Свет луны - Картленд Барбара. Страница 4

— Но что же искал Чарльз? — нетерпеливо спросила Неома.

— Сначала я не понимал, что он ищет, — говорил Перегрин, — но, когда Чарльз посмотрел на меня, слова уже были не нужны.

— Почему же? — озадаченно спросила Неома.

— Он медленно вытащил из кармана жилета те самые долговые расписки I.O.Y., которые дал ему я во время игры в пикет, — с трагическим видом произнес Перегрин. — Но у него оказались в наличии лишь две из них, хотя я прекрасно помнил, что написал ему третью расписку, как раз перед тем как клубный служащий вмешался в нашу игру.

Затаив дыхание, Неома ожидала, что Перегрин скажет дальше.

— Расписка, которой недоставало, как раз и была на сумму две тысячи фунтов, — наконец произнес Перегрин.

— Стало быть…Чарльз… отдал ее маркизу?

— Вот именно! Он положил ее не в карман жилета, где лежали остальные расписки, а в карман, где находились деньги. Вот почему маркиз сказал, что Чарльз полностью расплатился с ним.

— О боже, Перегрин! — воскликнула в ужасе Неома. И прежде чем Перегрин смог что-то сказать, она добавила:

— Но разве нельзя все исправить? Тебе лишь следует пойти к маркизу и объяснить, что произошла досадная ошибка.

— Тогда он потребует деньги у Чарльза. Неома хотела возразить, что пусть об этом подумает Чарльз, но не смогла сделать этого. Как и у них, у Чарльза не было денег. Кроме того, возвращение карточных долгов всегда считалось делом чести.

Их отец неоднократно приводил примеры того, как люди проигрывали огромные суммы денег за карточными столами, заставляя впоследствии страдать своих жен и детей. Неома понимала, что за невыплату проигранных денег Чарльза могли лишить членства в клубе.

Потрясенная рассказом Перегрина, она тем не менее сказала:

— Думаю, Чарльз… понимает, что он несет ответственность… зато, что произошло?

— Безусловно, он все прекрасно понимает! — ответил Перегрин. — Но ты же знаешь, что ему, как и мне, негде взять две тысячи фунтов.

— Может быть, он все-таки что-то предпримет?

— У меня есть идея получше.

— Что еще за идея?

— Мы всю ночь напролет говорили с Чарльзом, и я могу заверить тебя, что Чарльз совершенно протрезвел, поняв, что случилось.

— Меня волнует лишь то, что произошло с тобой, — тихо сказала Неома.

— Я тоже беспокоюсь о себе. Надо надеяться лишь на одно.

— На что же?

— Маркиз не станет с меня требовать долг раньше чем через неделю.

— Неделю!

— А еще лучше через две.

— Какая разница, неделя или две, пускай даже девятьсот две недели пройдет, — воскликнула Неома, — ты прекрасно знаешь, что не сможешь найти две тысячи фунтов!

— Я знаю это, — ответил брат, — поэтому слушай, что я скажу тебе, Неома.

— Извини, дорогой, но я очень расстроилась.

— И я, как видишь, не пляшу от радости! Чарльз тоже в отчаянии. Он и так в долгах и уже продал все, что можно было продать.

Неома знала, что это было чистой правдой, но от этого ничего не менялось. Сделав над собой усилие, она тихо спросила:

— Так что же ты надумал, дорогой, о каком плане ты говоришь?

— Мы с Чарльзом решили, — произнес Перегрин, — что должны каким-то образом украсть эту долговую расписку.

— Украсть? — вскрикнула Неома так громко, что ее голос эхом отозвался в другом конце комнаты.

— А теперь выслушай меня, — сказал Перегрин, — прежде чем впадешь в истерику. Я должен рассказать тебе о маркизе.

— Я… слушаю, — стараясь не плакать, прошептала Неома, сцепив руки.

— Это очень жестокий, безжалостный человек. Он никому не нравится, — начал Перегрин. — Хорошо известно, что маркиз получает удовольствие от азартных игр, и его совершенно не беспокоит, что чувствуют проигравшие, как они страдают.

Неома хотела сказать, что все это не является благовидным предлогом для кражи, но промолчала. Перегрин продолжил свой рассказ:

— Все говорят, что маркиз — самый непопулярный из всех членов Уайтса хотя бы потому, что он никогда никому доброго слова не сказал. Из-за его постоянного везения в картах значительное число людей потеряли свои состояния.

— Почему же он такой неприятный человек?

— Это не совсем точное определение, — ответил Перегрин. — Он никогда не повышает голоса, никогда не бывает грубым. Он лишь всегда высокомерен, и чувства других его совершенно не волнуют.

Перегрин с горечью усмехнулся:

— Этот человек знает себе цену. Он сказочно богат.

У него превосходные лошади, которые каждый раз выигрывают в классических скачках .

— Теперь понятно, где я слышала его имя! — произнесла Неома. — Когда вы с Чарльзом в детстве играли в «скачки», я помню, как ты говорил, что твои лошади обошли лошадей маркиза Роузита.

— Люди не любят маркиза за то, что он не знает поражения.

— Наверное, это просто зависть.

— А я не завидую ему, я его ненавижу. Неома ждала, что еще скажет брат.

— Он слишком опытный человек, чтобы не понимать, что Чарльз был тогда пьян. Я внимательно наблюдал за игрой и видел, что он нарочно подстрекает Чарльза, особенно в последний раз, все выше поднимая ставку.

— Неужели маркиз действительно понимал, что Чарльз пьян и не отвечает за свои поступки? — спросила Неома.

— Конечно, — ответил Перегрин. — Он же не глухой, чтобы не слышать, как я настаивал, чтобы Чарльз перестал играть.

— В таком случае ты прав, это подлый человек!

— Я знал, что ты все поймешь и поддержишь меня, — сказал Перегрин. — Ты должна нам помочь.

— Я… вам… помочь? — изумленно спросила Неома. — Чем же я могу помочь?

Сев на стул рядом с сестрой, Перегрин сказал:

— Я предвидел, что ты будешь шокирована планом кражи долговой расписки. Я так и сказал Чарльзу: «Неоме это не понравится».

— Конечно, мне это совершенно не нравится! — сказала Неома. — Этого нельзя делать. Как вообще можно что-либо украсть?

— Но я должен это сделать! Я должен вернуть свою долговую расписку. Другого пути у нас нет. Мы не способны заплатить такой долг, ты же знаешь! Это невозможно!

— Но когда маркиз обнаружит, что расписка пропала, разве он не станет подозревать вас?

— Даже если и станет, разве он сможет обвинить нас, его же гостей? В этот момент мы как раз и будем находиться у него в гостях, — ответил Перегрин.

Неома хотела сказать, что, если маркиз на самом деле такой плохой человек, он наверняка обвинит их, узнав о краже, и доведет дело до суда. Но она промолчала, а Перегрин сказал:

— Я тебе уже говорил, что маркиз пригласил нас посетить его особняк и мы согласились. Но должны приехать каждый со своей дамой. Чарльз решил эту проблему. Он может взять с собой Аврил.

— Кто такая эта Аврил?

— Одна артисточка, которой он увлекся. Она без памяти влюблена в Чарльза, поэтому сделает все, что он попросит. Однако мне, кроме тебя, взять некого.

Неома тяжело вздохнула, но Перегрин, не дав ей ничего сказать, продолжал:

— Я понимаю, что это не тот прием и не то место, куда тебе следовало бы идти. Но даже если бы у меня была подходящая для такого случая женщина, заплатить ей я все равно бы не смог.

— Заплатить ей? — удивилась Неома. — А зачем надо платить, чтобы кто-то поехал с тобой на прием?

Перегрин отвернулся от нее, и Неома почувствовала, что он не говорит всей правды. Через минуту он сказал:

— Нет нужды все объяснять тебе подробно. Ты просто обязана поехать со мной. Ты же такая умная, Неома! Возможно, придумаешь, как добыть долговую расписку, если у нас с Чарльзом ничего не получится.

— Если ты думаешь, что я стану участвовать в подобной краже, то очень ошибаешься, — заметила Неома. — Я ни на минуту не допускаю, что только так можно выйти из создавшегося положения.

— Ну, хорошо. Что же мы можем сделать? Мы с Чарльзом, просидев всю ночь, ничего другого не придумали.

Неома молчала. Она понимала, что единственным решением для них было заплатить долг, но это было невозможно. Ей вдруг представился злосчастный клочок бумаги с подписью Перегрина, который прямо у нее на глазах становился все больше и больше.