Нокс. Эпоха войны (СИ) - Драгунов Гарик. Страница 81

Джейсон сидел мрачнее тучи. Брови его собрали, казалось, все морщины к переносице, а влажные глаза отражали пламя костра в камине. Юноша поднес дрожащей рукой чашку и сделал финальный глоток. Скрестив пальцы своих ладоней, он продолжил смотреть в пустоту.

— Пойми, сынок. Демоны, ангелы… да даже зверолюды и обычные люди, как я, лишь укрывают свои кровавые руки. Твой приятель сильно верует в то, что война скидывает с него груз ответственности за погибших и убитых. Он и твоя подружка — убийцы, боявшиеся принимать свой грех. Ты же принял весь груз своих деяний. Они лишь трусы, что используют тебя — дракон ведь заменит целю роту.

— Как-то душно… что-то мне не хорошо, дядюшка, — Джейсон стал тяжело дышать, а тело потеть. Джоэл дернул бровями и зазвонил в колокольчик. В зал вошла служанка и выпроводила юношу за порог. Джоэл глубоко вздохнул, усаживаясь глубже в кресло.

— Дорогуша, — обратился он к горничной, — будь добра, вымой кружку Джейсона, да и самовар промой. Только аккуратней…

Костер потух. Холод и мрак закрыли лицо старика. Пробившийся тонкий лучик света отражался в граненном сапфире, что был на верхушке трости. Он вдруг засветился синим, как светятся магические кристаллы…

— Твое время пришло, малыш Джей…

***

«Помню, как, будучи маленькой девчушкой, я присутствовала на одной из казней солдата, который провинился и нарушил эдемский закон. Помню, как голова его, отсеченная от тела, еще двигала глазами и губами. Помню, как свет показал ужас, застывший на лице головы, утопающей в алой крови…

Помню, как старшие ангелы-медики учили меня проводить операции: сначала пациентами были всякие зверушки, типа собаки или лошади; а потом пошли и жизни ангелов. Помню, как руки дрожали в момент разрезания еще живого тела, как кровь прилипала к рукам, меж пальцев, иногда даже к лицу и неприятно пахла. Помню, как пациенты роняли слезы от боли во время операций. Помню, как самолично убила жизнь — руки не смогли доделать операцию.

Помню, как рвота и жар бешено танцевали в моем организме. Тогда часто всплывали фрагменты мертвых тел…

Помню, как самолично отдала приказ на убийство…, помню, как сильно страшно мне было в момент решения. Помню тот змеиный горящий взгляд Владыки… Помню, как горячие слезы катились по щекам. Помню, что у того убитого была семья… помню…»

Стук в двери отвлек Эденс от игры на рояле. Ангел опомнилась от глубоких мыслей и громким голосом разрешила войти. Помещение заполнилось скрипом двери, а потом железным лязгом доспехов, что сияли на вошедшей. Она была высокой, красивой, но крепкой девушкой. Тело ее было облачено в легкие доспехи, на которые спадали ее синие волосы. Лицо, бледное и имеющее блеклый шрам на щеке, озарилось тонкой доброй улыбкой. Девушка поклонилась и с этой улыбкой села рядом с Ребеккой. Глаза синеволосой внимательно смотрели на удивленное лицо блондинки. Та ничего не ответила и с тоскливым выражением лица начала играть заново.

Игра Ребекки всегда была превосходна. Ноты идеально звучали и разносили свою симфонию по всей комнате. Пальцы ангела аккуратно и ловко перебирали клавиши, иногда останавливаясь, чтобы необходимую в игре паузу можно было прослушать. Когда динамическая кульминация начала подходить к своему завершению (в самый ее разгар Ребекка перебирала клавиши очень быстро), брови девушки насупились, а губы сжались. Музыка стала затихать, а фигура пианистки прижиматься к роялю. Последняя нота была исполнена — пальцы вальяжно съехали с клавиш. Фиолетовые глаза были тусклы и смотрели в пустоту.

— Ваш навык владения роялем дошел до превосходства, — спокойно сказала синеволосая после долгого молчания.

— Это естественно, — сдавленно добавила Ребекка.

— Однако, эта игра была несовершенна.

Эденс снова опомнилась от мыслей и удивленно посмотрела на подругу. Та лишь пустила смешок и едва коснулась одной из клавиш — еле слышимый тонкий звук пронесся над ушами.

— В чем суть музыки, госпожа?

— К чему этот вопрос?

— Ответьте, — голос синеволосой был напорист, а лицо продолжало быть добрым и излучать тепло. Глаза ее снова уставились на ангела. Та опустила голову. Ее пальцы стали легко ходить по бемоли, словно ножки.

— Суть музыки в.… в…

— Так вы не знаете?

— А разве в музыке есть суть? Единственное, что я усвоила из уроков игры — чувство такта и нотную грамоту.

— Ха-ха, — тихо посмеялась синеволосая.

— Что смешного?! — щеки Эденс надулись и покраснели.

— Вы — еще малое дитё, госпожа Ребекка. Суть музыки в чувствах, которые музыкант передает этими нотами. В музыке мы видим отдушину. Подумать только — набор звуков проектирует наши переживания, ожидания, радость; горечь и утрату, страх и ужас. Без чувств музыка не будет музыкой, а лишь сплошным набором звуков. И сейчас у вас сплошной набор звуков.

— С чего ты взяла, Стелла?

— Да это же не только в игре, но и на вашем лице видно. Не помню и в помине такую кислую и хмурую гримасу!

— Вот оно как… — ангел коснулась щеки, пытаясь что-то нащупать, — видимо, прошедшее сильно отпечаталось на мне….

— Я тоже скучаю по Кастиилу… — голос Стеллы неожиданно задрожал.

— Ты довольна спокойна сейчас.

Стелла иронично усмехнулась, отведя стыдливый взгляд.

— В ночь, когда я вернулась с фронта, мне доложили, что он погиб… Я не поверила, пока сама не увидела тело… В тот момент сердце так сжалось, как никогда. Ужас, неведомый мне даже на поле битвы, поразил все тело. И когда я оказалась в своих покоях, то излила все слезы, что были. Душа скреблась, а голова болела. Я была похожа на жалкое ничтожество.

Через несколько дней ко мне пришло письмо от соратника. Он — единственный близкий и доверенный мартинец, которого я знаю… но не об этом. Он расписал свои переживания за меня на целый лист, а на другом обороте приносил соболезнования. И пускай мы не виделись лично, мне стало спокойней; я пришла в себя. Кастиил погиб смертью воина. Он, пускай и не был лучшим бойцом, но всегда был добр и заботлив. Я навестила Гавриила перед визитом к вам — он уже лучше себя чувствует, и я вызнала, что он постоянно ездит в какой-то приют, что в Магнолии. Говорит, что там теперь работает зверолюдка, которая помогла Кастиилу. Может, и вам стоит съездить и проветриться? Скоро ведь последнее испытание. Вскоре вы тоже ступите в военный конфликт и будете наравне со мной сражаться и помогать Мартинии.

— Спасибо больше, Стелла. Твоя забота не знает границ, — наконец улыбка блеснула на лице блондинки.

— Я лишь исполняю свой долг, госпожа. Как архангел, я должна быть примером, грозным воителем и крепким щитом для своего народа и страны.

Иногда углям везет — размеренный ветер раздувает их, разжигая жизненное пламя вновь.

***

Толпа демонов в черных доспехах столпилась, как стадо овец, а кричала так, как голодные свиньи. Мужской ор приглушал оглашение приговора судьи. Виновника этого события подвели к гильотине с мешком на голове. Руки его были крепко связаны, а из одежды остались лишь поношенная рубаха и порванные штанины. Он слабыми шагами плелся на встречу со своей смертью. Толкавший его сзади демон недовольно бухтел и толкал смертника в плечо. Тучи над городом нависли кучей, а вместо снежинок моросил дождь.

Среди всей рогатой толпы выбивался один Маркус, облаченный в красный длинный плащ, выданный ему по военной должности. Эта шумная орава демонов — лишь малая часть его армии. Принц стоял тихо, словно статуя. Его глаза не отрывались от смертника. Когда же мешок слетел с него, народ увидел избитую и взлохмаченную голову Сокума. Он щурился и кривился от боли. Пытаясь уловить холодный, но свежий воздух, он нагнулся вперед, однако споткнулся и повалился лицом вниз. Демоны хором заржали, указывая на эльфа пальцем и клича его ничтожным. Страж пробубнил что-то ядовитое в адрес пленного и поднял того на дряхлые ноги. Наконец голова эльфа оказалась прикована к гильотине. Волосы свисли, и лица было не увидеть. Маркус все то время, пока Сокума готовили к казни, нервно сжимал свои ладони. Он ощущал весь тот гнет яростной толпы и даже почувствовал слабость в коленях. Страж уже натягивал лезвие, как вдруг на площадку вышел некто, скрытый в черном плаще. Он расторопно оттолкнул стража и направился к Сокуму: некто раскрыл деревянное крепление для шеи. Подняв эльфа на ноги, обернулся к стражу, который уже обнажил свой меч, желая убить их двоих на месте. Из-под черного плаща вытянулась тонкая рука, облаченная в кожаную перчатку, и сделала пару изгибов пальцами, после чего стража откинуло ветряной волной. Народ затих и замер, жадно глядя за происходящим. Маркус же повертел головой, не поддавшись зрелищности. Он запрыгнул на площадку и припал ладонью к рукояти своего палаша. Некто в плаще перевел на него свой невидимый взор. Нависла новая тишина.