Дикий Огонь (СИ) - Смирнова Екатерина Александровна. Страница 15

Лар сплюнул бы, если бы осмелился. Глупый вопрос, глупая баба, от которой никакой пользы, но явно будет много проблем.

- Да, добрая госпожа.

Еще тридцать лет назад кто-то умный посадил у ворот сосны. Аромат хвои перебивал вонь сточных канав, а вместо вечной расплывшейся грязи гости города могли любоваться идиллическим видом деревьев. Летом на соснах росли такие же идиллические шишки.

Теперь на флористической гордости Тан-Фойдена поспевали другие плоды – каждое дерево украшало тело повешенного, нелепое и раздувшееся, как бурдюк с вином.

- Кто это?

Те, с кем мы воюем, курица ты безмозглая.

- Мы перевешали несколько десятков сочувствующих, добрая госпожа. В назидание банде Аскольда.

- И как назидание, удалось?

Не удалось, но признавать перед тобой я это не собираюсь.

Каменные стражи мрачно взирали на них с высоты. Абсолютно одинаковые бородатые воины, сжимающие в одной руке меч, а в другой – щит. Безмолвные и неподвижные, как и положено камню. Заступники, охраняющие город Тан-Фойден, проклятый город, город-крепость. Воздвигнутые в те темные времена, когда молодой и гордый Танаир вел бесконечные войны с Серстой за каждый поросший лишайником клочок земли, и кровь смешивалась с грязью, а трупы становились поживой ворон. По легенде, какой-то древний и могучий маг заточил души воинов в камень, дабы те вечно стояли на страже города, отгоняя зло. Стражи оказались вопиюще некомпетентны. Чего-чего, а зла в Тан-Фойдене предостаточно.

Копыта лошадей месили грязь, дождь лился за воротник. Скорей бы сдать дурищу наместнику и домой, а эти двое пусть разбираются друг с другом. Будет вопить Якобу о трупах невинных, разжигании ненависти, и что мы сами во всем виноваты. Хоть девка и тупа, как молочный поросенок, но за ней сила де Лантора, а это не хрен собачий. Интересно, кто кого сожрет, столичная фанатичка или вечно пьяный ворюга? Как бы ни было, хорошим это для города не закончится.

Дождь загнал горожан под крышу, но некоторые все же вылезли поглазеть на высокую гостью. Как же, Вокара. Легендарная Вокара, безумная бродячая проповедница, одними лишь увещеваниями прогнавшая чернокнижников из Варна. Прославившаяся настолько, что сам де Лантор взял бродягу под крыло и приставил к делу.

На главной площади даже собралась небольшая толпа. Как всегда, горожане пялились в магокамень, по которому непрерывно крутили пропаганду. Оставшиеся от дошаморовой эпохи артефакты приспособили к делу сразу же, как только прошел слух об идущей с юга армии. Тощий тип с козлиной бородкой надрывался, подробно расписывая, как, где и в каких позах Императрица-ведьма предается греху с собственным братом, подпрыгивая на особо пикантных моментах. Народ одобрительно гудел, но до популярности де Лантора типчику было далеко. Видать, у канцлера действительно кончилось всякое терпение, если он засадил сыночка и лишил себя столь ценного инструмента в информационной войне. Хотя чему удивляться, слухи о выходках мальчишки долетали даже до Тан-Фойдена.

Иодаранец в драной рясе пытался проповедовать, но слушали его неохотно, светская пропаганда оказалась намного интереснее религиозной. Еще бы, куда призывам покаяться и посыпать голову пеплом против императрициных сисек.

Носящаяся вокруг ребятня нестройным хором пищала популярную песенку:

Жить в Тан-Фойдене попробуй:

К лесу мордой, к миру жопой.

Вот уж правда, к миру жопой. Торчат на краю королевства наедине с чудовищами и свихнувшимися колдунами, запершись за воротами, а король посылает им в помощь не армию, а глупую девчонку, ежа ему в портки.

Якоб Рёгнер, слыханное ли дело, стоял на крыльце, скрестив руки. То ли решил продемонстрировать, что признает высокое положение гостьи, то ли не терпелось увидеть, кого еще им Шамор подсунул. Лар обменялся с господином выразительным взглядом. Взгляд означал: дерьмо собачее подсунул, но надо терпеть.

***

По скособоченной роже Лара за версту было понятно, что девка ему не нравится. Якобу она не нравилась еще больше. Столичных индюков в его городе не ждут и не любят, а индюшек тем паче. Тем более эта субтильная тля и на индюшку-то не тянет, так, курица ощипанная.

Ужинать бродячая проповедница не пожелала, потребовала сразу переходить к делу. Но к камину все же уселась. Как же, мирское и нам не чуждо.

- Кириан, принеси вина.

Мальчишка, во все глаза пялящийся на Проповедницу, аж подпрыгнул от неожиданности. Секретарь и раньше-то умом не отчитался, а при виде знаменитых сисек и вовсе потерял дар речи. Хотя он в восемнадцать был таким же, только баб выбирал попроще.

Промокший плащ Проповедницы сушился у огня, в дорожном платье она казалась еще меньше. Маленькая, худенькая, лет семнадцать, не больше. И уже сделала такую карьеру. Интересно, какой именно частью тела?

- Что с террористами, господин наместник?

- Что с террористами?! - Наместник аж поперхнулся. – Вы спрашиваете, что с террористами?! Напали на наш патруль в какой-то сотне метров от города и пожгли живьем, вот что с ними! Не делайте вид, что ты не слышали!

- Слышала. Все слышали. Я спрашиваю, что с ними сейчас.

- Попытались вылезти еще раз, но, к счастью, напоролись на засаду. Двух уродов удалось взять.

- Их сожгли?

- Еще нет. Пока что они живы. Хотя, - наместник мрачно усмехнулся, - не сказал бы, что они в целости и сохранности. Мои палачи пытаются вытянуть из них что-нибудь полезное. Остальные все там же. Сидят в лагере, убивают всех, до кого могут дотянуться. А вокруг чудовища.

- Потому что мы убиваем их.

- Мы?! Убиваем их?! Да их надо было перерезать изначально, а не отправлять в этот гребаный лагерь! Если б вы видели трупы, вы бы перестали их жалеть. Знаете, что они творят с нашими солдатами? Я послал несколько десятков человек в руины. Надеялся, после засады они ослабели. Они и полпути не прошли. Один выжжен изнутри, второй сожран крысами, а третий вырвал себе глаза. Вырвал. Себе. Глаза. Сам. Про остальных говорить не буду, поверьте, им повезло не больше. Это не просто колдуны, это Шамор во плоти.