Восход дракона (ЛП) - Далтон Сара. Страница 46

— Еще одного бездомного приютила, мама?

— Они всегда находят дорогу ко мне, — со смехом сказала его мать. — Это Карина. Карина, это мой сын Даниэль.

— Рада познакомиться, Даниэль, — Карина опустила голову.

— Мы могли бы и поесть, — сказала женщина. — Идемте. И ты. Ты делаешь достаточно работы, чтобы требовать большего, чем просто тарелку овсянки, девочка. Не будь глупой. Ты сильнее, чем кажешься, — добавила она.

Они снова уселись в темном доме, и Карина расслабилась, пока женщина и ее сын говорили о деревне. Их маленький коттедж стоял на окраине, но они, казалось, знали все. Даниэль работал на постоялом дворе. Поскольку город находился недалеко от Реялона, он слышал о многом, что происходило в Эстале.

Однако он, казалось, что-то утаивал, и, в конце концов, сказал:

— Странные клиенты сегодня. Пришли с лошадью, которая их ненавидит. В капюшонах и в плащах, не пошли в таверну есть. И Джеймс сказал, что он услышал звук внутри тележки, как будто кто-то кричал. Но он был слишком напуган, чтобы заглянуть внутрь, когда они стояли недалеко.

Мать оторвалась от еды.

— Крик из телеги? Думаешь, у них там кто-то был?

«Менти», — подумала Карина, но в этом не было смысла. Сестры были очень откровенны в том, что они делали. Она отложила ложку, лихорадочно размышляя. Кто бы ни был в этой тележке — а она верила Даниэлю, что там кто-то был — он был в опасности.

— Отведи меня туда, — сказала она.

Он покачал головой.

— Может быть, ты и сильнее, чем кажешься, но их шестеро, а ты одна. Что бы ни случилось, тебе понадобится помощь.

Она знала по ритму гнева и ужаса в своей крови, что не могла удержаться в стороне. Она сбежала из Садов Аниоса по уважительной, как она сама себе говорила, причине, но она все еще чувствовала стыд, который, казалось, удваивался с каждым шагом, который уносил ее от Садов. Она могла сказать себе, что рабыни в безопасности, пока она не вернется туда с помощью, но этот пленник не был в безопасности.

Она не могла оставить их на произвол судьбы, которую задумали эти люди в плащах. Она наклонилась вперед, чтобы поговорить с женщиной и ее сыном.

— Пойдемте со мной, — сказала она. — Ты сказал, что они в капюшонах и в плащах. Они хранят секреты и, возможно, причиняют людям боль. Если бы мы разоблачили их, мы могли бы спасти тех, кто в телеге, и они могли бы бежать без пролития крови. В городе больше людей, достаточно, чтобы, если бы выступили вместе, мы могли бы сразиться с шестью людьми.

Они колебались.

— Пожалуйста, — сказала Карина. — Меня забрали из дома, и я не знаю, думал ли кто-нибудь помочь мне. Если и думали, то не делали. Я знаю, вы считаете меня глупой, но я не могу допустить, чтобы то же самое случилось с кем-то еще.

Женщина вздохнула, но кивнула.

— Ты права. Учитывая то, как обстоят дела в наши дни, мы должны помогать друг другу, иначе мы пропали.

Даниэль открывал и закрывал рот, будто хотел возразить, но потом передумал.

Дорога в деревню была быстрой. Женщина дала Карине тунику поверх платья, а также шаль, чтобы защититься от прохладного послеполуденного ветра. Она чувствовала себя не оборванной нищей, а той, кто может гордо держать голову.

Постоялый двор находился в дальнем конце города, и они были уже почти на городской площади, когда Даниэль зашипел на них. К ним приближалась телега, и он молча кивнул туда.

Все жители деревни смотрели на это, и Карине было понятно, почему. Здесь было что-то очень неправильное, хотя она не могла осознать, что именно. Кто стал бы так закрываться от дневного света, если бы не скрывал что-то ужасное? И что было в этой тележке?

Она должна была что-то сделать. Когда тележка подъехала ближе, Карина наклонилась, чтобы поднять камень.

— Дай мне свой нож, — сказала она Даниэлю. — У меня есть план, — когда он помедлил, она кивнула ему. — Обещаю, я никому не причиню вреда.

Он передал нож, и она увидела, что он тоже хочет вмешаться. Он боялся, жаждал помощи от кого-то другого.

Они прошли к обочине дороги, чтобы пропустить телегу. Они были почти рядом, когда Карине встала на пути и со всей силы швырнула камень в кучера. Они отпрянули, когда лошадь шарахнулась, а повозка закачалась. Из-за всех возмущений капюшон кучера свалился с головы.

Кто-то закричал, и кровь Карины похолодела. Это было лицо из ее ночного кошмара, наполовину змеиное, наполовину человеческое. Глаза со щелевидными зрачками смотрели на нее с ненавистью, и он сделал движение, чтобы снова натянуть капюшон и щелкнуть поводьями.

Но Карина была готова. Она бросилась вперед, чтобы перерезать поводья, которыми лошадь крепилась к телеге, и грустный, испуганный зверь рванулся прочь.

— В телеге кто-то есть! — кричала Карина. — Они кого-то похитили!

Горожане застыли в ужасе, но теперь они бросились в бой. Они схватили лопаты и достали ножи, выхватили из домов лампы и факелы и с яростными криками бросились к телеге.

Монстры пытались вытащить пленников из телеги, но люди не пускали их. Звенели крики, и чудищ отбивали, пока они не повернулись и не бежали.

Карина протиснулась сквозь толпу, и руки подняли две фигуры с земли. Они были одеты в красивые платья, на головах у них были холщовые мешки, а на руках и ногах — железные кандалы. Когда мешки сняли, Карина ахнула.

— Рева.

Рева выкрикнула имя Карины, когда кляп вытащили изо рта, и бросилась в объятия Карины.

— О, Карина. Спасибо. Спасибо!

Карина крепко обняла подругу, удивление и облегчение охватили ее, ощущаясь теплым солнцем на коже. В толпе послышался ропот, но она увидела, что люди расходятся, чтобы дать им возможность уединиться. Кто-то звал кузнеца, чтобы тот снял цепи.

Рева посмотрела на Карин, а затем на толпу, и ее улыбка дрогнула.

— Где остальные? — спросила она. Она увидела выражение лица Карины и неправильно его истолковала. — О, Карина, что с ними случилось? Где Лотти и Рохеса?

30

Серена

Утром Серена пошевелилась и подняла голову с койки Рафаэля. Она не помнила, как заснула, но явно уснула. Ее пальцы переплелись с его, и она долго смотрела на них. Она чувствовала, что краснеет, и знала, что должна убрать руку, но пока не могла заставить себя сделать это.

Она наклонилась вперед, чтобы проверить его. Она подумала, что за ночь его дыхание стало ровнее, и цвет лица стал лучше. Когда она наклонилась, устраиваясь на кровати, его глаза открылись.

Серена замерла. Их лица были слишком близко друг к другу.

— Я… — ее голос оборвался, и она кашлянула. Она понятия не имела, что собиралась сказать. — Как вы? — это все, что она смогла выдавить. Казалось, она не могла пошевелиться; она была парализована смущением.

— Слабее, чем хотелось бы, — признал брат Рафаэль. Тем не менее, его голос звучал удивленно, и он заставил Серену рассмеяться.

— Вы выглядите лучше, — сказала она ему. — Мы волновались.

Кто-то возле двери многозначительно кашлянул, и Серена повернула голову. Там стоял Брат Просвещенных, глядел на них двоих. Его водянистые голубые глаза отметили румянец Серены, их сцепленные руки и даже прореху на рукаве Серены, будто все это было неприлично.