Выбирая жизнь (СИ) - Предгорная Арина. Страница 10

Алкогольные пары, вероятно. И покинувшее хозяина чувство самосохранения. С подноса некстати проплывшего мимо лакея сероглазый блондин ловко подцепил ещё один бокал, и плескалось в нём отнюдь не лёгкое игристое вино, а нечто покрепче.

— Мне не нужно ваше доз-зволение или запрет! Для таких, как вы, эт-то, напротив, комплимент! Думаете, все эти т-тряпки и булыжники покрупнее да поярче сд-делают из вас настоящую аристократку, достойную самого высокого общества?

— О чём вы толкуете, лорд Мадвик, никак не пойму? — ядовито осведомилась Вир, но что-то царапнуло в самое сердце. Тоненько, едва ощутимо.

— Лорд Форриль, — угрожающе низко начал подошедший Бьорд, одним плавным жестом обхватив жену за талию. — Ваше поведение недостойно. Никто из нас не умер бы от вашего отказа засвидетельствовать своё почтение. Увольте, обойдёмся, и я, и эта благородная леди, и мой не менее благородный племянник. А теперь немедленно извинитесь перед моей женой и уходите отсюда.

Рядом тихо, весомо кашлянул виконт Вейсдгар, глаза смотрели недобро на Мада и с толикой растерянности — на Виррис. Сама девушка вздрогнула от неприкрытой угрозы в обычно размеренном негромком тоне леаворского директора. Ладонь на её талии ощутимо прижигала холодом.

Мадвик улыбнулся этой новой развязной улыбкой. Отпил из бокала, окатил девушку бесцеремонным взглядом.

— Благород-дная леди? Кто, поз-звольте спросить? Вот моя…жена, моя Элге — да, и-истинная леди, самого высокого происхождения, самой чистой крови! А эта дама… Жаль, нельзя поинтересоваться у лед-ди Ареллы, с кем она наставила рога своему муженьку: с конюхом или камердинером? Или это был какой-ниб-будь шляпных дел мас…

Виррис запоздало вскрикнула. Успела увидеть смазанное движение, бесшумное и стремительное. А звук, с которым мужнин кулак впечатался в идеально ровный аристократический нос Мадвика, напротив, вышел оглушающим, хрустким и влажным. Покачнувшись, прекрасный блондин осел на мраморный узорный пол. Жалобно звякнул рассыпавшийся по мрамору хрусталь.

Зоратт, на чьём лице читалась неприкрытая ярость, изумившая девушку сильнее всего остального, тряхнул рукой с сидевшем на пальце фамильным перстнем, на пару мгновений накрыл камень ладонью другой руки, а когда убрал, аквамарин вновь сиял чистотой. Арви шагнул к поверженному аристократу и, не деликатничая, рывком поставил Мада на ноги.

Несколько алых капель украсили светлый сюртук Форриля-младшего, но он так опешил, что не спешил применять магию, и только некрасиво открыл рот.

— Извольте объясниться, лорд, — прошипел Арви, сузив глаза.

На замершую за его спиной Виррис не смотрел.

Мадвик сплюнул на пол, приложил к пострадавшему носу белоснежный платок…

— А п-пусть вот этот, благородный со всех с-сторон господин, и объясняется!

И ткнул пальцем в тяжело дышавшего Бьорда.

— Пошёл вон, — выплюнул супруг рыжеволосой девушки.

— Нет уж, — стараясь совладать с отвратительно дрожащим голосом, встряла Виррис. — Пусть сначала объяснит!

— Я сам объясню, — уронил Бьорд, не глядя на белую как снег жену. — Убирайтесь, лорд Форриль.

Девушка запоздало обвела взглядом зал: музыка звенела громкими всплесками, рассыпалась водопадами и, не в силах противиться её зову, пары кружились по мраморным узорам. Только покинутые виконтом молоденькие красотки, испуганно прикрывая рты, таращились на них. На Зоратта, на неё саму… Небо, только бы никто ничего не слышал! Ещё одного скандала Виррис не перенесёт!

Мад, безуспешно стараясь придать своему облику гордый и независимый вид, убрался, к огромному облегчению девушки: пьяные речи достаточно уже испортили атмосферу праздника и беззаботного веселья. Вопрос, что на него нашло, волновал Виррис меньше всего. Она через силу повернулась к мужу.

— Что вы хотите объяснить, Бьорд?

Зоратт запустил пальцы в русые пряди, дёрнул, не поморщился. Ещё и Арви так смотрит! Настороженно, испытующе. Хвала Высокому Небу, что северное хладнокровие удержало его от юношеской горячности! А бледная девушка с карими глазами ждала ответа, и на её лице отражалось сразу столько всего.

— Нам лучше покинуть этот дом, Виррис. Я распоряжусь, чтобы подогнали наш экипаж. Проводи Виррис к выходу, Арви. И…прошу прощения, что испортил замечательный вечер.

— Бьорд! — требовательно хлестнул его голос жены.

— Не здесь, — поморщился он. — По дороге домой скажу.

Её всю перетряхивало, слова Мадвика кололи сотнями иголок, жгли сотнями угольков, оставляя на сердце язвы. И очень не нравился взгляд, которым смотрел на неё Арви. Ей чудилось то презрение, то брезгливая надменность, и даже под руку её он придерживал как-то иначе. Словно только вбитые накрепко в детстве манеры заставляют его держаться ровно и не кривить лицо.

Скорее всего, лишь почудилось. Скорее всего, Мадвик лгал или нёс полную околесицу. Вот только зачем?..

***

Глава 5

Арви с ними не поехал. Бьорд усадил Виррис, прикрыл дверцу кареты, и о чём-то спорил или договаривался с племянником. Она не слышала — мужчины говорили без слов, а мужа и вовсе она могла видеть только в профиль, но почти не смотрела на него. Со своего места ей видно было, как светится льдистым блеском, пульсирует капелька-бриллиант в ухе ортейра. И ещё казалось, что его лицо слегка плыло, подёргивалось рябью, и сквозь неё она различала меняющиеся очертания носа, да вздрагивающую верхнюю губу, не совсем человеческую, и за ней клыки. И будто бы усы, а само лицо раздавалось вширь… Девушка моргнула, и всё исчезло, юноша по ту сторону дверцы выглядел всё тем же виконтом Вейсдгаром. Он чуть склонил голову, слушая дядю, резко мотнул головой, развернулся и буквально растворился в тёплых сумерках. Ортейры ходят бесшумно, и по земле умеют двигаться плавными, скользящими движениями. Был юноша — нет юноши, остался только муж, удручённый, но уже взявший себя в руки. Не думала Виррис, что невозмутимый герриардец способен распускать руки.

— Почему Арви не поехал с нами?

Зоратт ослабил узел шейного платка.

— Вы же хотите знать, что скрывается за отвратительными оскорблениями лорда Форриля. Арви не хотел нам мешать, он доберётся домой сам.

— О чём вы спорили? Я не слышала, но у вас был такой вид..!

— Всё в порядке, Виррис. Выходка пьяного лорда нанесла оскорбление всем нам, Вейсдгары подобного не прощают. Племянник разозлился, и чуть было не выпустил ортейра. Я должен был убедиться, что его можно оставить одного, что он не наделает глупостей, не увяжется за Форрилем, чтобы добавить ему ещё, ни в одной из ипостасей.

— Но Арви говорил, что хорошо контролирует оборот.

— Вполне. Но сейчас мог не сдержаться. Представляете, что могло бы быть? С Мадвиком? Никакая магия земли не спасла бы. Хотя он вёл себя просто по-свински!

Так отстранённость и холодность Арви не из-за неё? То есть… Из-за неё, но в другом смысле? Он просто пытался держать себя в руках? Голова кругом.

— Абсолютно недостойно себя вёл, — нервно кивнула Виррис, чувствуя страшную неловкость под взглядом мужа. — Спасибо, что остановили его…хотя всё равно кто-то видел эту мерзкую сцену. Небо, какой позор..! Боюсь думать о том, что там сейчас говорят, у лорда Велрета! А его жена — она же первая сплетница Леавора, и завтра… Что он нёс, Бьорд? Про маму? И почему он говорил всё это так, словно вы… Что вам известно??

Её фиктивный муж тронул свой перстень, закусил губу и бережно взял холодную ладонь девушки в свои.

***

— Нет. Этого не может быть!

Конечно, она не верила. На словах. В её глазах Бьорд ясно видел всё, и не знал, как забрать хотя бы часть этой боли. Не так он хотел сообщить ей правду, и не сейчас. Она вырвала у него свою руку, уставилась в стенку, а он негромко, виновато как-то говорил о проведённых проверках, расспросах людей, служивших у Адорейнов когда-то — действия Форриля-старшего всё же заставили его поначалу сомневаться, искать опровержение. На её лице сквозь глубокую растерянность проступало изумление: сомневался, спрашивал, искал ответы. И ей — ни слова. Знал, когда женился. Знала семейка Форрилей, во всяком случае, мужская его часть… Откуда?! Кто ещё знает?! Все: слышали те две разряженные кокетки, щебетавшие с Арви о каких-нибудь глупостях. Этого более чем достаточно, чтобы потащить слухи дальше. Даже на уровне неподтверждённых сплетен — это удар по репутации, которую она выстраивала по шажочку все одиннадцать лет, почти двенадцать.