Таинственная служанка - Картленд Барбара. Страница 3

Полковник Беркли, как его многие продолжали называть — для родственников и друзей он был Фицем, — остался таким образом главой семьи, владельцем замка Беркли и всех фамильных поместий.

Высокий и красивый мужчина, полковник Беркли был к тому же человеком властным и в том, что касалось Челтнема, настоящим тираном. Этот курортный город стал его хобби, и он щедро тратил свое время и собственные деньги па это место, где его необычный стиль жизни стал постоянным источником пересудов и интереса как для горожан, так и для приезжих.

Но его не волновало, что о нем говорят. Полковник Беркли не подчинялся никаким правилам, и ни один прием не мог считаться по-настоящему удачным, если он па нем не появлялся. Рауты, обеды, ассамблеи и театральные представления — все устраивалось тогда, когда это было удобно ему.

Будучи холостяком, он мог стать желанным зятем для любой светской маменьки, но он не собирался жертвовать своей свободой раньше, чем ему самому этого захочется. Вот почему в Немецком коттедже, где сейчас гостил граф, успело перебывать множество красивых дам, которые состояли в интимных отношениях с полковником, но которые не надеялись получить от него обручальное кольцо на безымянный пальчик.

Граф познакомился с полковником давно, на охоте, и они стали близкими друзьями благодаря этой общей страсти.

Полковник Беркли, который уже в возрасте шестнадцати лет имел собственную свору гончих на зайцев, сейчас, став тридцатилетним мужчиной, попеременно устраивал охоты в графствах Котсуолд и Беркли. Он заставил псарей Беркли отказаться от своих прежних бежевых курток: теперь они носили алые куртки с черным бархатным воротником, на котором серебром и золотом была вышита вытянувшаяся в прыжке лиса. Полковник отличался от многих других охотников тем, что всегда был готов щедро расплатиться за потрепанную домашнюю птицу, потравленные посевы или любой другой ущерб, причиненный его гончими.

В настоящий момент он находился в своем замке — вот почему граф жил в Немецком коттедже один. Однако двадцатипятиминутная поездка от замка до Челтнема была для него сущим пустяком: во время охоты он проезжал гораздо большие расстояния.

В Челтнеме было принято называть большие великолепные особняки, которых в городе было немалое количество, коттеджами. На самом деле эти строения ничем не напоминали сельские домики, чье имя они позаимствовали, и окружавшая гостя роскошь пришлась графу весьма по вкусу.

Граф прекрасно понимал, что даже в самой лучшей гостинице, которой в Челтнеме считался «Плуг», он не нашел бы таких удобств, которыми мог пользоваться в качестве гостя полковника.

Графа Линдерста ничуть не смутило то, что он готов лишить служанки человека, гостем которого он являлся, служанку, услугами которой ему хотелось пользоваться самому. Он послал за домоправительницей и сообщил ей о своем решении. Поскольку эта достойная женщина привыкла к своему довольно взбалмошному господину, и считала все поступки знати совершенно необъяснимыми, она только сделала реверанс и сказала графу, что хотя это и будет нелегко, по она постарается найти кого-нибудь взамен Жизели.

— А почему это может быть нелегко? — осведомился граф.

— Девушки не всегда хотят работать в замке или в особняке, — отвечала миссис Кингдом.

Тут граф вспомнил, что одним из любимых занятий его друга было производство все новых и новых незаконнорожденных Беркли. Он слышал, что в радиусе десяти миль от замка уже насчитывалось около тридцати его отпрысков.

Тем более удивительным казалось то, что Жизель работает в Немецком коттедже! Немного подумав, граф решил, что скорее всего девушка не подозревала о дурной славе своего нанимателя.

— А что вам известно об этой девушке? — спросил граф у домоправительницы.

— Ничего, милорд. У нее хорошие манеры и правильная речь, и она явно выделяется из числа других служанок, которые предлагали нам свои услуги. Я взяла ее, надеясь, что она нам подойдет.

— Вы должны были заметить, что она кажется слишком хрупкой, чтобы выполнять ту работу, которую вы ей поручили.

Миссис Кингдом молча пожала плечами.

Она не стала ничего говорить, но дала ясно понять, что прислуга или может работать, или не может. И в последнем случае выход только один: избавиться от нее.

Граф, который имел немалый опыт общения с людьми — и мужчинами, и женщинами, — обладающими властью, понял все, чего не высказала вслух миссис Кингдом.

— Жизель будет обслуживать меня, и я буду сам ей платить, — сообщил он. — Поскольку она не ночует в доме, ей понадобится комната, в которой она могла бы переодеваться, если у нее будет такое желание.

— Это будет сделано, милорд.

Миссис Кингдом вежливо присела и покинула спальню. Граф сразу же вызвал своего камердинера.

— Еда, Бэтли! Где еда, которую я заказал?

— Сейчас принесут, милорд. На вас не похоже есть так рано.

— Я буду есть тогда, когда пожелаю, — резко одернул его граф. — И скажи дворецкому, чтобы подал бутылку пристойного кларета.

— Будет исполнено, милорд.

Граф наблюдал за тем, как два лакея внесли в его спальню стол, который придвинули к его кровати. Потом появился поднос с холодными закусками, которые внушили бы аппетит даже самому привередливому гурману.

В отличие от многих своих знакомых, полковник Беркли любил хорошо поесть не меньше, чем хорошо выпить. Сам граф во время пребывания за границей тоже научился ценить более тонкий вкус континентальной кухни.

— Сегодня вечером я закажу нечто особенное, — решил он.

Он понял, что ему интересно поставить эксперимент: посмотреть, как изголодавшийся человек отреагирует на внезапное изобилие пищи Как часто, когда он был в Португалии, ему хотелось бы иметь сотню запряженных волами фургонов, полных зерна! Тогда он мог бы раздать его голодающим женщинам и детям… Однако в то время даже войскам часто приходилось терпеть лишения, так что делиться с другими было просто нечем.

Граф Линдерст никак не ожидал столкнуться с подобной проблемой в Англии: даже после долгой войны с Наполеоном она на первый взгляд представилась ему страной, где текут реки с молоком и медом.

Тут его размышления прервало появление Жизели: она выглядела теперь совсем иначе, чем когда выходила в наряде прислуги и с тяжелым ведром в руке.

Сейчас на ней было надето простое голубое платье, фасон которого графу показался несколько старомодным. В то же время это был явно не такой наряд, который могла бы носить прислуга. Вокруг шеи был небольшой муслиновый воротничок, завязанный бантом из голубой бархотки, а рукава заканчивались муслиновыми же рюшами на запястьях. Они скрыли под собой острые косточки на ее руках, но ничто не могло скрыть ввалившихся щек и глубоких теней вокруг рта.

Жизель сняла уродливый чепец, и граф впервые увидел ее волосы: светлые пряди над чистым высоким лбом были зачесаны наверх. Прическа была достаточно модной, но он решил, что недоедание так же сильно отразилось на ее волосах, как и на фигуре и лице: пряди казались безжизненными и тусклыми.

Жизель остановилась у самой двери, но, бросив беглый взгляд на стол, уставленный серебряными блюдами, смотрела потом только на графа.

— Я жду, пока ты присоединишься ко мне, — сказал он. — Я решил, что в данных обстоятельствах ты предпочтешь, чтобы за нами никто не ухаживал — вернее, это ты будешь ухаживать за мной.

— Да, милорд.

— Я хочу выпить рюмку кларета и надеюсь, что ты выпьешь со мной.

Жизель взяла графин с сервировочного столика и наполнила вином стоявшую перед графом рюмку. Однако на свою она только нерешительно посмотрела и наполнять ее не стала.

— Тебе полезно будет немного выпить, — сказал граф.

— По-моему, это было бы… неразумно, милорд.

— Почему?

Задав вопрос, он понял, насколько был бестактен, и поспешно спросил другое:

— Когда ты ела в последний раз?

— Вчера вечером, перед тем, как отсюда уйти.

— И насколько плотным был обед? — Мне казалось, что я настолько голодна, что съем все до крошки, но мне почему-то было трудно глотать, и я не справилась со своей порцией.