Случайный хозяин для невольницы (СИ) - Дюжева Маргарита. Страница 52

— После лечения несколько дней ему нельзя подниматься в воздух, да и потом крыло придется беречь, — вслух рассуждал Бен, разминая пальцы. Обернулся к своим, — двойной контур, чередуемся маг-целитель, замыкаем на мне. Держать по максимуму.

— Но…

— Без но, — холодно оборвал возражения и шагнул к Лифару, — начинаем.

Он приложил ладони к ране, два целителя положили руки ему на плечи, потом встали огненные, а следом опять целители, выстраиваясь в хоровод. Двое последних просто взялись за руки, замыкая круг.

— Давайте.

Воздух задрожал, запахло грозой, вокруг Лифара и целителей побежали крошечные молнии. Дракон дернулся, потом еще раз, а потом взревел так громко, что я едва не оглохла.

Ледяные оковы покрылись трещинами.

— Держать! — гремел Овеон.

Ледяные и воздушные маги вливали силы в тиски, а целители и огневики в самого дракона. Он ревел, пытаясь вырваться. Где-то глубоко у него в груди заклокотало.

— Сейчас полыхнет!

Один из магов успел набросить на Лифара ледяной намордник. Драконий огонь ударил в глыбу льда и растопил ее до основания.

— Лифар, уймись! Они помогают.

Но дракон ошалел от боли и уже не слушал. Снова полыхнуло. В этот раз сработал воздушник, отправив огненный поток в небо, поверх наших голов.

Лекари тем временем стояли как каменные изваяния. На лице Бена выступила испарина, он бледнел на глазах, руки тряслись. Там, где его ладони прикасались к дракону, плясало лиловое пламя. Края раны начали медленно, словно нехотя стягиваться.

Бена качнуло, но руки лекарей на плечах удержали его. Он тяжело дышал, хватая воздух ртом, на лице залегли черные тени, глаза наливались кровью. Мне показалось, что за пару минут он постарел лет на двадцать.

Кровь больше не текла. Тонкая розовая кожица затягивала пульсирующую рану. Главный целитель Дестины был уже почти без чувств, а лиловое пламя полыхало все так же ярко. Его помощники тоже выбивались из сил, но стояли намертво, как и огненные маги.

К счастью, к нам подтягивалось подкрепление — те, кто занимался восстановлением купола, тоже спешили на помощь, на ходу соображая, что нужно делать.

Когда яркая вспышка окутала исполинское тело дракона, Лифар издал особо громкий рев и обмяк. Я с ужасом смотрела, как его янтарные глаза закатились, а трепещущее крыло обессиленно обвисло.

Лиловый огонь исчез. И в тот же миг, Бен повалился на землю. Остальные лекари тоже едва держались на ногах. Маги чувствовали себя не лучше. Сначала битва с Хельмом, теперь дракон…

Овеон сам бережно поднял тщедушного старика с земли, и передал подоспевшему джинну:

— Давай его в лазарет. Живо!

К сожалению, боевая ипостась джиннов так и не восстановилась. Поэтому Бука легко принял бесчувственную ношу и просто побежал, ловко перескакивая через завалы.

— Мы тоже пойдем, — прохрипела Марьяна. Сейчас она меньше всего походила на роковую соблазнительницу, к которой я когда-то ревновала Хельма. Изнеможённая, ссутулившаяся, будто погасшая изнутри.

— Вы молодцы, — Овеон ободряюще потрепал ее по плечу. — идите, восстанавливаетесь.

В ответ она лишь блекло улыбнулась и пошатываясь побрела прочь. Остальные лекари вереницей потянулись следом за ней.

Лаир подошел к дракону и аккуратно приподнял крыло. На том месте, где еще совсем недавно была страшная дыра, отрастали светлые нежные чешуйки.

— Как он?

— С ним все в порядке. Просто отрубился. Проспиться и будет как новый.

— Очень на это надеюсь, — мрачно ответил Овеон.

Все замолчали, ожидая дельнейших распоряжений, а он стоял и напряженно думал, не отрывая взгляда от Лифара.

Наконец, тяжело вздохнул, как-то устало, обреченно потер щеку и произнес.

— Сегодня вы все сами видели…Я думаю, мой дальнейший приказ не вызовет протеста, — его голос звучал низко, строго, решительно, — властью, данной мне Императором Туарии, приговариваю р’ханда к смертной казни. В связи с тем, что Хельм нарушает работу всего лагеря, приказ о его поимке считать первостепенным.

Защитники Дестины мрачно переглядывались между собой, и ни один из них не высказался против. Я чуть не задохнулась от ужаса.

— Два дня даю всем на отдых и восстановление, — продолжал командующий, — а потом идем в долину ловить этого сукиного сына. Живьем не брать. Бить на поражение.

— Не надо, — я выскочила из своего убежища и бросилась к Овеону, схватила его за руку, — пожалуйста! Не надо! Давайте попытаемся еще раз!

— Ты в своем уме? Он драконе свалил! Дракона! — он отмахнулся от меня, как от приставучей дворняжки, — уведити ее кто-нибудь, от греха подальше. И с первым же посыльным отправить из лагеря. Обратно, в ту дыру из которой Хельм ее притащил.

Кто-то схватил меня под руку и попытался утащить от загонов. Я вопила, отбивалась, кусалась, умоляла командующего остановиться.

Меня не слушали. Окружающие хмуро наблюдали за моей истерикой. Ни на одном лице не отражалось сочувствия или желание помочь. Даже в глазах у джинна застыло угрюмое смирение.

— Хватит, Киара, — устало произнёс Лаир, подхватывая меня на руки, — хватит.

Я попробовала вырваться, но он лишь крепче прижал к своей груди.

— Отпусти меня! — я задыхалась от неравной борьбы, перед глазами стояла пелена слез, готовых вот-вот пролиться, — я должна убедить его отменить приказ! Должна!

— Тебе надо домой.

— Мне надо к нему!

— Прекрати! — он встряхнул меня, как маленькую собачонку. — оглянись вокруг и посмотри, что он натворил!

— Он не со зла…

— Киа-а-ара, — простонал Лаир, — со зла! Он не просто громил лагерь, а получал от этого бешеное удовольствие.

Я вспомнила ухмылку на любимых губах и все-таки заревела. Так громко и отчаянно, что окружающие начали смущенно отворачиваться.

— Он уже не жилец, — мрачно добавил командующий, — тратит силы направо и налево, не думая о последствиях. Может неделя, а может месяц, и он спустит все подчистую. Останется только кровожадная оболочка. Так что, считайте, мы делаем ему одолжение.

Джинн шумно выдохнул и, резко развернувшись, протолкался сквозь толпу, унося меня прочь. Я судорожно цеплялась за его рубашку и ревела навзрыд, умоляя остановиться то ли его, то ли Овеона, отдающего жестокий приказ, то ли самого Хельма, разрушившего прежнюю жизнь до самого основания.

Ярость р’ханда прошла мимо площади, на которой стоял наш дом. Лишь все окна повыбивало ударной волной, да сорвало с петель несколько дверей. Растерянные, мрачные жители уже наводили порядок, то и дело с опаской оглядываясь. Все боялись возвращения обезумевшего джинна.

Лаир пинком открыл перекошенную дверь, занес меня на второй этаж и отпустил, только когда мы оказались в комнате.

— Будь тут. Никуда не выходи.

Я глотала слезы, затравленно озираясь по сторонам.

— Киара! Ты слышишь меня? Никуда не высовывайся.

— Хо…хорошо, — сдавленно икнула я.

— Мне надо идти. Моя помощь нужна там, он неопределенно кивнул на улицу. Как все уладится, я к тебе приду. Обещаю.

Я только кивнула. На большее все равно не было сил.

Лаир исчез так стремительно, что я даже охнуть не успела. Внутри пульсировала глубокая рана, страх, неверие. Непринятие. Я не могла смириться с тем, что это конец. Не могла поставить крест на Хельме. Не хотела.

Перед глазами все еще стояли картинки прошлого. Я вспоминала мрачного, раздраженного мужчину, выкупившему меня на аукционе. Джинна, который спас ночью в долине от черных тварей. Вспоминала свою ревность, когда видела его с Марьяной, и ощущение острого счастья в тот миг, когда поняла, что он меня любит. Эти воспоминания были такими ярким, такими острым, что причиняли физическую боль.

Под ногами тихо хрустнули осколки стекла. Я вздрогнула, только сейчас обратив внимание что пол усеян осколками.

— Хельм, — прошептала горько, грядя как на гранях лениво играет тусклый свет уличных фонарей. Не помня себя от тоски, я сходила за веником и принялась убираться в своей печальной обители.