Три мирных года (СИ) - Козырев Виктор Алексеевич. Страница 12

После таких воспоминаний курить хотелось немилосердно. Я пошёл к выходу из главного корпуса Физтеха и закурил. Ирина подошла ко мне, когда я докуривал вторую. Молча взяла меня под руку, и мы пошли.

— Мне кажется, ты рассказываешь не всё про свою службу, — тихо проговорила она.

— Разумеется, — не стал отрицать я. — Но ты поймёшь почему, если попадёшь на Кадмию и будешь работать на объекте «Артефакт».

Девушка задумчиво кивнула и внимательно посмотрела на меня. Кажется, она хотела спросить, связано ли моё недавнее исчезновение в компании давних сослуживцев с Кадмией, но резко передумала.

Я даже не подозревал, что не пройдёт и двух лет, а судьба снова столкнёт меня с сержантом в отставке Джефферсоном Саммерсом, активистом движения «Астроафрика» — Звёздная Африка, которое требовало от американского правительства выделить планету для чернокожих американцев, где они собирались создать своё государство на социалистических принципах.

Но об этом в другой раз, а пока я возвращался с Ириной в общагу, даже не подозревая, что зимняя сессия будет не самым тяжёлым испытанием в наступающем году.

Новый 2004 год мы встретили очень весело. Я отрывался за все три года проведённых в армии. Но начал, впрочем, прилично, шампанским, вином, водка была позже, уже после того, как взял в руки гитару и кое-как спел песню омского анархиста. Нравились мне его песенки, хоть сам анархизм я не понимал, да и не одобрял. В какой-то момент наш Физтех объединился со студентами медицинского. Всё из-за меня. Вернее, из-за того, что я позвал Яську и Черепа отметить праздник с нами и если Лёха просто подошёл после того, как отметил с коллегами, то Яся притащила с собой друзей-медиков.

В общем, начали мы 31 декабря, а закончили волевым усилием только утром третьего января, да и исключительно потому, что четвёртого числа у нас была консультация к первому экзамену, а пятого и сам экзамен. А так, дай нам волю, неделю бы барагозили.

К своему немалому удивлению, свою первую сессию я сдал почти на отлично. Всего две четвёрки и те по «лженаукам», то есть непрофильным предметам. Вот хоть убейте, но не понимаю, зачем нам был нужен курс культурологи и права? Нет, ладно бы для общего развития, хватило бы зачёта, как по истории и литературе, а экзаменом-то, зачем мучить?

Но да ладно. Я и на такие отметки не рассчитывал, ожидая россыпи троек. Однако, вот какой я оказался молодец. Поэтому я с чистой душой уже планировал с Ириной как и где мы отдохнём на Земле. Хотя, скорее всего, я приеду к ней в Ленинград, так как зимой больше и поехать некуда, а там хотя бы город посмотреть можно, как к нам в комнатку ворвался мой сосед и брат Ирины, Колька.

— Вы слышали? — взволнованно спросил он. — Через два часа состоится лекция профессора Голобко, которая внезапно прилетела к нам с Кадмии и вот… выкроила время.

— Охренеть, — выдохнула интеллигентная девочка Ирина.

А чего я? Я сам немного опешил или же вконец офигел. Ведь обычно так дела не делали. Профессора и академики не сваливались нам как снег на голову, да ещё после сессии. И уже тем более Елизавета Семёновна Голобко, не последний человек в моей жизни. Говоря проще, нутром я почуял подвох, но не мог понять в чём он.

Иринка тем временем умчалась в свою комнату на седьмом этаже, договорившись встретить через пятнадцать минут у выхода из общежития. Мне, почему-то очень не хотелось идти… Нет, с Лизой бы я пообщался, но дурные предчувствия меня не покидали.

— У нас есть полчаса, — сказал я, вздохнув, вспоминая, как долго собирается Ирина.

— Да нет, лучшее быстрее собраться, — помотал головой Колька. — Места надо занимать.

— Точняк! Давай беги в аудиторию, а я подожду девчонок.

Коля Рейман как-то странно замялся. Ну что тут сказать? Николай — парень умный, но совершенно не пробивной. Отправим его и будем мяться в дверях, слушая извинения.

— Да, ты прав. Лучше наоборот. Какая аудитория?

— Сто пятидесятая. Самая большая.

— Уже побежал. Вы тоже долго не задерживайтесь, долго я места держать не смогу.

Имя профессора Голобко ещё не гремело на всю страну, но в наших узких кругах, она уже была широко известна. Мы обсуждали её работы, на лекциях и семинарах и даже дискутировали на экзаменах, да и после занятий, часто спорили в кафешках. Я был уверен, что как только по общаге разнесётся весть о её приезде, туда ломанутся все. Так и оказалось, но тем не менее, я был один из первых, кто добежал до сто пятидесятой аудитории, и спокойно занял места на галёрке, застолбив ещё три места, достал книжку и погрузился в чтение. Народ постепенно стал прибывать, однако подойти ко мне, поскандалить за места не решались даже старшекурсники. Впрочем, если бы девчонки с Колей задержались чуть дольше, возможно, мне бы пришлось немного поругаться, но обошлось.

Собравшимся студентам и преподавателям лекция Лизы понравилась. Она рассказала про применение некоторых инопланетных теорий в создании новых звездолётов. То есть, сугубо прикладные вещи, ведь Физтех выпускал в основном инженеров, которым предстояло работать во всей этой сфере. И что особенно нам понравилось, что мы были первыми, кому она прочитала эту лекцию.

Но я не удержался от маленькой мести. И когда пришло время задавать вопросы, то ухмыльнулся и поднял руку. Дождался, пока лектор обратит на меня внимание и спросил:

— Профессор Голобко, а вам не кажется, слишком уж уповая на технологии Предтеч, мы попадаем в ту же самую ловушку, что и Империя? Наша наука замрёт на месте, мы будем лишь трактовать, как их жрецы, что имели в виду более развитые древние цивилизации.

Это уже не было государственной тайной. Вернее, никогда ей не было. И хоть и было широко известно, но только в научных кругах. Вся информация была в открытом доступе, просто на ней не заостряли внимание. Полковник Копылов просто пошутил, а потом велел Темиргалиеву просветить меня.

— Хороший вопрос, — отозвалась Лиза. — Да, безусловно, есть такое опасение, что многие учёные предпочтут пойти наиболее лёгким путём, просто копируя данные Предтеч, или имперские технологии. По этой причине сформирован Контрольная Комиссия при Академии Наук СССР, и Международная Научная Комиссия при ООН, которые должны будут сопоставлять свежие открытия с уже имеющимися…

— Вы не поняли, — перебил я её, под удивлённый гул аудитории. Однако Лиза не дала мне договорить.

— И учёные которые будут выдавать за свои работы, теории Предтеч, лишаться и репутации и научных званий. К тому же это будет просто невозможно сделать, так как доступ к самим теориям будет сильно ограничен. Только к данным и только по необходимости.

Я снова попытался что-то сказать, но снова был остановлен профессором.

— Кирьянов, если хотите обсудить этот вопрос, то подойти после лекции.

Поморщившись, я кивнул и отвернулся. С неудовольствием заметил, как Коля и Нина, заинтересовано смотрят на меня и если бы только они. С передних рядов поворачивались посмотреть на такое чудо, которое знакомо с самим профессором Голобко и удивлялись ещё больше, потому что я был обычным студентом, учился хорошо, но не ботанил. Спасибо Лиза, прямо вот так, одним словом, считай, почти уничтожила мою легенду. Вопросы теперь ко мне будут, и всем заинтересовавшимся, скармливать легенду, придуманную для Ирины…

Впрочем, я ей ничего не сказал, когда после лекции, подошёл к ней, стоявшей в окружении профессоров и преподавателей нашего института. Разумеется, за мной тенью приклеилась Рейман, а позади неё маячили Коля с Ниной. Едва увидев меня, Лиза схватила меня за рукав, и вывела меня аудитории, отведя в сторону от потока выходящих студентов. Некоторые студенты пытались подойти, но она делала жест рукой и тех, как будто ветром сдувало.

— Родственник или любовник, — глубокомысленно заметил кто-то из преподов.

Я слегка покраснел, а Голобко даже не услышала сказанного.

— Я смотрю, ты времени не теряешь, — с усмешкой заметила она, кивая на стоящую в стороне Ирину, которая была в полном недоумении. — Маршальская дочь с глаз долой, так нам и диссидентская дочка подойдёт?