Консультан (СИ) - Вальман Анна. Страница 16

— Тебе не стоило приходить сюда, — продолжил он. — Бессмысленный риск. Да и тебе не понравится то, что ты увидишь. Но я сейчас не могу уйти. Скоро меня сменят, и я отвезу тебя домой. Или за тобой приедет мейстер.

— Нет, не приедет, он ночью разбил машину. Я могу уехать. Сейчас! — Я уверенно направилась к грузовику и даже залезла в кабину, кинув на соседнее кресло свою сумку. Олав не спешил меня останавливать, но шел следом, и когда я посмотрела на него полными мольбы глазами, опять нацепил на лицо свой изучающий покерфейс и схватился за дверь грузовика.

— Дай ключи, пожалуйста. Я оставлю машину в Новоселовском, вы ее сможете потом забрать. Отпустите меня, и я обещаю, что никому ничего не скажу. — Из глаз полились слезы, ведь мне казалось, что Олав был не так жесток ко мне. Не как к ничтожному куску мяса. Что между нами, на секунду, но промелькнуло что-то. Что он может дать мне шанс. Я беспомощно ударила руками по автомобильному рулю и, прикусив нижнюю губу и глотая слезы, глазами искала ещё хоть какое-то спасение.

— Там в баке бензина даже на треть пути нет. Глупая, вылезай из машины и иди за мной. — Он развернулся и пошел в глубину склада.

Я неохотно выбралась из грузовика и поплелась за ним, надеясь, что меня хотя бы покормят перед смертью. Желудок, получивший удар плечом, протяжно ныл будто от безысходности. Уставшие ноги в чужих ботинках заплетались, и я не понимала, куда и зачем я иду за Олавом.

В дальней части склада оказалась комната, похожая на комнату отдыха на ферме. Из-за спины Олава я рассмотрела, что на диване лежала и, кажется, безмятежно спала девушка. Та самая из эскорта, которая сопровождала его за ужином.

Видимо, далеко она не уехала, грустно подумала я, печально осматривая убранство своей будущей тюрьмы через дверной проем. Но тут мой взгляд упал на руки девушки. На предплечье алел след от зубов, вокруг которого расползался будто инопланетный цветок фиолетово-красного синяка.

— Это ужасно, — тихо прошептала я, понимая, что огромная гематома — это одно из последствий кровавого ужина. Мои ноги стали мягкими как вата, и я почувствовала, как отступаю назад в спасительную темноту большого склада, пытаясь заслониться какими-то деревянными ящиками, спрятаться, но не входить в эту комнату.

Олав прикрыл дверь, чтобы наши голоса не разбудили спящую, и с тяжелым взглядом направился ко мне.

— Надеюсь, вы заплатите за каждый миллилитр ее страданий! — слова сами сорвались с моих губ, и я прижала руки ко рту.

— О! Я мог бы пить ее и бесплатно! — Рассвирепев, он за секунду оказался рядом со мной и ударил кулаком в стену за моей спиной. Его окровавленная рука тут же затянулась кожей. А с потолка на меня посыпалась бетонная пыль. — Эволюция сделала меня сильнее и быстрее тебя. И если я голоден и поймал тебя, то ты моя законная добыча. Таков естественный отбор! Я совершаю акт милосердия, играя в эти рыночные отношения, не зли меня, — он прорычал последние слова мне в ухо, и я инстинктивно закрыла голову руками и вжалась в стену, сползая по ней вниз. Мои судорожные всхлипывания превратились в беззвучную икоту, а страх сковал руки и ноги как тисками, не давая пошевелиться.

— Вы сами хотите быть жертвами, не оставляя нам выбора, делая из нас извергов. Зачем ты приехала сюда?! Ты могла умереть уже десятки раз за эти сутки. Ты явно хочешь расстаться с жизнью. Господи, ты могла же выбрать любой другой способ, и все же хочешь быть съеденной заживо. Ты даже не нанесла мазь, которую я тебе дал. Я учуял твой порез на руке, как только ты открыла эту долбаную дверь.

Он схватил меня за руку и протащил волоком к комнате, где лежала несчастная девушка.

— Смотри на нее. — Он сжимал мою руку так, что на глаза выступили слезы. — Мне не пришлось бы это делать, если бы она жила своей жизнью по ту сторону стены. Но она пришла сюда по своей воле, шпионила за нами. Вам стоит спуститься со своего высокомерного пьедестала в реальный мир!

— Прости, прости меня! — закричала я, и он отпустил мою руку. Слезы катились у меня из глаз. Олав легко поднял меня на руки и вышел из комнаты, прикрыв дверь ногой. Пройдя пару метров, он усадил меня на стопку деревянных ящиков и встал рядом, чтобы наши глаза были на одном уровне.

— Что же ты себе напридумывала за день, проблема. Сама хрупкая как из бумаги, а упрямая как таран. Ну что было не понятного в словах: «Не выходи из дома»? — Он обхватил руками мое лицо и вытер слезы большими пальцами. — Почему ты просто не делаешь то, что тебе говорят?

— Но я не знала, чего вы хотите. Думала, вы не дадите мне уйти. — Охрипшим голосом сказала я, положив ладони на его запястья. — У вас слишком много секретов, которые я теперь знаю.

— Ты забыла? Мы же на одной стороне. К черту топор войны, помнишь? Да, с запасным выходом вышло не очень, но, я знаю, что ты не из болтливых. И про шлюх ты бы тоже не стала никому говорить, потому что ты и слово то это стесняешься сказать.

Олав попытался обнять меня и положил подбородок мне на макушку, чтобы унять мои затихающие всхлипы. В груди диафрагма делала последние попытки подпрыгнуть, но захват его крепких рук работал как спасительный якорь, а спокойные слова добивали меня, превращая в безвольное тело. Я превратилась в жертву собственной глупости, с виноватым видом взирающую на то, где она оказалась сейчас. Слова на записи были не обо мне, а о другой. Интересно, что же она натворила?

— Ты все узнаешь, когда придет время. — Разжимая крепкие объятья, продолжил Олав. — А до тех пор, постарайся сохранить свою жизнь. Хотя бы посмотри на это под таким углом: если ты погибнешь, работу комитета на многие годы признают провалом, и объединению будет нанесен непоправимый ущерб. — Он сел рядом со мной, и, достав яблоко из своего кармана, предложил его мне. — Прости, что накричал на тебя. Но ты даже не представляешь, какой опасности себя подвергаешь, разгуливая по резервации. Даже днем.

Я обреченно взяла яблоко из его рук. Несколько минут мы молчали, и я тупо ковыряла пальцем зеленую кожицу с белыми точками, понимая, что мне нужно набраться смелости и забыть о побеге, доверив свою жизнь Олаву, хотя бы потому, что у меня нет другого выбора.

Откусив кусочек и, медленно пережевывая, пересохшим ртом, я снова подняла взгляд на него. Злость постепенно отпускала, и он смотрел куда-то в сторону выхода, чтобы не смотреть на меня. Яблоко было кислым, но сочным, какие обычно кладут в яблочные пироги. При мыслях о пироге, у меня засосало под ложечкой.

— Можно? — спросил Олав, усмехнувшись моему шумному хрусту.

— Конечно. — Я на автомате протянула ему яблоко красивой нетронутой стороной. Но его рука пролетела мимо, и Олав, взяв меня за подбородок, впился своими губами в мои. Я почувствовала на верхней губе его прохладный язык и, приоткрыв, пропустила его в свой рот. Нежное поглаживание его языка и прохладные пальцы на моих горячих от слез щеках, растворяли любые сомнения в том, что Олав смог бы мне навредить. Убить? Да он и касается-то меня словно крыльев бабочки.

Наш поцелуй из примирительного как-то незаметно стал настойчивым. А его рука легла мне на бедро, и мне на секунду показалось, будто сейчас он усадит меня на себя, не отрываясь от сладкого плена наших губ. От этого между бедер стало влажно и жарко, и они сами раскрылись, приглашая его сменить позу.

Медленно, словно боясь спугнуть меня, он сполз с ящика и провел своей рукой от внешней стороны моего бедра к внутренней, оставляя за собой дорожку из возбужденных клеток пылающей кожи. Костяшками пальцев уперевшись мне в молнию на брюках, вторую руку он положил мне под поясницу и слегка придавил к себе.

Потираясь кулаком между моих ног чуть выше наливающегося горячим соком лона, он навис, жадно поглощая мои губы. Невольно подавшись назад, я шире развела колени и ощутила сквозь влажную ткань белья, ребро его ладони. Все еще сжимая надкушенное яблоко в руке, я положила вторую руку на его ремень и где-то под ладонью почувствовала вздымающуюся плоть, едва удерживаемую материей брюк.