Джентльмены предпочитают русалок (СИ) - Мэллори Х. П.. Страница 12

* * *

Тридцать минут спустя я возвращаюсь в свой дом и бросаю полотенца с сегодняшнего урока в стирку, когда в дверь звонят. Звук по — прежнему слишком пронзительный, и мое сердце начинает колотиться в груди.

Открывая дверь, я оказываюсь лицом к лицу с Венди. Она держит огромный пластиковый контейнер, наполненный какой — то темной жидкостью. Вещество выглядит ужасно невкусно, как смесь морских водорослей, и я надеюсь, что она не ожидает, что я выпью эту ужасную смесь. Я широко улыбаюсь ей.

— Привет, Венди!

Она улыбается и проходит внутрь, направляясь прямо на кухню. Она не провела много времени в моем новом доме, но, кажется, прекрасно ориентируется. Она опускает контейнер на кухонный стол, его содержимое плещется внутри, как мутная слизь.

— По дороге сюда я встретила Сойера на улице. Как дела в школе?

— Ну, у меня пока только один урок, — признаюсь я. — Но молва распространяется. Это был самый большой урок, который у меня был до сих пор, и мне нужно начать добавлять больше классов, если у меня будет больше учеников.

— Замечательно! — говорит Венди с широкой улыбкой.

Затем я подхожу к ней, чтобы заглянуть в контейнер.

— Что это?

— Суп, — отвечает она.

— О, — отвечаю я, не желая показаться удрученной, но плохо скрываю это.

Венди смеется.

— Не говори так разочарованно.

— Извини, — говорю я с виноватой улыбкой. — Это просто… выглядит не очень хорошо.

Она снова смеется.

— Вот это да! Это суп минестроне, и я приготовила слишком много, поэтому решила поделиться.

— Спасибо, — говорю я с виноватой улыбкой.

— Ты еще не ела такое раньше?

Я хмурюсь и протягиваю руку, чтобы встряхнуть контейнер. Его содержимое звучит так же непривлекательно, как и выглядит. Присмотревшись, я вижу серые кусочки овощей, плавающие с кусочками макарон. Странно. Я думала, макароны обычно едят с каким — то соусом, а не с водой. Размокшие овощи и макароны, плавающие в воде, звучат, мягко говоря, неаппетитно. Люди и их рацион весьма своеобразны.

— Может показаться, что это не очень, но это вкусно, — уверяет меня Венди, похлопывая меня по плечу, — тебе понравится, обещаю.

— Хорошо, — неуверенно отвечаю я. — Что ж, спасибо, что подумала обо мне.

— Так поступают друзья, глупая, — улыбка сползает с ее лица. — Теперь. О Сойере; когда ты собираешься сказать ему правду?

Правду?

Мой желудок скручивает, и мое сердце сразу же начинает колотиться.

— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я, чувствуя, как паника начинает охватывать меня. Что знает Венди? — Правду о чем? — может ли она знать о Каллене больше, чем я показала? Я была так осторожна, чтобы не упоминать ничего необычного — только то, что Каллен был моим бывшим, и он вломился в мой дом. Я где — то ошиблась? Сойер рассказал ей обо мне? О том, какая я?

Венди приподнимает бровь, намекая, что я должна понимать, что она имеет в виду.

— Правду о том, как ты к нему относишься.

— Что значит, как я к нему отношусь?

Она кивает.

— Когда ты собираешься сказать Сойеру, что у тебя от него жар? — уточняет она, и я вдруг чувствую огромное облегчение, потому что боялась, что стою перед дулом другого дробовика (вроде, люди так говорят). Что касается моих чувств к Сойеру, то я была так занята всем остальным, что в последнее время совсем не задумывалась о своих чувствах к нему. В основном, я просто надеялась, что он все еще хочет дружить со мной.

Венди скрещивает руки на груди и прислоняется к стойке, показывая, что она не собирается прекращать разговор.

— Я не знаю, как обстоят дела на Корсике, но я могу только представить, что если ты испытываешь определенные… чувства к кому — то там, ты даешь ему знать. Так же, как здесь.

— На самом деле, — бормочу я, хмурясь, — на Корсике все не так.

— Тогда как это работает?

Я пожимаю плечами.

— Там женщины не имеют права голоса. Мужчины выбирают себе пару — ну, партнерш, — а женщины обычно соглашаются на брак, а не создают проблемы.

— Значит, вы заключали браки по договоренности? — спрашивает Венди, хмурясь.

— Я думаю, можно назвать это так.

— Я не знала, что в Греции бывают браки по договоренности.

Я тяжело сглатываю.

— Ну, может, Корсика немного отличается от материка.

— Так любовь… — начинает она.

— Не имеет никакого отношения к браку.

Хмурое лицо Венди не вяжется с ее обычным счастливым поведением, и когда Том подходит к ней, она чешет его за ухом, и его лапа начинает дергаться, что, думаю, означает, что ему щекотно.

— Ну, мы здесь так не делаем. Здесь брак — это все о любви. И если тебе нравится парень, ты дашь ему знать. Как еще он должен знать, что ты чувствуешь? — продолжает она.

Я не думаю, что сейчас важно, как я отношусь к Сойеру. Раньше я замечала, как он украдкой поглядывал на меня в купальнике, и эти взгляды пробуждали во мне искру надежды. Но одного влечения недостаточно, чтобы спасти отношения.

Вздохнув, я упираюсь локтем в стойку и провожу ладонью по лицу.

— Мы с Сойером… в последнее время не в лучших отношениях, — отвечаю я, — и я не хочу рисковать испортить ситуацию, рассказав ему о своих чувствах… если он не сможет ответить взаимностью.

Венди сжимает мою руку, утешая. Она как мама, и ее безусловная любовь напоминает мне о моей матери, которая скончалась давным — давно. Воспоминание о моей матери вызывает во мне волну успокаивающего тепла.

— Вы не в лучших отношениях?

Я киваю.

Венди продолжает:

— Из — за того, что произошло с взломом?

Не совсем, но близко. Я просто киваю.

— Это было ужасно, и мне очень жаль, что так случилось, Ева, но не похоже, что это должно было встать между вами, — затем выражение ее лица меняется, будто она что — то поняла. — Я думала, что Каллен — твой бывший — уже покинул картину?

— Покинул, — отвечаю я. — Но, к сожалению, на Корсике расстаться не так просто, как здесь, — я не совсем уверена, как еще это выразить. — Каллен заявил права на меня, и это не то, от чего я могу легко… убежать, — я вижу, что Венди ненавидит термин, который я использовала, по тому, как ее брови сдвигаются от отвращения. Я точно знаю, что она чувствует. Традиции Корсики не изменились за столетия, все они по — прежнему исключительно варварские.

— Ну, я избавлю тебя от лекции о том, как я ко всему этому отношусь, — начинает она.

— Я чувствую то же, что и ты.

Она кивает.

— Возвращаясь к Сойеру, я не знаю, что происходит между вами, но справедливо сказать, что вы оба нравитесь друг другу, и мне жаль, что из этого ничего не вышло. Сойер — хороший человек.

— Я знаю, — говорю я и со вздохом киваю.

— И это не твоя вина, что твой бывший ворвался в твой дом.

— Да, и Сойер знает, что это не моя вина.

— Тогда почему вы не ладите?

— Эм, я не совсем понимаю, — лгу я и чувствую, как все во мне сжимается, когда Венди подозрительно смотрит на меня.

— Почему у меня такое чувство, что ты не рассказываешь мне всю историю? — спрашивает она, когда все во мне еще больше сжимается.

Правда, правда, правда. Кажется, это все, о чем кто — то заботится в последнее время. Я начинаю терять представление о том, что правда, а что ложь, и подталкивание Венди только заставляет меня чувствовать себя плохо, потому что я хочу сказать ей правду, но боюсь ее реакции. Почему люди не могут просто довольствоваться тем, что я им говорю?

— Ты не хочешь мне говорить, — хмурится Венди. Ее лицо сморщивается из — за выраженной хмурой гримасы, и я вижу, что она разочарована. — Ты можешь мне доверять, Ева. Я — твой друг.

— Я знаю это, — начинаю я, но потом не знаю, что еще сказать.

— Ты не обязана говорить то, чего не хочешь, но и сокрытие вещей от тех, кто просто хочет помочь, тоже ничего не решит, а иногда… иногда лучше выпустить все наружу, чтобы не быть раздавленной весом всего, что лежит на твоих плечах.

Я поворачиваюсь к стойке, снова вижу странный, комковатый суп. Не желая показаться грубой, я убираю его в холодильник, расположив между лазаньей для микроволновки и своей первой попыткой приготовить кисло — сладкую лапшу, которая, как мне сообщили, была из места под названием Китай. Она ужасна: словно жуешь щупальца медузы.