Смех, свет и леди - Картленд Барбара. Страница 8

— Я знаю, как ты любила его, Конни, когда была еще девочкой, и, наверное, мне нужно было написать тебе прежде, чем приезжать сюда.

Конни ничего не ответила, а просто молча прошла в маленькую, но весьма необычно обставленную гостиную.

Она была такой вычурной и так пестро украшена, что казалась игрушечной.

У одной стены стоял диванчик, заваленный подушками всевозможных форм и размеров. Почти все они были обшиты кружевами или украшены бисером.

В комнате были два кресла, тоже накрытые подушками, и шторы сочного розового цвета, перехваченные по обеим сторонам от окна огромными розовыми бантами.

Ковер был весь заткан розами на бледно-голубом фоне, а на стенах вместо картин висели театральные афиши.

Впрочем, Минелла успела только мельком все это рассмотреть, потому что Конни усадила ее в кресло и сказала очень серьезным тоном:

— Ты действительно приехала в Лондон искать работу?

— Мне нужно каким-то образом зарабатывать на жизнь, — прямо ответила Минелла. — Иначе мне придется поехать в Бат к тетушке Эстер.

— Для тебя это было бы лучше всего.

— О нет, Конни! Ты же знаешь тетушку Эстер! Ты ее видела, когда мы были детьми, и я помню, как ты называла ее просто ужасной, потому что она сказала, что у тебя волосы похожи на крашеные.

Конни засмеялась.

— Да, я ее помню. Похоже, эти ее слова оказались пророческими. Но, в конце концов, она же твоя тетушка.

— Я знаю, — сказала Минелла. — Но от этого она не становится лучше. Конни улыбнулась.

— Я тебя понимаю. Но расскажи, что случилось с твоим отцом.

Не глядя на Конни, так ей было больно говорить об этом, Минелла рассказала, как отец, возвращаясь из Лондона, поранил руку, ему становилось все хуже и хуже, и в конце концов он умер, потому что инфекция распространилась по всему телу.

Закончив говорить, она посмотрена на Конни и увидела в ее глазах слезы.

— Как же так? — прошептана Конни. — Он всегда был такой веселый, всегда смеялся сам и смешил всех вокруг…

— Я знаю, — сказала Минелла. — И теперь во всем мире у меня не осталось ничего и никого, кроме тетушки Эстер.

Конни поднялась и встала у окна, повернувшись к Минелле спиной.

— Что же ты теперь думаешь делать? — спросила она.

Минелла беспомощно всплеснула руками.

— Просто не знаю. Правда, я надеялась, что смогу устроиться в Лондоне, например, гувернанткой…

Конни молчала, и после паузы Минелла с легкой тревогой в голосе добавила:

— Должна же быть хоть какая-то работа для таких, как я! В конце концов, Конни, твой отец хорошо учил меня, и я достаточно образованна, — Ты слишком молода и слишком красива.

— Для чего?

— Для Лондона прежде всего! — ответила Конни. — В одиночку ты рискуешь нажить себе неприятности. О тебе всегда кто-нибудь заботился.

— Мне многое приходилось делать самой, с тех пор как умерла маменька, — сказала Минелла. — Папенька все время пропадал в Лондоне, потому что без нее ему было одиноко.

Мгновение Конни молчала. Потом она произнесла:

— Твоему отцу не понравилось бы, что ты сюда приехала.

— Почему? — спросила Минелла. — Если бы он знал, что я с тобой, Конни, или что я хотя бы могу обратиться к тебе в трудную минуту, он был бы рад, я просто в этом уверена!

Снова повисла пауза. Конни по-прежнему стояла к ней спиной, и Минелла не могла угадать, о чем она думает, Потом, испытывая некоторую неловкость, Минелла сказала:

— Послушай, Конни, я не хочу быть для тебя обузой. Если бы ты просто посоветовала мне, где найти приличную и, разумеется, очень дешевую квартиру, я бы сумела сама о себе позаботиться.

Конни наконец повернулась к ней.

— Неужели ты действительно думаешь, что я брошу тебя на произвол судьбы? — спросила она. — Разумеется, я о тебе позабочусь, только вся сложность в том, как это сделать.

— Я не хочу причинять тебе лишние хлопоты, — робко сказала Минелла. — Если бы ты только помогла мне встать на ноги. Должно же быть для меня какое-то место.

— По мне, так их слишком много! — сухо заметила Конни. — Сними-ка шляпку!

Минелле показалось странной эта просьба, но она послушно сняла свою старомодную, но удобную для поездок шляпку.

На Минелле было красивое платье, которое когда-то принадлежало ее матери, а поверх него — плащ.

Она торопливо расстегнула его и, сняв, вместе со шляпкой положила на кресло, стоящее у самой двери.

Потом она повернулась и, поправив свои пышные волосы, вопросительно посмотрела на Конни.

— Ты слишком красива — нет, прекрасна! — сказала Конни. — Слишком большая ответственность.

— О, Конни, пожалуйста, помоги мне! — взмолилась Минелла. — Я не доставлю тебе хлопот, обещаю.

— Ты просто не понимаешь, — ответила Конни. — Что ты знаешь о Лондоне? Ты о себе можешь позаботиться не больше, чем цыпленок, который только что вылупился из яйца!

В ее голосе прозвучало явное раздражение, и Минелла внезапно почувствовала, что приехала сюда напрасно и все это безнадежно. Глаза ее наполнились слезами.

— Прости. Прости меня, Конни.

Конни подбежала к ней и порывисто обняла.

— О нет! — воскликнула она. — Бедная маленькая Минелла! Не обвиняй меня в черствости, я хочу тебе помочь. Но это будет очень, очень нелегко, и я не знаю, как к этому отнесся бы твой отец, если бы узнал.

Минелла уткнулась лицом Конни в плечо, и в объятиях подруги сразу успокоилась.

Потом она сказала:

— Я приехала из-за того, что ты писала папеньке.

Минелла почувствовала, как Конни мгновенно напряглась.

А что я писала твоему отцу? — спросила она.

— Я нашла твое письмо у него в столе, когда разбирала вещи, и в этом письме ты благодарила его за помощь и писала: «Надеюсь, когда-нибудь я смогу отплатить» Вам тем же…«— Минелла помолчала и добавила:

— Я думала, что раз уж тебе ничего не удалось сделать для папеньки, может быть, ты согласишься помочь его дочери.

— Я помогу тебе, клянусь, я тебе помогу! — горячо воскликнула Конни. — Но это будет очень сложно, Минелла.

Минелла подумала, что она имеет в виду деньги, и сказала:

— Тебе не придется на меня тратиться, Конни. Мистер Мерсер, который, как ты, наверное, помнишь, был поверенным папеньки, отложил для меня сто фунтов. Если я буду экономить и начну зарабатывать сама, я уверена, что мне их надолго хватит.

Конни издала короткий звук, который был чем-то средним между смехом и всхлипом, а потом поцеловала Минеллу и сказала:

— У меня есть одна мысль, но если она окажется неудачной, я по крайней мере буду утешаться тем, что старалась.

— Ты мне поможешь?

— Помогу, — сказала Конни. — Мо одному Богу известно, правильно ли я поступаю!

Минелла обняла ее и поцеловала в щеку.

— Спасибо, Конни, спасибо! Я знала, что могу на тебя положиться. Я согласна на любую работу, даже мыть полы, лишь бы не ехать к тетушке Эстер.

Конни рассмеялась.

— О таком я и не думала!

Потом, уже более практическим тоном, как будто спохватившись, что она недостаточно гостеприимна, Конни сказала:

— Ты, наверное, с дороги проголодалась и не откажешься от чашечки чая. Ты сегодня завтракала?

— Да, у меня хватило соображения взять с собой несколько бутербродов, — ответила Минелла. — А женщина, которая ехала со мной в вагоне, наверное, жена какого-нибудь фермера, угостила меня молоком. Me очень свежим — оно было кисловатым на вкус, но все это было очень любезно с ее стороны.

Конни опять засмеялась, но видно было, что она не думает плохо ни про фермершу, ни про Минеллу.

Потом ома открыла дверь гостиной и сказала:

— Давай я тебе покажу свою квартиру.

Рядом с гостиной располагалась спальня, из двух комнат она была больше.

Спальня была обставлена в том же духе, что и гостиная, вся в рюшах и оборочках.

Широкая кровать, которая показалась Минелле неуместной в таком маленьком помещении, была завешена шелковым пологом нежно-розового цвета. Полог прикреплялся к маленькому венчику, украшенному золотыми ангелочками, и пышными складками струился вниз.