Стихия любви - Картленд Барбара. Страница 7

Однако аристократическая публика предпочитала пользоваться собственными экипажами.

Так или иначе, последний участок пути по пыльным проселочным дорогам Гудвуда был довольно утомительным для всех.

Камердинер ожидал герцога в спальне. Он помог его светлости раздеться, герцог надел длинный, до пола, халат и отпустил слугу.

Подойдя к окну, он раздвинул занавески и некоторое время всматривался в темноту.

Сад спускался к озеру и в свете звезд был невероятно красив.

Тонкий серп луны поднялся над деревьями, освещая ту аллею, где утром герцог встретил Альдору. Невольно ему вновь вспомнились ее страстные обвинения.

«Вполне очевидно, — сказал себе герцог, — что у ее светлости нет намерения сделать меня своим зятем. Все гости — мои близкие друзья. Ясно, что, приглашая их, маркиза стремилась сделать мое пребывание в ее доме как можно более приятным».

Более того, его посадили рядом с Фенеллой Ньюбери.

Значит, до маркизы уже дошли слухи о том, что он интересуется этой дамой. Впрочем, все его друзья тоже получили возможность провести время с приятными для них дамами.

Маркиза знала вкусы всех приглашенных и, подобно волшебной фее, выполнила пожелания каждого.

У герцога внезапно мелькнула мысль, что ее светлость искусно управляет своими гостями, как если бы это были марионетки, которых она дергает за веревочки.

Он взглянул на небо и подумал, как бы он поступил в том случае, если желанная для него женщина вдруг окажется недоступной?

Он улыбнулся при этом, поскольку такого с ним еще не случалось, и он полагал, что вряд ли случится и в будущем.

Фенелла была рядом и — он не сомневался — ждала его с нетерпением.

И вдруг герцогу захотелось лечь спать вместо того, чтобы сделать то, чего от него ожидали.

На самом деле все шло как по маслу, его словно несло по течению, не требуя никаких усилий с его стороны. Оставалось совсем немного, и он получит желаемое.

Нет, это просто смешно!

Фенелла была самой красивой женщиной, которую он когда-либо встречал. Герцога влекло к ней, и он был уверен, что это взаимно.

«Так что же я медлю?»— раздраженно спросил он сам себя.

Он решительно задернул занавески и потушил свет.

Герцог всегда любил вставать рано.

Независимо от того, как поздно он лег накануне, он всегда просыпался не позже шести часов утра.

Иногда в Лондоне, если погода была сырой и пасмурной, он оставался в постели и читал. Но это случалось редко. Как правило, в шесть пятнадцать грум уже держал для него оседланного скакуна.

В это утро герцог поднялся даже раньше обычного, несмотря на бурно проведенную ночь.

Фенелла превзошла все его ожидания: она была сама нежность и страсть, хотя сам герцог не знал себе равных в искусстве любви.

Он принял прохладную ванну, с наслаждением смывая остатки сна и экзотический запах духов Фенеллы, который ему почему-то совсем не нравился.

Яростно намыливаясь, герцог думал о том, как чудесно будет прокатиться верхом по окрестностям, всегда поражавшим его своей красотой.

Он был в конюшнях, когда часы еще не пробили четверти седьмого. Грум уже оседлал серого жеребца, которого прислали в Гудвуд за несколько дней до прибытия герцога.

Герцог приобрел его сравнительно недавно, животное еще не до конца подчинилось новому хозяину.

При виде жеребца глаза герцога заблестели. Он любил эту давнишнюю борьбу между человеком и животным.

Вскочив в седло, он уже собирался выехать во двор, когда заметил, что неподалеку в поле кто-то уже тренируется в верховой езде, перепрыгивая через высокий забор.

Преграда была так высока, что герцогу показалось, что коню понадобятся крылья, чтобы преодолеть ее, или, если ему это и удастся, он непременно упадет и подвернет ногу.

Но ничего подобного не произошло: лошадь, благополучно преодолев препятствие, помчалась дальше. Тут герцог сообразил, что в седле — женщина.

— Кто это? — резко спросил он.

— Это леди Альдора, ваша светлость, — отозвался грум. — Ее светлость приказали поставить здесь барьеры такой же высоты, как на национальных скачках с препятствиями, и теперь они тренируют здесь лошадей.

Герцог не поверил своим ушам.

На ипподроме в Ливерпуле, где проводились национальные скачки с препятствиями, устанавливались самые высокие барьеры, и было невероятно, что их с такой легкостью преодолевала женщина.

Не говоря больше ни слова, герцог направил своего скакуна в загон, откуда лучше был виден круг препятствий, на которых тренировалась Альдора.

Пока он разговаривал с грумом, она успела преодолеть два высоких барьера и теперь готовилась взять еще два, находившиеся дальше всего от того места, где стоял герцог.

Первым был высокий забор, за которым начинался широкий ров с водой. Когда Альдора заставила коня взмыть над ним в воздух, герцог был уверен, что и лошадь, и всадница упадут прямо в воду. Однако наездница искусно заставила коня вытянуться в струну, так что он приземлился там, где следовало. Стоило ей замешкаться хоть на мгновение, беды было бы не избежать.

На маршруте оставалось еще несколько препятствий, преодолевая которые Альдора постепенно приближалась к тому месту, откуда за ней наблюдал герцог.

Ему совсем не улыбалась перспектива провести время в компании хозяйской дочки, которая, как был уверен герцог, была слегка не в себе. Поэтому он счел за лучшее повернуть коня и поехать кататься в противоположном направлении.

Но Альдоре оставалось преодолеть еще два высоких забора, и герцог был вынужден признать, что ему нравится смотреть, как она делает это. Он и сам не смог бы выполнить прыжки безупречнее.

Взяв последнее препятствие, Альдора ласково потрепала коня по шее и что-то сказала ему, улыбаясь, от чего на ее щеках вновь появились ямочки.

— Ты умный мальчик, — хвалила она коня, — и я очень тобой горжусь!

Через мгновение она подняла глаза и увидела герцога.

Улыбка и ямочки на щеках исчезли, глаза смотрели враждебно.

Только когда ее конь почти поравнялся с его, герцог медленно снял шляпу.

— Вы рано встали! — заметила она. — Я думала, вы будете слишком утомлены, чтобы кататься верхом!

Альдора словно намекала на то, что ей известно, где и с кем он провел эту ночь. Подобная бесцеремонность так потрясла герцога, что он даже не смог разозлиться.

Она уже собиралась, не вступая в дальнейшие разговоры, повернуть коня и уехать, но герцог сказал:

— Я хочу поздравить вас: не каждый мужчина решился бы преодолеть подобные барьеры.

— Джонсон сказал вам, что это точная копия тех препятствий, что устанавливаются на национальных скачках?

— Да. Но, должен заметить, это большой риск. Можно покалечить и себя, и лошадь.

— Но они должны научиться, — отозвалась Альдора. — Пока они не приобретут достаточно опыта и уверенности, я тренирую их на более низких барьерах.

Герцогу показалось, что Альдора говорит с ним неохотно, но, когда речь заходила о лошадях, она не могла быть неискренней.

Помолчав, он сказал:

— Я бы хотел попробовать и своего жеребца на этом маршруте, но, по правде говоря, ему еще не приходилось брать барьеры такой высоты. Мне жаль им рисковать.

Он говорил словно сам с собой и вдруг подумал, что Альдора, услышав его слова, может счесть его трусом и поднять на смех.

К его удивлению, она ответила:

— Конечно, вы не должны рисковать ни своей головой, ни жеребцом, пока он еще не готов к такой скачке. Но, если хотите, можете попробовать Ред-Руфуса. Он просто прекрасен. Я собираюсь выставить его на следующий год в Ливерпуле.

Не дожидаясь, пока герцог подтвердит свое согласие, Альдора распорядилась привести жеребца.

Через несколько минут помощник конюха подвел герцогу гнедого красавца. Глядя на длинные и стройные ноги животного, герцог понял, что эта лошадь как нельзя лучше подходит для скачек с препятствиями.

Пока грум седлал гнедого, всадники хранили молчание.