотелось обнять её, сказать что-нибудь хорошее.

Но я не успела. Марлена вскинула голову и, сверкнув глазами, припечатала:

— Так что если мужик тебя хочет, это надо ценить!

Вообще-то мы встретились не для того, чтобы говорить о мужчинах. Я принесла Марлене перевод (получив в уплату угощение из компота, менек и круассанов) и позволила себе удивиться: для чего рассказывать читателям о том, что и так все знают? Такую статью о Джеландии может написать любой, хоть сама Марлена, хоть прохожий с улицы, никакой историк не нужен.

— Ничего ты не понимаешь! — она тряхнула головой с такой экспрессией, что волосы, только что заправленные под шапку, посыпались на лицо. Одна прядь даже угодила в рот, и Марлена от души сплюнула. — Народ у нас тёмный, его просвещать надо. Многие даже не знают, что Джеландия означает Страна Желаний! Нет, я могла бы, конечно, и сама написать. Но джеландский историк — это авторитет. Не то что какая-то Марлена Шумски-Хардски.

— Ты же главный редактор.

— Да хоть президент общества защиты фурснаков! Ты бы, чем критиковать… — она прервалась, чтобы в три куса умять круассан, — возьми и тоже напиши нам что-нибудь. Про анимы. Или про то, как в мире появилась субстанция. Ты же любишь такие вещи?

Марлена допила компот, поставила стакан в тарелку из-под менек и, поёжившись, спрятала кисти рук в растянутые рукава свитера.

— Правда, мы за авторские материалы пока не платим. Только когда по заданию редакции. Нет, я понимаю, что за бесплатно не в кайф, зато приобретёшь журналистский опыт. Сама подумай. В стране полно людей со знанием татурского, работу найти сложно. А ты у нас потренируешься и сможешь устроиться в любую газету, причём не переселенческую, а настоящую, джеландскую.

Я задумалась: может, и правда? Сказал же Мэт: "Найди себе нормальную работу".

Стоп! Почему мне на ум опять пришёл этот несносный Даймер?

С другой стороны, если от его слов может быть польза, почему не принять их к сведению?

Тяжёлая трубка общественного суб-коммуникатора с лязгом легла на рычаг. Связь сегодня работала с перебоями, как бывало, когда на другом конце линии, в Татуре, барахлило подслушивающее оборудование. Мамин голос поминутно пропадал, но всё главное я расслышала: дело о покушении наконец закрыто, новых обвинений Артуру не предъявлено.

В бюро переводов мама так и не вернулась, лишь изредка брала заказы на дом. А денег просила больше не посылать, потому что… Тут она замялась и явно волнуясь сообщила, что они с Гунаром решили снова пожениться.

Как будто я стану её отговаривать! Это же замечательно!

Только немного взгрустнулось: я больше не была частью их жизни. По сути, никогда не была. Мама, Гунар и Артур — настоящая семья. А я… Мне надо устраиваться тут, в Джеландии.

Решено. Со следующей получки куплю себе суб-ком, простенький, без голосовой связи, но такой, чтобы мог отправлять послания, а не только принимать. И полусапожки — носить с юбкой. Пока же надо уладить одно дело, на которое уйдут и премия, и компенсация, и половина того, что Талхар-старший выплатил мне за первые две недели работы.

Не трусь, Симона. Хвост трубой, и вперёд!

Туда я и направилась, собрав всё своё мужество, — в кафе "Хвост трубой". Заведение с изюминкой. Его показывали туристам и печатали на открытках, даже арендовали для съёмок семейной комедии "Дело полосатых, или Кто сказал "Гав!"