Дикий Огонь (СИ) - Смирнова Екатерина Александровна. Страница 59

Никакой реакции. Мы осторожно сдвинулись на несколько шагов, Сидори вскрикнула и дернулась вперед, я ее удержал.

- Рабан! Пусти меня!

Я обхватил вырывающуюся девушку обеими руками и потащил назад.

- Собралась утопиться? Какой еще Рабан?

- Нам надо его вытащить! Рабан! Пусти, пусти!

- Кого его? Не его, а ее, и у меня большие сомнения, стоит ли это делать. И вообще, нет там никого, Сидори! Ты видишь мужчину, я женщину, а мы тащимся по местам, которые просто искрят от магии. Это морок. Хочет, чтоб мы прыгнули туда и утонули.

Сидори посмотрела на меня, словно очнувшись.

- Так ты не видишь его?

- Кого?

- Моего мужа.

- Твоего мужа убили на твоих же глазах, ты сама говорила.

- Да, - Сидори с трудом отвела взгляд от уходящей все глубже в пучину фигуры. – Да. Морок. Я про такие читала. Дух, заманивающий путников образом дорого человека. А кого видишь ты? Ты так спокоен. Никто на свете тебе не дорог?

- Я вижу тебя, - солгал я. – А ты здесь. Вот и весь секрет.

Но в болоте барахталась не Сидори. Не одна из мимолетных подружек, не мать, которой у меня никогда не было, не глупая детская влюбленность и даже не дочь князя Адирина, которую одно время настойчиво сватал мне папенька. В вонючую топь медленно погружалась Констанс Раизиан, которая дорога мне, без сомнения, не была. Но почему Сидори видит погибшего мужа, а я Лофт? Почему?

Булькнуло, и из пучины вырвалась гигантская уродливая рыбина. Вполне себе с глазами и с носом. Клацнула челюстями, сжимая их на Констанс-Рабане, и с плеском ушла под воду.

- Если это морок… - прошептала Сидори.

- Морок, - убежденно ответил я. - Увидел нас и полез в чужое болото, обезумев от жадности. И был наказан: одна тварь сожрала другую. У них, знаешь ли, тоже есть межвидовая конкуренция. Идем.

Привал устроили на опушке леса. Костер разжигать не решились, жались друг к другу, проклиная не по-весеннему промозглую ночь. Несколько раз среди деревьев что-то шуршало, мы замирали, но неведомая опасность, а, может, просто лесной зверь, проходила мимо.

Было страшно, пусто и холодно.

- Долго еще? – тихо спросил я. – До конца этой познавательной прогулки?

- Половину мы уже прошли.

- Ты так уверенно говоришь, словно бывала здесь раньше.

- Я видела карты. Читала книги. Топь прямо посередине, это сердце леса.

- Теперь ясно, почему все остальное настолько мерзкое. С таким-то сердцем.

Сидори куталась в плащ, пытаясь согреть дыханием окоченевшие пальцы. Я обнял ее и притянул к себе.

- Ты чем-то расстроена, я вижу.

- Какая проницательность, - съехидничала Сидори. – Действительно, как можно грустить в таком прекрасном месте.

- Дело в чем-то другом.

Громовержица помолчала.

- Просто вспомнила Рабана.

Я почувствовал укол ревности, острый и болезненный. Действительно, она ведь увидела мужа на болтах. Мужа, которого она, наверное, любила. Который был ей дорог, с которым она проводила долгие вечера и ночи вместе, которого выбрала из сотен других по велению сердца, а не просто потому, что волею судьбы они были вынуждены путешествовать вместе. Которого до сих пор помнит, а меня наверняка забудет через месяц, как сделал мой отец.

Я открыл было рот, не нашелся, что спросить, и закрыл его обратно. Ревновать к прошлому глупо, спрашивать, будет ли она так же рваться спасать меня, еще глупее. Сидори пошевелилась в моих объятиях.

- Давай спать, Эмиль. И вот еще что. Может, пророчество и правда не о тебе.

- Это почему же? – возмутился я. – То есть, я рад, что до тебя, наконец, дошло, но с чего такой вывод?

- Было еще кое-что. То, что мы с Шириам не смогли расшифровать и во что ты никак не вписываешься. Узник без отца и матери, что крадет без умысла и страдает без вины, живущий украденной жизнью. Мы об этом долго думали, но так и не поняли. Ты, насколько я знаю, жизни не крал, хоть и тащишь все подряд. Подо все остальное ты подходишь, но под это – нет. Хотя, может, это просто чушь. Искажение, помехи в пророчестве. Так бывает.

Я быстро отвернулся. Хорошо, Сидори на меня не смотрит. Я не живу украденной жизнью, не живу! Я был достоин. Я был лучше. Лучше!

- Конечно же, чушь. Сколько можно говорить, все чушь от начала до конца. Какое спасение мира, когда мы пытаемся утонуть в каждой выгребной яме. Действительно, давай спать.

***

Я маленький. Я очень маленький, я сжимаюсь в комок, закрываю лицо руками, стараюсь раствориться, исчезнуть. Меня здесь нет, на самом деле я принц, великий герой, а эти ботинки, целящие в пах, кулаки, вцепившиеся в волосы, просто сон, морок.

Завтра меня изобьют снова. И снова, и снова, и снова, как десятки раз до этого. Каждую ночь. Все знают об этом. Все сидят это. И всем плевать. Я не останусь здесь. Я выберусь отсюда. Выберусь-выберусь-выберусь-выберусь.

А утром пришел большой человек. Пришел за мной, я знаю, я верю. Большой человек Максимильен де Лантор, о котором столько говорили милосердные сестры. Говорили шепотом. Забери меня отсюда. Забери-забери-забери.

Вот он подходит. Я тянусь изо всех сил, старясь казаться выше, пытаюсь поймать взгляд. Но он не смотрит на меня. Он смотрит на Мура. Нет, нет, нет, нет. Нет, только не на этого урода! Урода, чьи пинки до сих пор чувствуют мои ребра. Возьми меня, меня! Забери меня отсюда! Ну посмотри, ведь я же умный, я лучше, лучше!