Исправительная академия. Том 1 и Том 2 (СИ) - Хай Алекс. Страница 86

Антонина Дмитриевна вздохнула.

— Если откажетесь, никто на вас косо не посмотрит, — прошептала она. — Тем более я. Алтай у нас и правда сложный пес. Идемте к вольеру, покажу.

Алтай, значит. Кличка мне понравилась. Отдавала классическими советскими фильмами. Я, конечно, не Никулин, да и этот Алтай, судя по всему, не Мухтар… Но вдруг?

Антонина Дмитриевна без опаски прошла в самый конец пристройки, где во тьме утопал здоровенный вольер.

— Сами не боитесь? — спросил я. — Раз он такой опасный.

— Меня он не тронет, я его лечила. Но я не могу уделять ему столько внимания, сколько требуется для полноценной реабилитации. Это же минимум четыре часа в день нужно только на одну собаку. Да и Алтай пес не простой. Служил на границе, помогал на заставе. Ранение получил при исполнении. И он, и кинолог. Мне толком не рассказали, что там произошло… Кажется, тогда брали каких-то опасных контрабандистов.

Я завороженно слушал девушку. Ничего себе, настоящий боевой пес! Действительно, как в кино. Я раньше таких почти не встречал, не говоря уже о близком знакомстве. И все же я заочно проникся к этому псу уважением.

— А супостатов-то в итоге взяли? — спросил я, замедлив шаг.

Антонина Дмитриевна пожала плечами.

— Вроде бы да, но дорогой ценой. Обоих — и кинолога, и собаку — вытащили с того света. Кинологу пришлось оставить службу, досрочно вышел на пенсию. И пса списали как негодного. Расстаться они уже не могли, так что вместе и перебрались в Извару. Так мы с ними и познакомились. Я как раз проходила практику по ветеринарному делу на местной станции…

Я заметил, что даже «старички» почтительно умолкли, слушая рассказ Антонины Дмитриевны.

— Но что же случилось, раз пес здесь оказался? — спросил я, хотя уже понимал, как так вышло.

— Умер хозяин, — с неподдельной горечью в голосе ответила девушка. — Рана сложная оказалась. Два года протянул — и все равно скончался. Алтая после его смерти девать было некуда, вот я его сюда к себе и забрала… Так что этого пса я мало кому доверю, да и он сам по своему прежнему хозяину очень скучает. Они ведь через такое вместе прошли… Никого признавать не хочет. А мне жалко его и обидно. Пес еще не старик, пять лет ему. Половина жизни впереди, а то и больше…

Я кивнул.

— Согласен. И я хочу попробовать.

Антонина Дмитриевна пристально взглянула на меня, скользнула оценивающим взглядом по моей фигуре. Но я чувствовал, что она сомневалась.

— Вы юноша крепкий и сильный, Владимир Андреевич. Может и управитесь, конечно… Только должна предупредить, что одаренных Алтай не любит. Не знаю, как он вашу силу чует, но начинает здорово нервничать. Так что, прошу вас, не демонстрируйте способности. По крайней мере в первое время. Ему и так будет трудно.

— Договорились, — ответил я и подошел к двери вольера. — Что дальше?

— Я пойду первой, он меня знает. Угощу его, приласкаю, чтобы успокоился. Вы сами ничего не делайте, все только по моей команде. Никаких резких движений, пожалуйста. Он вас обнюхает. Потом, когда я дам ему команду, можно будет познакомиться. Если, конечно, пойму, что он готов.

— Не цапнет?

— Обычно я это пресекаю. Он ведь служака, умеет подчиняться. Но все равно будьте осторожны.

За моей спиной послышались шепотки и, кажется, шелест ассигнаций. Неужели они там делали ставки на то, укусит меня этот страшный Алтай или нет? Тем временем Антонина Дмитриевна достала из кармана сушеный кусочек мяса и, скрипнув задвижкой, помахала им у двери.

— Алтай! — нараспев позвала она. — Алтаюшка, песик мой, выходи! Гляди, что я тебе принесла…

Чтобы со мной таким сладким голоском сюсюкались… Я собак не то что не любил — скорее просто был равнодушен. Своей никогда не было, хотя в детстве хотелось. А потом стало не до того. Так что я понятия не имел, что следовало делать, чтобы понравиться этому псу.

Да и как я мог конкурировать с его прежним хозяином? Он ведь наверняка возился с Алтаем, когда тот еще был щенком. Там должна быть настоящая привязанность. Не просто дружба — любовь и верность до гроба. А тут я со своими амбициями. Но пса действительно стало жаль, и я правда захотел ему помочь. Не знаю, почему. Просто в один миг я почувствовал, что так было нужно. Правда, не понимал, кому именно.

В затемненной глубине вольера послышались тихие шорохи. Пес явно умел вести себя скрытно — не приветствовал никого лаем, а, наоборот, словно осторожно присматривался, чтобы понять, стоило ли нападать. Мне от этого стало не по себе, но отступать было поздно.

— Алтайка, ну не стесняйся, — продолжала сюсюкать девушка. — Это же говяжье легкое, твое любимое…

Сперва я заметил движение большой темной тени.

— Ох ты ж черт, — шепнул я, когда собака вышла на свет.

Здоровенная длинношерстная немецкая овчарка медленно подошла к Антонине. Проигнорировала протянутое угощение и сперва ткнулась большой мордой ей в ладонь. Дескать, для начала погладь. Девушка улыбнулась, потрепала это мохнатое чудовище и снова предложила угощение.

Но пес медлил. Он осторожно обошел Антонину и уставился прямо на меня. Тяжелый взгляд. Мрачный. Не эти веселые собачьи морды в рекламе, а глаза существа, которое пережило боль, смерть и тоску. Глаза, в которые почему-то было стыдно смотреть.

— Алтайка, ну ты чего? — Антонина выпрямилась и на всякий случай положила ладонь псу на холку. — Это свой, пришел знакомиться… Владимир, замрите.

Я и так не шевелился. Теперь стало понятно, почему этого Алтая все здесь побаивались. Настоящее чудовище, а из-за мохнатой длинной шерсти он выглядел совсем уж угрожающе.

— Привет, пес, — улыбнулся я. — Я без угощений, но не надо меня жевать, ладно? Хотя бы сегодня.

Алтай приподнял голову и внимательно на меня уставился, словно понимал каждое мое слово. Выжидал. Антонина тоже слегка напряглась, но пока пес даже не зарычал.

— Я тебе вреда не причиню, Алтай, — продолжал я, посчитав, что единственное правильное — говорить искренне. — Ты вон как настрадался. И тебе здесь наверняка скучно, в четырех стенах-то. Может, познакомимся поближе? А там и погулять можно выйти… Я где-то здесь видел мячики. Ты в мячик играть любишь?

Пес медленно пошел на меня. Слегка повел ушами, когда Антонина шумно вздохнула.

— Не двигайтесь, Владимир, — предупредила она. — Он идет знакомиться. Я рядом.

Она пошла рядом с псом, продолжая поглаживать его по мохнатой шее. Что-то ласково приговаривала, но я не смог разобрать. Алтай подошел ко мне вплотную, уткнулся носом мне в пах — вроде бы это у собак считалось ритуалом приветствия.

А затем резко отпрянул назад — так, что Антонина охнула от неожиданности.

— Что-то не так? — стараясь сохранять спокойствие, спросил я.

— Наверняка почуял вашу силу.

По морде пса словно пробежала судорога. Он низко зарычал, попятился, обнажив длинные острые клыки. Уши прижались, холка поднялась.

— Стоять! — рявкнула Антонина, но было уже поздно.

Пес с утробным рыком прыгнул на меня.

Глава 14

— Алтай, отставить! — снова крикнула Антонина, но ее голос утонул в басовитом рычании пса.

Хвостатый одним прыжком оказался возле меня. Прямо у моего горла клацнули огромные челюсти — я едва успел отшатнуться и поднял руки, чтобы защититься.

Внутри меня забулькала от негодования Тьма. Почуяла угрозу, и я едва успел взять себя в руки. Требовала ответить на атаку, разорвать в клочья… Кровь мгновенно вскипела от адреналина, руки налились силой, пальцы потянулись, чтобы сомкнуться на горле собаки…

Стоять, Хруст.

Не убивать. Нельзя его убивать.

Антонина метнулась к нам, но мы с псом уже сцепились в единый клубок. Челюсти Алтая сжались на моем предплечье, благо я успел выбросить его вперед, чтобы защитить шею. Пес рычал, брызгал слюной, а я вцепился в мощную собачью шею, судорожно соображая, как успокоить этого хвостатого террориста, не причинив ему вреда.

Нельзя идти на поводу у Тьмы. Нельзя его калечить. Иначе точно не подружимся. А он был мне нужен.