Ненавижу своего мужа (СИ) - Владыкина Мария. Страница 35

— Понял, всё организуем.

Мы с Яном отправились домой, а через пару часов к нам нагрянула полиция, чтобы взять с нас показания. Не знаю, как Ян это устроил, но мне не пришлось ездить ни по каким участкам, или дожидаться на месте происшествия. Я, после душа, лежала в кровати, а ко мне потоком сами заходили люди.

— Ян, можешь дать мне телефон? Я хочу позвонить папе, сказать, что у меня всё в порядке, он, наверное, потерял меня за эти дни. Не хочу, чтобы он переживал. Не рассказывай ему, пожалуйста.

— Он уехал в командировку и потерял там телефон — Ян делал мне чай, пока отвечал, и решительно не смотрел на меня, как я ни пыталась разглядеть хоть что-то в его выражении.

— Что? Он не говорил ни про какую командировку. С ним всё в порядке?

— Да, всё хорошо. Он вернется через несколько дней и сам к нам зайдет, так что не переживай, помни, тебе нельзя волноваться.

Мне не нравилось это, тут явно что-то было не так. Но последние дни настолько меня опустошили, что не осталось сил даже на то, чтобы что-то обдумывать и вынюхивать.

— Спи, детка — Ян поставил кружку горячего чая на прикроватный столик, и поцеловал меня, прежде чем выйти из комнаты, чтобы дать мне отдохнуть.

Моей единственной мыслью, когда я засыпала, было только то, что я очень хочу, чтобы это было последнее испытание на моем пути, потому что я уже очень устала, и, мне кажется, уже не выдержу очередной удар судьбы.

33 глава

Ян

Я не знал, как ей сказать. Как сказать своей любимой женщине, которая вынашивает твоего ребенка и которой нельзя волноваться о том, что её отец очень плох? Уже несколько дней папа Софы лежал в больнице, и врачи были настроены не очень радостно по поводу его состояния.

— Ян, как Софа? — Григорий Семёнович постарел на глазах. Осунулся, резко похудел и выглядел крайне болезненным.

— Всё хорошо, отсыпается дома. Не переживайте, приставил к дому дополнительную круглосуточную охрану, чтобы быть спокойным, хоть за то, что Михаил попробует пробраться в дом ещё раз, можно не переживать.

— Вы сильно его там, что ли? — я на всякий случай посмотрел на дверь в палату, закрыта ли она, и проверил углы на наличие камер. Одна камера была установлена, но насколько я в них разбирался, эта модель была без записи звука. Зная, на что способны люди в крайних ситуациях, я на всякий случай встал к камере спиной, чтобы после сказанное мной нельзя было прочесть по губам.

— Он еле выкарабкался, но жить будет. Я ездил туда, и меня еле оттащили. Сказали, что таким его и нашли.

— Проблем не будет?

— Нет, там всё улажено. И весточка уже в его будущую колонию ушла, чтобы если что, «позаботились» там о нём как нужно.

— Софа знает об этом?

— Знает только, что его судят и что он сядет. Про другое решил не говорить. Вчера приходила Катя, приносила деньги, просила смягчиться нам, но я её послал.

— Ты бы повнимательнее с её ухажером, на всякий случай.

— Да я и сам уже понял. Вы то как?

— А чего мне, лежу, отдыхаю, набираюсь сил.

— Софа очень хочет с увидеться, переживает, что что-то случилось.

— Я ей позвоню сегодня, чтобы не волновалась. Я уже не так слаб, могу разговаривать.

— Вы, главное, держитесь, врачей слушайтесь.

Мой тесть лежал в лучшей палате больницы, лечился лучшими врачами, и всё-таки судьба такая штука, что если тебе суждено, то так оно и будет, скорее всего. Врачи обещали выпустить его из больницы примерно через неделю, но сказали, что ему лучше не возвращаться на работу. Еще один приступ он скорее всего не переживет.

Из-за количества работы, дни полетели один за одним. Отца Софы выписали, и теперь у меня было целых два родственника, которым рекомендован постельный режим и отсутствие лишних переживаний. Я что, в прошлой жизни сильно заставлял кого-то нервничать? И на что мне такое испытание?

София

Я опять расплакалась. Стояла перед зеркалом, смотря на себя, и рыдала в голос. Ну как можно было стать таким бегемотом! Где моя талия, где моя попа? Я была такой красивой, а вдруг это больше ничего не вернется? От подобных мыслей мне стало еще более грустно, и я продолжила плакать.

Эта беременность скоро меня доконает. Срок уже подошел, а малышка никак не хочет выходить в этот мир. И меня еще пугали преждевременными родами! Я стала огромной, неповоротливой, не могу сделать почти ничего самостоятельно, даже обувь надеть! А на дворе, между прочим, зима! Еще и кутаться надо постоянно.

Из-за трудностей с одеванием и рекомендованного постельного режима я теперь почти никуда не хожу. Смотрю фильмы и сериалы, читаю книги. Ну как читаю… Иногда прочитаю страницу, а в конце думаю: и что там было написано? Хоть бы строчечку вспомнить. Торжественно подтверждаю, что мой мозг отупел!

Мой управляющий в магазине приходит ко мне два раза в неделю, и мы решаем какие-то рабочие вопросы. С поддержкой Яна дело идет в гору, и бизнес наконец-то перестал быть убыточным.

Единственное, куда я сейчас выхожу, помимо визитов больницы — это дом папы. Эти два конспиратора скрыли от меня очередной приступ отца. Я, конечно, понимаю, почему они это сделали, но немного обидно. Всё-таки я его дочь! А если бы он его не пережил…? Отцу стало немного лучше в последнее время и я очень надеюсь, что он сможет выздороветь и вести хоть сколько-то активный образ жизни. Хотя бы не быть прикованным к своему дому.

Ян зашел в комнату и, как всегда, когда видел меня плачущей, сразу же напрягся.

— Что-то случилось?

— Да, случилось то, что я большая, как гиппопотам.

Он явно выдохнул с облегчением, хотя хорошего в новости о том, что я огромная, как айсберг в океане ничего вообще не было.

— Маленькая моя, иди ко мне — он раскрыл руки для объятий, и я прижалась к его мощному телу.

— Совсем уже не маленькая, во всех смыслах. Я стала огромной и совсем не сексуальной — ещё раз всхлипнув, на этот раз как-то удалось удержать очередной поток слез в себе.

— Это кто тебе такое сказал?

— Никто, я и сама вижу! Да и даже тебя, похоже, уже вообще не привлекаю.

— Вообще-то, ты сама мне сказала, что врач попросил нас убавить пыл. Я сбавил, как смог. — Ян взял мою руку, и переложил её себе на ширинку. Там отчетливо прощупывалось то, что даже мои объятья были для Яна привлекательными.

Я начала водить рукой по его штанам, распаляя его страсть, сама при этом тоже возбуждаясь.

— Ты что делаешь, проказница?

На меня вдруг накатило огромное желание. Я впилась в губы Яна поцелуем, атакуя его своим языком.

— Я ведь так могу и не сдержаться, Софа.

— А я и не хочу, чтобы ты сдерживался. Хочу как раз наоборот…

— Ну, смотри у меня!

Он подвел меня к кровати, поднял мои руки, и нежно снял с меня шелковую ночную сорочку, в которой я ходила дома. Мою тяжелую грудь затронул прохладный воздух помещения и соски вмиг затвердели.

— Повернись спиной — прошептал мне в ухо Ян и я подчинилась. Он взял мой живот в свои руки, и какое-то время я стояла, откинувшись спиной на его грудь, наслаждаясь моментом и уже забытой мной легкостью.

После, он взял мою грудь в свои руки и немного начал играть с сосками. Последнее время они стали максимально чувствительными, и я почти кончила только от этих его прикосновений.

Ян медленно стянул мои трусики, и они упали на пол.

— Вставай на кровать — я встала на колени и дополнительно оперлась на локти. Во время беременности эта поза стала моей любимой, особенно сейчас, когда живот уже большой.

Я чувствовала, как Ян трется о меня сзади, делая поступательные движения, но при этом не входит, как бы дразня меня.

— Ян, пожалуйста…

После моей просьбы я почувствовала, как его головка вошла в меня и сразу же вышла, так дразня он едва входил в меня какое-то время. Я так распалилась, что уже практически сама пыталась насадиться на него, больше не в силах контролировать своё желание.

Когда он наконец вошел в меня на полную длину, я застонала и начала подмахивать ему, задавая темп. Было очевидно, насколько Ян сдерживал себя. Обычно, он вколачивался просто как машина, которую не остановить. Сейчас же его движения были ритмичны и не торопливы, но это даже придавала акту особую остроту.