Чужая (СИ) - Слета Екатерина. Страница 52

— Смогла, — снова кивнула Айя, всхлипывая.

А мальчишка вдруг спрыгнул со скамейки, загремел всеми своими побрякушками, присаживаясь перед рыдающей девушкой на корточки.

— А хочешь, я расскажу тебе один секрет? — заговорщицки поманил рукой собеседницу, оглядываясь по сторонам.

— Хочу, — без эмоций ответила бывшая служанка, все еще раскачиваясь и наклоняясь ниже.

— Жили когда-то в одном тихом и процветающем мире прекраснейшие создания. Лучшие из когда-либо созданных Творцом того мира. Благородные, величавые, непомерно прекрасные. Наделенные такой невероятной силой, что все другие Творцы восхищались и восхваляли их. Переносили в мифы и сказания своих народов. Но насколько эти создания были совершенны, настолько же и алчны, и жадны до власти! Тысячелетиями они бездумно высасывали силы из Первородного Источника, что питал и поддерживал их. Растрачивали драгоценную энергию на бесчисленные войны и разрушения. Вместо созидания и совершенствования, использовали дарованный им свет на уничтожения и охватившую их род ярость. Безудержную! Похотливую! Стали называть себя Темными, поклоняться и просить защиты у Тьмы и ее Владыки. Которых даже не существовало. И сама жизнь в обход опечаленного их Творца, наказала целый народ, что смел попрать ее истоки. Наказала жестоко и беспощадно. Лишила почти всех сил и возможности когда-либо продолжаться. Оставила жалкие крохи способностей и бесконечно долгую жизнь, обрекая их самих и несчастного Творца видеть закат своего лучшего творения. И что он только не пробовал, как не исхитрялся, кого только не привлекал к помощи, но все было тщетно. Носители крови ассурин навсегда утратили магию и возможность размножаться. Прекрасные и холодные пустоцветы. Обреченные жить и видеть закат своего рода. И от этого ожесточающиеся еще больше, сгорающие в агонии, помня прежнюю свою жизнь и мощь. И, казалось, надежда совсем потеряна, утрачена безвозвратно. Пока из одного очень далекого и закрытого мира отчаявшийся Творец, обходя множество запретов и правил, нарушая равновесие и само созидание, не вырвал одну единственную, подходящую ему душу. Это все, на что хватило его сил. Всего на одного, крохотного человечка! Обычную женщину! Он был опустошен, раздавлен, почти высушен, как и его создания. И все что ему оставалось — просто наблюдать и ждать. Без сил на вмешательство. О, как же горько ему было видеть, как они топчут и ломают с таким трудом раздобытый подарок. Величайший Дар. Единственный шанс. И если они не смогут уберечь этот Дар, он отступится. Перестанет бороться за них, отпустит и дальше уничтожать друг друга, упиваясь остатками иллюзий мнимого величия.

Айя слушала внимательно, но нить истории постоянно ускользала от нее, словно кто-то включил помехи на радио. Воспринимала все урывками и отдельными фразами. Тонкий детский голосок тонул в вязкой и липкой паутине ее несвязных, натыкающихся друг на друга мыслей. Девушка была как в дурмане.

Закончив, мальчишка ловко вскочил на ноги и залихватски свистнув, подхватил с земли небольшой камушек. Сощурив один глаз, ловко запустил его в спокойную, прозрачную гладь озера. Подпрыгнув пару раз, камушек с тихим бульком провалился под воду, разогнав во все стороны шустрые, спешащие к берегам круги.

А затем снова повернулся к заплаканной девушке, подошел вплотную и почти с нежностью, погладил ее по щеке, смахивая слезы.

— На счет твоего страха, дитя, — помедлив, ребенок привстал на носочки и едва весомо коснулся губами ее лба. Волосы девушки тут же взметнулись, как от легкого сквозняка, а по всему телу разбежалось щекочущее тепло, поднимая табуны мурашек.

— Ох! — выдохнула Айя, встрепенулась, будто бы сбрасывая с себя странное оцепенение, в котором до этого пребывала. С удивлением для себя осознала, что плачет, что вцепившиеся в скамейку пальцы уже начало сводить от напряжения. — Что? Что это было?

— Прими это в качестве извинений, Майя. И забудь о своем страхе.

— Что? Каком страхе? — все еще не понимала девушка, ошарашено оглядываясь по сторонам.

— Пустяки! — выкрикнул сорванец, щелкнув несчастную по носу, и прихватив свою незамысловатую игрушку, резво «поскакал» в глубь сада, цокая каблучками по вымощенным камнем дорожкам. — Вот они удивятся, конечно…

Светлые кудряшки скрылись за широким кустом с голубыми гортензиями. Айя поспешила следом, чуть шатаясь и тряся головой.

— Постой! Подожди! Кто ты? — выкрикнула девушка, выбегая на дорожку.

Но в саду уже никого не было.

Только молчаливые стражники с легким недоумением посматривали на нее со своих привычных мест у арки.

А Айя все стояла и смотрела перед собой с ощущением, что упустила что-то очень-очень важное.

И снова потекли серые и монотонные дни, полные одиночества и тревог. Необъятной тоски. Айя все реже покидала свои покои, сидела в кресле или прямо на полу. Смотрела в потолок или читала скучные, не интересные книги о каких-то древних войнах. Листала картинки, рассматривая изображения городов и людей. Разговаривала с искоркой, пересказав, наверное, все сказки, которые только знала и могла вспомнить. Шевеления с каждым днем становились все отчетливее и сильнее. Айя в такие моменты замирала, с улыбкой прислушиваясь к ощущениям. С придыханием гладила живот, когда он смешно перекашивался то в одну, то в другую сторону. Представляла, что это спинка или крошечная головка, воображала себе какая она — ее девочка. Мечтательно прикрывала глаза, утопая в накрывающей ее нежности.

В тот поздний вечер Айя уже привычно сидела на полу, обложившись подушками и обставившись подсвечниками. Шуршала страницами книги с картинками животных, убивала время, ни в силах уснуть. Грызла кислое яблоко.

Не смогла скрыть радостного возгласа, обернувшись на скрипнувшую дверь. Райан нетвердой походкой направлялся прямиком к ней. Айя не сразу заметила, что что-то не так. Только когда ассур подошел вплотную и опустился рядом, обдав свою пленницу алкогольными парами, поняла, насколько он пьян. А мужчина приложился жадным глотком к ополовиненной бутылке с янтарной жидкостью. Робкая улыбка медленно сползла с лица бывшей служанки, сменившись настороженностью.

Принца слегка покачивало, вело то в одну, то в другую сторону. Он был в просторной, белой рубахе, расстегнутой на все пуговицы и завязки, выпущенной из легких брюк, на которых жалко болтался отстегнутый ремень. Высокие сапоги оказались грязными у подошвы. Длинные волосы разметались по плечам и спине, едва прихваченные на затылке.

Райан старательно избегал смотреть на Айю, хоть и сидел к ней очень близко.

— Что-то случилось? — осторожно поинтересовалась девушка, отложив в сторону книгу и внимательно глядя на полуночного визитера.

Ассур развязно ухмыльнулся, снова отпил из бутылки и повернулся к Айе всем своим мощным торсом. Глаза его недобро блестели, подбородок с короткой, светлой щетиной слегка подрагивал от беззвучного смеха. Опершись локтем о согнутую в колене ногу, подался вперед. Шумно вдохнул, передернул плечами и снова отпил. Айя не знала, как себя вести, а потому просто сидела на месте и не двигалась. Рассматривала мужчину перед собой. Тренированное, гибкое тело, словно было готово к прыжку. Темные, коричневые окружности сосков очень выделялись на фоне белоснежной рубашки. Мышцы пресса сокращались, подрагивали. Напрягались. Блестела золотом в свете камина тонкая полоска волос, что спускалась от пупка вниз и скрывалась за чуть приспущенными штанами.

— Случилось, — наконец хрипло выдавил он и захохотал — громко, с надрывом. Запрокидывая голову и сотрясаясь всей своей огромной статью, расплескивая содержимое бутылки на светлый ворс ковра и запуская пятерню в растрепанные волосы.

— Хотел проучить этого… этого…

Райан выругался, зло пнул кресло, заставив Айю испугано вздрогнуть. Оно отлетело к камину, жалобно скрипнув, перевернулось.

— Хотел утереть нос! Наказать его! — выдохнул судорожно мужчина. — А получилось себя. Себя! Айя…