Вампирские хроники: Интервью с вампиром. Вампир Лестат. Царица Проклятых - Райс Энн. Страница 31

Я покачал головой, но она сильнее прижалась ко мне и опустила веки, ее длинные ресницы почти касались щек.

«Дело в том, Луи, что я хочу убить его. Я жажду его смерти!»

Я безмолвно опустился на колени подле нее. Она изучающе смотрела на меня в упор, как часто бывало прежде. Помедлив, она продолжала: «Я убиваю людей каждую ночь. Я завлекаю их в сети, притягиваю к себе в ненасытной жажде, в бесконечном поиске чего-то… не знаю чего… – Она прижала пальцы к губам, приоткрыла рот, ее зубы ослепительно сверкали. – Но мне на них наплевать. Мне все равно, откуда они пришли и куда направляются, если только наши пути не пересекутся. Иное дело – Лестат: я не люблю его! Я хочу, чтобы он был мертв, и он умрет. Вот тогда я получу настоящее удовольствие».

«Клодия, опомнись, он бессмертен. Бессмертен. Ему не страшны болезни. Время не властно над ним. Ты посягаешь на жизнь, которой суждено длиться, пока существует мир!»

«Именно так! – В ее голосе мне почудился благоговейный страх. – Жизнь, длящаяся столетия. Сколько сил должно быть накоплено в ней. Ты думаешь, она перейдет в меня, когда я напьюсь его крови?»

Я потерял терпение. Вскочил на ноги и отвернулся, чтобы не видеть ее. Я услышал, как кто-то шепчет, что эти отец и дочь, должно быть, сильно привязаны друг к другу… И вдруг понял, что люди нас заметили, что это говорят про нас.

«Но зачем, Клодия? – сказал я. – В этом сейчас нет нужды. Это бессмысленно, это…»

«Что? Это жестоко? Он – убийца, – прошипела она. – Одинокий хищник! – Она с издевкой повторила слова Лестата. – Не пытайся помешать мне или узнать день, который я намечу. Не вздумай вставать между нами… – Она подняла руку, приказывая мне молчать, маленькие пальцы стальной хваткой вцепились в мою руку. – Если ты вмешаешься – я погибну. Меня ничто не остановит».

Она повернулась, взметнув ленты шляпки, и быстро зашагала прочь. Скоро стук ее каблучков затих. Я пошел куда глаза глядят, не разбирая дороги; хотел раствориться в ночном городе. Голод уже начал заглушать во мне голос разума, мучительный голод; но я не хотел прекращать эту пытку. Я хотел, чтобы она длилась, чтобы жажда крови захватила меня целиком и чтобы я уже ни о чем не мог думать, кроме убийства; я медленно шел по улицам навстречу будущей жертве – жажда вела меня – и говорил себе: эта ниточка тянет меня по лабиринту, но я разматываю клубок, и она тянет меня… На рю Конти я остановился: из окон дома доносился глухой шум. Я прислушался и узнал его. В гостиной наверху шла дуэль – слышался топот ног по голому дощатому полу и серебряный перезвон шпаг. Я перешел улицу и поглядел в незанавешенное окно. Двое юношей фехтовали: изящно, точно в танце, они приближались к смерти – одна рука откинута назад, другая метит шпагой в сердце соперника. Я вспомнил молодого Френьера, как он сделал свой последний выпад… Я надолго задумался и очнулся, только когда кто-то вышел из дома и спустился по узкой деревянной лестнице на тротуар. Это был юноша, почти мальчик, на гладкой коже его лица едва начал пробиваться первый пушок. Его лицо раскраснелось после поединка, на нем были щегольской серый плащ и рубашка с кружевными манжетами. Я почувствовал запах одеколона и жар молодого тела: он вышел из круга света у входа в дом и приблизился ко мне. Он смеялся и шепотом разговаривал сам с собой; с досадой потряс головой, пытаясь откинуть темные волосы, лезущие ему в глаза. Вдруг он замер – заметил мою неподвижную фигуру. Он сощурился и посмотрел на меня, потом нервно рассмеялся.

«Извините, – сказал он по-французски. – Вы меня напугали!» Он собрался было отвесить галантный поклон и следовать дальше своей дорогой, но вдруг ужас отразился на его лице. Я услышал, как громко и часто заколотилось его сердце, и почувствовал резкий запах пота – признак внезапного напряжения мышц.

«Вы увидели мое лицо в свете фонаря, – обратился я к нему, – и оно напомнило вам маску смерти».

Он с трудом разлепил губы, но не сумел выдавить ни звука, только кивнул, оцепенело глядя на меня.

«Уходите отсюда! – приказал я ему. – Быстро!»

Вампир замолчал ненадолго, потом вдруг шевельнулся, словно собираясь продолжить рассказ, но вместо этого откинулся в кресле, вытянул под столом длинные ноги и сжал виски, точно хотел унять боль.

Юноша медленно распрямился, расправил плечи. Проверил кассету и взглянул на собеседника.

– Но вы все же убили кого-то в ту ночь? – спросил он.

– Да, как и во все другие ночи.

– Почему же вы позволили ему уйти?

– Не знаю, – отозвался вампир, но его ответ прозвучал как «оставим это». Он добавил: – Я вижу, вы замерзли и устали.

– Это не важно, – поспешно сказал молодой человек. – Здесь и правда немного холодно, но мне все равно. Вы ведь не мерзнете?

– Нет. – Вампир улыбнулся. Его плечи вздрогнули от беззвучного смеха.

На минуту он, казалось, погрузился в свои мысли, а юноша внимательно изучал его лицо. Затем вампир посмотрел на часы на руке собеседника.

– Ей не удалось осуществить задуманное? – тихо спросил молодой человек.

– А вы как думаете? – Луи выпрямился в кресле и пытливо смотрел на него.

– Я думаю, что он ее… как вы сказали сами, уничтожил, – ответил юноша и судорожно глотнул воздух. – Я прав?

– Вы думаете, она не смогла справиться с Лестатом?

– Но он был так силен… вы говорили, что не знаете, что в его власти, какие тайны он хранит.

Вампир ответил ему долгим, загадочным взглядом. Молодой человек не выдержал и отвернулся – так горели глаза напротив.

– Почему бы вам не выпить, ведь у вас в кармане бутылка, – сказал вампир. – Это поможет согреться.

– Я как раз собирался… Просто подумал… – Юноша замялся.

– Что это невежливо? – рассмеялся Луи и вдруг хлопнул себя ладонью по колену.

– Да, – пожал плечами молодой человек, смущенно улыбаясь. Он вытащил из кармана плоскую бутылку, открутил желтую крышку и сделал глоток, после чего вопросительно посмотрел на вампира.

– Нет, спасибо, – отмахнулся Луи.

Его лицо стало серьезным, он глубоко вздохнул и продолжил рассказ:

– Незадолго до того у Лестата появился друг – музыкант. Он жил на рю Дюмейн. Мы видели его на концерте в доме мадам Ле Клэр, на той же, в то время очень престижной и фешенебельной, улице. Собственно говоря, именно мадам Ле Клэр, чей салон частенько посещал Лестат, нашла бедному юноше комнату в особняке по соседству. Лестат познакомился с ними и стал наносить регулярные визиты. Я уже говорил, что он любил играть со своими жертвами, входил к ним в доверие, заводил с ними дружбу, заставлял себя полюбить. Но кончалось все одинаково, и я не сомневался, что он всего лишь забавляется с молодым музыкантом, хотя их дружба длилась дольше, чем любое другое из его знакомств на моей памяти. Юноша писал действительно хорошую музыку; Лестат нередко приносил домой ноты с отрывками из его новых вещей и играл их на большом рояле у нас в гостиной. У молодого человека был несомненный талант, но музыка приносила ему сущие гроши, желающих платить за нее находилось немного – это была странная, беспокойная музыка. Лестат встречался с ним чуть не каждый вечер, помогал ему деньгами, водил по ресторанам, которые были юноше не по карману, и даже покупал ему бумагу и перья.

Их знакомство, повторюсь, длилось необычайно долго для Лестата. Я силился понять, то ли он действительно нашел человека, сумевшего ему понравиться, вопреки всем его предубеждениям против смертных, то ли просто задумал особенно изощренную и жестокую подлость. Неоднократно он говорил мне и Клодии, что собирается убить юношу, но всякий раз ему что-то мешало. Естественно, я ни о чем его не спрашивал, не хотел, чтобы на мою голову обрушилась буря ярости. Только подумать: Лестата приворожил какой-то там смертный! Да скажи я ему такое, и он был разнес на части всю мебель в гостиной.

На следующий вечер после того, как Клодия сообщила мне, что хочет убить Лестата, он вдруг ни с того ни с сего принялся уговаривать меня пойти вместе с ним на квартиру к его другу. Он вел себя весьма дружелюбно, как всегда, когда хотел, чтобы я составил ему компанию. Собираясь в театр или оперу, он всегда упрашивал меня пойти вместе. Только на «Макбета» я ходил с ним по меньшей мере раз пятнадцать. Мы видели все постановки этой трагедии в Новом Орлеане, включая даже любительские. Возвращаясь из театра домой, Лестат вслух повторял отдельные, особенно понравившиеся ему строки и иногда даже кричал, обращаясь к поздним прохожим, угрожающе вытянув указательный палец: «Завтра, завтра, завтра!», пока они не переходили на другую сторону улицы, сочтя его пьяным. Но все его благодушие улетучивалось бесследно, лишь стоило намекнуть ему, что мне тоже приятно его общество, и следующего подобного случая приходилось ждать месяцами, а то и годами. В тот вечер он даже снизошел до того, что положил руку мне на плечо. Я скучно и вяло выдумывал самые жалкие отговорки, звучавшие совершенно неправдоподобно, поскольку мои мысли были целиком заняты Клодией, нашим планом и грядущими несчастьями. Меня до глубины души поражало, как он умудряется не замечать этого. В конце концов он понял, что напрасно теряет время, в раздражении поднял с пола какую-то книгу и швырнул ею в меня: «Ну и читай свои чертовы книги! Крыса!» И с оскорбленным видом вышел из комнаты.